Сост. В. Б. Трофимова

Отв. ред. О. А. Платонов

© Институт русской цивилизации, 2016

© Издательский дом «Кислород», 2016

Еще в конце прошлого, XX века имя Сергея Федоровича Шарапова было почти неизвестно многим даже вполне образованным людям. Не только на произведения С. Ф. Шарапова, но даже на упоминание его имени в советское время был наложен негласный запрет. Лишь в очень специальных изданиях о нем давалась короткая информация нелестного свойства. Например, в работе «Экономическая энциклопедия. Политическая экономия» Шарапову было посвящено всего несколько строк: «…русский реакционный публицист… предлагал передать функции городского и земского самоуправления церковным приходам. Непримиримый противник демократии, он отрицательно отнесся к революции 1905–1907 гг. Вел в печати энергичную агитацию против финансовой политики С. Ю. Витте, боролся с введением в России золотой валюты»[1].

Пожалуй, наибольшего внимания в советский период С. Шарапов удостоился в книге В. Е. Власенко «Денежная реформа в России 1895–1898 гг.», которая вышла в 1949 г., причем очень небольшим тиражом. Автор книги назвал С. Шарапова главой русских «инфляционистов», т. е. тех, кто в конце XIX в. в нашей стране выступал против введения золотого рубля и отстаивал вариант бумажных денег. Кратко излагая позицию Шарапова по вопросу организации денежного обращения в России, Власенко сопровождает свое изложение идеологическими штампами, призванными вызвать у читателя негативное отношение к самому Шарапову. Например: «Во главе откровенных инфляционистов стояли крайне реакционные круги помещиков. Их чаяния ярче всего выразил активный реакционер Шарапов. По его выражению, Россия представляет собой особый “мир, вполне самодовлеющий и экономически независимый”. Политическим строем, соответствующим этому особому миру, он считал абсолютную монархию, а ее экономическим идеалом – мелкое кустарное и крестьянское хозяйство, конечно, наряду с крупным помещичьим хозяйством»[2]. Немного ниже Власенко говорил о крайне негативном отношении Шарапова к иностранному капиталу в российской экономике: «Шарапов не стеснялся в выражениях по поводу роста власти иностранного капитала в России». И далее автор без всякого перехода продолжает: «Дворяне-помещики и ее идеологи действительно опасались ее, но лишь постольку, поскольку она угрожала их господствующему положению. Экономическая и политическая независимость страны нисколько их не интересовала. Они торговали ею и оптом и в розницу»[3]. Из данной лукавой формулировки следует, что Шарапов как представитель класса дворян-помещиков торговал Россией «и оптом и в розницу». Это было откровенной ложью.

Понятно, что противник революции, неприкрытый церковник, защитник интересов дворянства, монархист не мог рассчитывать на пропаганду своих взглядов в стране победившего социализма. Он мог рассчитывать лишь на ругательные эпитеты типа «реакционер», «крепостник», «противник демократии», «защитник дворянства». Особо ревностное отношение советских цензоров и идеологов к личности Шарапова объяснялось тем, что Сергей Федорович удостоился критики со стороны самого вождя мирового пролетариата[4].

Годы жизни Шарапова: 1856–1911. В последние два десятилетия жизни имя его было уже достаточно на слуху у многих современников. Шарапов активно занимался журналистикой и публицистикой, изданием газет (наиболее известная из них – «Русское дело»), пробовал себя на литературном поприще (писал романы, повести, пьесы), был вовлечен в общественно-политическую деятельность (пытался даже пройти в Государственную Думу, создавал новую партию), некоторое время пребывал на государственной службе (в том числе в Министерстве финансов), проявил себя в предпринимательстве (организовал выпуск плуга новой конструкции), организовал образцовое хозяйство в своем имении («помещичий колхоз») и занимался распространением этого опыта и т. д. В данном случае нет смысла подробно описывать жизнь Сергея Федоровича, т. к. к сегодняшнему дню такие жизнеописания уже имеются[5].

Примечательно, что известность Сергея Федоровича при его жизни и до революции 1917 года не означала славу и почитание. Его позиция по многим вопросам общественно-политической и экономической жизни тогдашней России, мягко говоря, не совпадала с общепринятыми мнениями, а часто находилась в непримиримом противоречии с ними. Эти несовпадения и противоречия касались государственного устройства России, церковно-религиозной жизни, событий так называемой «русской» революции 1905–1907 гг., денежного обращения и организации хозяйственной жизни страны в целом, официальной экономической науки, марксизма и социализма, так называемого «еврейского вопроса», внешней политики России в Европе и на Дальнем Востоке и т. п.

Шарапов вел непримиримую борьбу с тогдашним министром финансов С. Витте – тем самым Витте, который готовил введение в России «золотого рубля», а после его введения поощрял развитие «дикого» капитализма, коррупции и приход в страну иностранного капитала, а также ловко помогал Западу заманивать страну в сети геополитических интриг мировой закулисы. Позднее Сергей Федорович критиковал премьер-министра П. А. Столыпина за его аграрную реформу, которая разрушала крестьянскую общину (хотя при этом считал Петра Аркадьевича большим государственником). Он также не мог примириться с официальной экономической и финансовой наукой, которая оправдывала и обосновывала разрушительную экономическую политику правительства. Особую позицию Шарапов занимал и по многим вопросам внутренней и внешней политики: польскому вопросу, автономии Финляндии, Русско-японской войне. Официальный Петербург очень раздражали предупреждения Шарапова о том, что в мире назревает большая война и что Россия к этой войне не готова. Шарапов взывал к уму и чувству образованного слоя России, который находился под гипнозом марксизма и социализма, буржуазного либерализма и «просвещенного» материализма, разоблачал эти чуждые русскому народу учения. Шарапов даже не побоялся возвысить свой голос христианина против косности, формализма и бюрократизма, которые проникли в церковную организацию, требовал созыва Поместного Собора Русской Православной Церкви и восстановления Патриаршества. Это порождало раздражение со стороны некоторых тогдашних церковных иерархов.

Конечно, Шарапов не был абсолютным одиночкой. Он был очень близок к немногочисленной группе общественных и государственных деятелей, публицистов и писателей, которых в той или иной мере можно назвать славянофилами, государственниками, монархистами, консерваторами, «почвенниками». Среди таких людей – И. С. Аксаков, Н. П. Гиляров-Платонов, К. Н. Леонтьев, Г. В. Бутми, П. Н. Оль, А. А. Стахович, А. В. Васильев, Д. И. Менделеев, Ю. Г. Жуковский, В. А. Кокорев, А. И. Кошелев, Ю. Ф. Самарин и некоторые другие. Причем первых троих из этого списка Сергей Федорович считал своими учителями.

В целом жизнь и творчество Шарапова можно назвать движением против течения. Но эта позиция не была позой, не диктовалась желанием быть оригинальным, тем более – не свидетельствовала о революционных и бунтарских настроениях Шарапова. Наоборот, он был консерватором и противником революционных потрясений. Иногда консерватизм порождается леностью ума, нежеланием учитывать изменения, неспособностью понять глубинные механизмы общественного развития. Консерватизм Шарапова – иного рода. Шарапов глубже большинства своих современников понимал движущие силы истории, культурно-исторические особенности России, текущую ситуацию в стране, тектонические изменения, которые происходили в мире и угрожали России.