-Знакомьтесь, тётушка, это мой муж Шарль де Вильмон, а то его друг маркиз

Поль де Турмон.

-Что же, нечто подобное я и ожидала услышать.

Двери распахнулись, и мы очутились в великолепном вестибюле,

украшенном античными статуями.

-Пройдёмте в гостиную, вскоре подадут обед. Поль уделите мне несколько

минут, и прошу пройти со мной в кабинет. Пусть молодые поворкуют. Ведь

им осталось быть вместе не более двух дней.

Я удивлённо посмотрел на госпожу Головчину и хотел задать вопрос, но она

не дала такой возможности.

-Степан, голубчик, принеси нам наливочки, - обратилась она к одному из

слуг, стоявших у дверей кабинета. Тот моментально скрылся и через пару

минут вернулся с запотевшим графином.

-И так, Поль, у меня для вас есть сюрприз, - начала свою речь Настина

тётушка, - вам, наверное, показалось странным, что мой дом уцелел в таком

аду. В этом нет ничего необычного, Настенька, должно быть, говорила, что в

юности я подолгу жила в Париже. Так вот, там я и приобрела достаточно

влиятельных друзей, не забывших меня и в эти трудные времена. В своё

время я была знакома и с вашим императором, которому когда-то оказала

неоценимую услугу, и теперь вот пожинаю плоды своей благотворительности

в относительной тишине и спокойствии. Что это я всё о себе да о себе? Я ведь

уже упомянула о том, что вас ждёт сюрприз. Не буду томить. Я пока пойду,

побеседую с молодыми, а вы поговорите со своей знакомой, с которой вы

встретились всего лишь раз накануне отъезда из Парижа.

Госпожа Головчина покинула комнату, а я остался пребывать в недоумении, о

какой же знакомой шла речь?

Дверь распахнулась и в кабинет вошла женщина, которую я где-то видел в

той, прошлой жизни, но когда и где это было, не мог вспомнить.

-Месье, де Турмон, позвольте напомнить о нашем знакомстве,- произнесла

женщина на прекрасном французском. - Мы с вами встречались почти год

назад в Париже, когда вы посетили в обществе мадам де Обинь мой салон.

Да, да, это я и никто другой. Вы видите перед собой именно ту мадам

Ленорман, с которой беседовали в том далёком и таком недосягаемом теперь

Париже.

Мне стало плохо, не хватало воздуха, на глаза набежали слёзы. Я всё

вспомнил, и салон мадам Ленорман, и её пророчество, а самое главное, мне

почудилось, что я вновь увидел свою Женевъеву, почувствовал запах её

волос, ощутил прикосновение рук, услышал её голос. Боже, как же давно это

было.

-Месье, что с вами? - услышал я сквозь пелену забвенья.

-Извините, мне показалось, что я вновь встретился с той, которую люблю

больше жизни. Ещё раз прошу прощения. Мадам, но как вы оказались здесь,

в Москве и при таких странных обстоятельствах?

-Ах, месье Поль, месье Поль. Мадам Головчина моя давняя подруга и она

пригласила меня в гости как раз накануне падения Москвы. Хотя я и знала о

том, что должно произойти, но решилась на поездку только по одной

причине.

-Что же заставило вас окунуться в такой водоворот событий, где каждая

минуту может стать последней в жизни?

-Ни что, а кто. Так вот этим человеком оказались вы, Поль. Именно из-за вас

я оставила Париж и, слегка опередив армию Бонапарта, смогла

беспрепятственно пробраться в Москву.

Я с удивлением посмотрел на госпожу Ленорман.

-Поль, не смотрите на меня так. Я лишь выполняю волю своей лучшей

подруги, которую вы так хорошо знаете.

-Мадам, прошу, не томите.

-Я имею известие от вашей невесты, если вы так позволите называть её.

После вашего отъезда Женевъева стала частой гостьей в моём доме. У неё

обнаружились задатки предсказательницы, которые я помогаю развивать.

Однажды глубоким вечером ваша соседка буквально ворвалась ко мне и

потребовала, чтобы я немедленно отправилась в Россию и нашла вас, Поль.

