Я покачала головой.

– Важно качество жизни, а не ее длительность. Пусть каждый решает сам, стоит жить дальше или нет.

Пока мы беседовали, на дороге появился ребенок в панаме, девочка лет двух, неуверенно семенящая на коротких ножках. Она радостно что-то лепетала и время от времени оглядывалась на отца, шедшего немного позади. Вдруг она оступилась и упала ничком, рядом со скамьей, где сидели мы с Адрианом. Через секунду девочка подняла голову – к щекам пристал мелкий гравий – и раздался пронзительный детский вопль.

Адриан поморщился.

– Пройдемся? – предложил он.

Не дожидаясь моего ответа, он встал, обошел ревущего ребенка и направился дальше. Я последовала за ним. Мы молча прошли по тропе между двух прудов. В одном плескались люди, над бурой водой неслись крики и смех. Адриан поглядел на купальщиков и улыбнулся: по-видимому, к нему вернулось хорошее расположение духа.

– Скажи-ка, мисс Лейла, знаком ли тебе постулат о волеизъявлении?

Ну вот, теперь началось собеседование, подумала я. К сожалению, я не знала, о чем речь. Если бы у меня была пару минут, я бы смогла логически вывести смысл из названия, но Адриан, не дожидаясь ответа, продолжил:

– Согласно этому постулату, мы не только не имеем права препятствовать тем, кто решил покончить с собой, но фактически обязаны помочь, если нас прямо попросили об этом.

– Вроде содействия при эвтаназии? – спросила я.

– Похоже, – кивнул Адриан. – Только в данном случае речь идет о содействии в широком смысле. К самому акту суицида оно может и не относиться. Скажем так: в ситуации, когда человек, будучи, по твоему мнению, в здравом уме, просит тебя так или иначе помочь ему уйти из жизни, ты обязана выполнить его волю, в соответствии с постулатом о волеизъявлении.

– Понятно, – кивнула я, все еще озабоченная тем, что не смогла сразу найти точный ответ.

– Это не что иное, как общеизвестный аргумент в пользу эвтаназии, поставленный с ног на голову. Некоторые физически способны наложить на себя руки, но не делают этого из сострадания к своей семье и друзьям. – Адриан вздохнул. – Итак, вот тебе гипотетическая дилемма. Некая женщина больна. Ее болезнь не смертельна, но, по сути, неизлечима и сильно отравляет ей жизнь. После долгих размышлений женщина решает покончить с собой. Однако она знает, что родные и друзья будут убиты горем, и это ее останавливает. Тем не менее ей отчаянно, невыносимо хочется уйти из жизни, и она живет с этой мыслью уже много лет. И вот ей кажется, что она придумала, как совершить самоубийство, не причинив при этом боли своим родным, но ей нужна твоя помощь. Ты бы согласилась помочь ей?

– Разумеется, – ответила я. – Это было бы моим долгом, в соответствии с правом требования.

– Ты и в самом деле необычная девушка, – просиял Адриан. – Сочувствую тем, кто еще этого не понял.

Я покраснела. Мы дошли до луга, круто спускающегося к пруду. Тут и там сидели небольшие группки оживленно болтающих людей, почти скрытые высокой пожелтевшей травой, над которой виднелись только макушки и загорелые колени. Все казалось далеким, словно нарисованным на огромной картине. Единственной реальностью был наш разговор.

– Право требования – сложное понятие, оперировать им может не каждый, – заявил Адриан. – Даже пользователям «Красной таблетки» сложно его осмыслить. Они рассуждают в правильном направлении, но все-таки у них есть потолок, им не дано постигнуть глубинный смысл и суть реальности. Они цепляются за иллюзии и общественные правила и не могут пробить в них брешь. Они еще не освободились. Это под силу только особому, уникальному человеку, такому, как ты, Лейла. – Он помедлил. – Ведь ты свободна от предрассудков?

Мы спустились к пруду. Какой-то мужчина швырял фрисби в воду, и его пес, черный лабрадор с округлыми боками, кидался за игрушкой, расплескивая брызги.

– Не знаю, – наконец ответила я. – То есть не думаю, что прошла этот путь. Мне еще многое предстоит узнать, но я готова учиться. Я хочу стать свободной.

Адриан улыбнулся, положил руку мне на плечо и ободряюще сжал его. Он жестом пригласил идти дальше и вот тогда рассказал о Тессе.