-Боже, боже, так вы виделись с Женевъевой. Скажите, как она там? Всё ли с

ней хорошо? Помнит ли она о моём обещании по возвращении из России

сыграть свадьбу? Говорите же, не томите!

-Поль, экий вы прыткий, не даёте мне и слова вставить. Я ведь вам уже

сказала, что однажды поздним вечером мадам де Обинь ворвалась ко мне и

потребовала, чтобы я немедленно отправилась в Россию.

-Почему же она сама не поехала с вами?

-Не торопитесь, месье, на то были довольно веские причины. Разрешите

договорить?

Я лишь кивнул головой. Мадам Ленорман продолжила своё повествование.

-Полю угрожает опасность, как только он покинет Москву, с ним

приключится беда. Мы должны предупредить его, - вот так прямо с порога

ваша невеста начала свою речь. - Мадам, я прошу вас, нет, не прошу, просто

умоляю, поезжайте в Россию и передайте письмо Полю. Я знаю, только вы

способны сделать это.

Сказав это, Женевъва буквально рухнула на стул и зарыдала. Мне пришлось

её долго успокаивать. В конце концов, она протянула мне конверт и

попросила отвезти его вам, Поль. Однако она предупредила меня, чтобы я

передала это письмо именно накануне вашего отъезда из Москвы, сказав, что

поспешность может повредить другим людям. Вот так вот, Поль. Держите. Я

вас оставлю наедине с вашими воспоминаниями. Встретимся позже за

обедом.

Уходя, мадам Ленорман оставила на столе письмо, письмо от Женевъевы. С

трепетом я взял конверт и никак не мог распечатать его. Наконец решился и

достал листок бумаги, написанный таким знакомым и дорогим мне почерком.

«Мой любимый и незабвенный Поль. Как я скучаю без тебя. Я считаю

каждую секунду, которая осталась до нашей встречи. Порой мне кажется, что

мы никогда не встретимся. Извини, Поль, что не смогла приехать к тебе

вместе с моей подругой мадам Ленорман, но есть причины, о которых пока не

могу ничего сказать. Писать долго не получается, слёзы застилают глаза. Я

всё время вижу тебя перед собой.

Теперь самоё главное. Поль, тебе грозит опасность. После отъезда из Москвы

с тобой произойдёт нечто, что изменит твою и мою жизнь. Однако знай,

несмотря ни на что, я всегда буду ждать тебя, даже на смертном одре помнить

о тебе. Не забудь о нашем обещании назвать первенцев нашими именами. Об

этом я прошу, нет, умоляю, ибо ждёт тебя долгое забвение и спасёт тебя

верный друг, с которым ты встретился во время этого бесславного похода. Я

знаю, о чём ты сейчас подумал. Естественно, мы назовём наших детей

нашими именами, но в данном случае я говорю только о тебе. Я могла бы

посоветовать тебе остаться в Москве, а позже вернуться домой. Это можно

сделать. Пережди лихие дни в доме мадам Головчиной и всё будет в порядке

и тогда, через несколько месяцев, мы сможем с тобой обвенчаться. Зная тебя,

не прошу об этом. Долг превыше всего. Ты должен помочь другу и его

молоденькой супруге, которая носит под сердцем ребёнка. Им потребуется

помощь. Я уверена, ты поступишь по велению своего сердца, а не так, как

прошу поступить я. Если ты выполнишь мою просьбу и останешься в

Москве, то вскоре мы будем вместе, но ты не сможешь жить с мыслью о том,

что из-за тебя погибнут люди, которые тебе очень и очень близки. Я знаю, что

мы встретимся, но случится, как это не прозвучит странно, через двести лет.

Ты, наверное, подумал, что мой рассудок помутился. Нет и ещё раз нет. Тогда

в Париже я не всё тебе рассказала про предсказание мадам Ленорман. Она

была уверена и настаивала на том, что мы, несмотря на все невзгоды и

разлуки, вновь встретимся лишь через многие, многие годы, и тогда вновь

будем счастливы. Я ей верю. Спроси у мадам. Если ты читаешь эти строки,

значит, она нашла тебя.

Позволь на этом закончить. Люблю безумно.

Навеки твоя Женевьева.»

Я тщательно сложил листок и убрал в карман. Возможно, это последняя