Он не называл ее имени, объяснил только, что с ним связалась женщина, которая намерена покончить с собой, втайне от родных и друзей. И она придумала, как: требуется нанять кого-то, кто симулировал бы ее присутствие в интернете после смерти.

Конечно, согласилась я не сразу. Адриан настоял, чтобы я подумала как минимум неделю.

– Это большая просьба. Огромная. – Он раскинул руки, чтобы подчеркнуть сказанное. – У тебя уйдет куча времени на подготовку, я уже не говорю о моральной стойкости, которая потребуется. Проект займет минимум полгода. Кроме того, придется держать его в секрете, поскольку, увы, далеко не все разделяют наши прогрессивные взгляды.

Я обдумала услышанное и кивнула.

– Разумеется, тебе положено финансовое вознаграждение, – продолжал Адриан. – Подробности мы обсудим позже. Однако сумма будет невелика: женщина небогата, но ей хочется компенсировать тебе потраченное время. – Он сделал паузу. – Теоретически, если ты решишься помочь ей, сколько денег тебе понадобится?

Вопрос застал меня врасплох, ведь ничего подобного мне раньше и в голову не приходило. Однако пару недель назад я подсчитала свои расходы на еду и прочие потребности. Вышло, что на жизнь мне нужно около 117 фунтов в неделю. По словам Адриана, работа на Тессу предполагает полную занятость, значит, придется прекратить тестировать сайты и жить только на деньги от проекта.

– Как насчет ста семнадцати фунтов в неделю? – спросила я.

Адриан вскинул бровь и кивнул.

– Звучит более чем разумно. Уверен, она возражать не станет.

Перед тем как расстаться у входа в метро, он, ничего не говоря, положил руки мне на плечи и долгим взглядом посмотрел в глаза. Затем улыбнулся и отпустил меня.

– До свидания, Лейла.

В тот день поезд в направлении Ротерхита оказался набит битком. Меня придавило к мужчине в майке, от которого воняло потом, а над ухом галдели туристы, стараясь перекричать грохот вагона. При обычных обстоятельствах я бы сошла на следующей же остановке, но в тот день мне было все равно. Я ничего не замечала, как будто Адриан передал мне защитный плащ.

Три дня я раздумывала над предложением, оценивая его со всех сторон. Я составила список «за» и «против», как в тот раз, когда принимала решение насчет мамы. Однако сейчас я просто проходила знакомые этапы на пути к решению, которое на самом деле созрело у меня в тот же день, почти сразу после прощания с Адрианом.

Он добавил тогда: «Я не знаю никого, кроме тебя, кто мог бы помочь ей, кто одновременно и умен, и милосерден». Он также обещал прийти на помощь, как только потребуется. «Ты не останешься одна. Я всегда буду рядом. Твое благополучие для меня важнее всего».

Мы договорились, что из-за невежества окружающих проект не следует обсуждать на «Красной таблетке», даже в личных сообщениях. «Лучше поступим так, – сказал Адриан, – если решишься, измени теперешнюю подпись на форуме на цитату из Сократа, если нет – на цитату из Платона. Это будет наш тайный сигнал. – И добавил: – А когда проект начнется, мы свяжемся другим образом. Ты, надеюсь, есть на “Фейсбуке”?»

Мне очень хотелось подобрать подходящую цитату из Сократа, чтобы дать знак. Подумав, я решила остановиться на этой: «Праздны не только бездельники, но и те, кто не на своем месте».

Несмотря на всю решимость, нажимая на кнопку «Отправить», я почувствовала дрожь в руках.

Диана, полицейский психолог, спросила меня на первой же консультации: «Но разве ты не задумалась, как это вообще возможно? Например, как бы вы на практике избавились от тела?» Я ответила, что подобные мелочи не входили в круг моих обязанностей и к работе я приступила, когда свершилось главное. Так оно и было; однако тогда, в парке, я сама чуть ли не в первую очередь задала этот вопрос: что, если тело найдут и опознают? Адриан успокоил меня, сказав, что, если соблюсти правила предосторожности, пройдут месяцы и годы, прежде чем найдут тело, да и тогда находку вряд ли соотнесут с этой женщиной: ведь она не будет числиться пропавшей без вести. «Каждый год по всей Британии находят более пяти тысяч неопознанных тел. Будет одним телом больше», – сказал он.