Макар объявил сбор и буквально через несколько минут выехал из острога с ратниками, оставив в нем лишь караульных.

Вернулся Макар с воинами уже затемно, когда обоз с холопами и людьми Федора въехал в острог. Территория сразу наполнилась людьми, стало шумно.

Макар подошел ко мне:

– Твое приказание выполнил, князь!

– Успешно?

– Еще как! Шайку целую в лесу обнаружили, семь человек. Кого убили, кого повесили.

– Молодец! Потери есть?

– Обошлось.

– Давай вот что. Раз в неделю, ну, может, в десять дней, по очереди с Федором будете дороги и леса прочесывать. Тати знать должны, что тут – моя земля, и быть на ней с недобрыми намерениями смертельно опасно. Любой обоз или прохожий должен чувствовать себя на моей земле в безопасности. Разбойник – враг хуже татарина.

– Это почему же?

– Потому что нападает только на слабых, и то – со спины.

С тех пор и начали ратники регулярно патрулировать дороги, леса прочесывать. Поперва еще попадались тати, да одних быстро повывели, повесив на деревьях вдоль дороги, другие испугались неизбежного возмездия и ушли с моей земли подальше. Теперь любой из моих холопов, да и просто прохожий, не опасались за свою жизнь и добро. Спокойно стало добираться из Охлопкова в другие деревни, ходить в лес по грибы и ягоды.

Отдаленный эффект получился и вовсе неожиданным. Ходоки ко мне заявились, двое мужиков зрелого возраста. Скинули шапки, поклонились.

– Здоровья тебе, князь, и многие лета! Позволь слово молвить.

– Слушаю.

– Хотим на землях твоих поселиться. Дозволишь?

– Почему именно на моих?

– Спокойно тут, безопасно. В других местах тати проклятые все отбирают. А у нас семьи.

– Так вы что, избы поставить хотите?

– Ну да, мы так и сказали.

– Место выделить могу, но зачем мне лишняя обуза? А заниматься чем будете? На полях у меня свои холопы работают. Воздухом семьи не накормишь.

– А нам земли не надобно. Я горшки делаю да ложки режу, а он – валенки катает.

– Ну, коли на земле моей жить хотите да под защитой моей – налог мне платить будете.

– А велик ли?

– Десятина.

Мужики переглянулись:

– Согласные мы.

Мы с Василием – одним из близнецов, вернувшимся с обозом, коего я управляющим назначил, проехали к облюбованному мужиками месту. Небольшая поляна в лесу, недалеко ручей, рядом овраг. Неудобья, одним словом.

– Вот тута мы приглядели, барин. В овраге глина есть, пробовал – жирная, мне такая в самый раз.

Василий посмотрел на меня выжидающе.

Ну что же, если теперь горшки свои будут – очень хорошо. А вот другому мужику, чтоб валенки катать, шерсть овечья будет надобна, а овцами никто здесь и не занимался. «Будем на торгу шерсть покупать, а там посмотрим», – решил я.

– Согласен, по рукам.

Мужики сами за месяц сладили по избенке, затем и хозяйством обзавелись. Полезными они для деревни оказались. В имении и ложки нужны, и горшки, и валенки. Зимой в сапогах не походишь, когда снегу по колено да морозы трещат такие, что в лесу деревья ломаются.

Забегая вперед, скажу, что постепенно с моего согласия к ним присоединятся другие люди, и к весне в лесу уже будет стоять деревня о пяти домах.

После вынужденного перерыва продолжилось строительство барского дома. За остаток лета и осень итальянцы дом надстроили, вырос второй этаж. Но вскоре стройка встала – зарядили дожди, дороги развезло. А потом и зима нагрянула.

Снега сразу много навалило. Хоть и тесновато в избах было, зато тепло. Печи топились исправно, окутывая дымком острог. И лошади не мерзли в теплых денниках. Маленький Тит, главный конюх, ухаживал за лошадьми, как заботливая мать за своими детьми. Холопы под его началом слушались маленького начальника беспрекословно.

Дети, коих много было – из беженцев, – освоили склон холма, обращенный к реке. С визгом и с шумом они катались на санках, бросались снежками.

Спокойно в остроге, сытно и тепло. Наладился санный путь по льду Оки. Надо в Москву ехать к Кучецкому – побрататься да пива попить, пока на границах спокойно, а то не виделись давно. И главное – новости узнать. Не слышно ли тревожных слухов о беспокойных крымчаках или казанцах, не собирается ли Литва с войною на Русь идти?

В Вологде мне жилось спокойнее, татары туда не доходили. А нынешнее имение – как постоялый двор на перекрестке дорог. Все, кто с южных границ нападал – крымчаки, ногайцы, казанцы, – шли на Москву через Коломну. И уходили тем же путем, грабя и опустошая деревни и города. Так что близость имения к Коломне – не столько благо, сколь многие неприятности, заботы и беды. И что острог мой не сожгли – просто счастливая случайность.

Выехал я в Москву со свитой: меня сопровождал боярин Глеб Кочкин, боярский сын Макар и десяток ратников. Причем воины были нужны не только для представительства. На коломенском тракте разбойничьи шайки лютовали, не давая спуску купеческим и крестьянским обозам. А поехали мы по льду реки – это удобнее, чем по дороге. И засады опасаться не стоит – на льду не спрячешься.

Впереди по пробитому санями пути ехали двое дозорных, затем я, обочь держались Макар и Глеб, а уж затем замыкали колонну воины. Завидев княжеский выезд, встречные обозы брали в сторону, а седоки ломали шапки. В принципе такое чинопочитание мне было безразлично, но традиции и заведенные порядки соблюдать надо. Пару раз Глеб даже плетью стеганул по тулупу зазевавшегося возничего, не успевшего шапку снять. Не иначе – рвение свое выказывал.

Благополучно прибыв в Москву, в таком же составе сразу же мы направились к Кучецкому.

На улице уж стемнело, и Федор был в своих хоромах.

Князь вышел на крыльцо, окинул довольным взглядом свиту.

– Здрав будь, Федор!

– И тебе удачи и здоровья, Георгий. Вижу, не пропали втуне мои слова.

– Как не послушать умные слова старшего друга, – подлил я елея.

– Проходи, гостем будь. Эй, Прохор! Лошадей в конюшню, ратников – в людскую, да не забудь покормить.

Мы с Глебом и Макаром прошли за Федором в трапезную.

– Это кто с тобой, что-то я их ранее не видел.

– Боярин Кочкин и боярский сын Макар, из свиты.

Федор окинул их внимательным взглядом, задержавшись на Макаре:

– Из Литвы?

– Так и есть, князь.

– То-то вижу – лицо бритое, да одежа по-иноземному шита. Инда ладно, служи князю Михайлову ревностно. С Литвою замиримся скоро, посольство наше к Сигизмунду государь направил. Отобедаете?

– Не откажемся, мы с дороги – и прямо к тебе. Замерзли малость и проголодались.

Федор хлопнул в ладоши. Тихо отворилась дверь, появился холоп.

– Накрывай столы, чем Бог послал.

Холоп неслышно вышел.

– Какие новости, Федор?

– Нонче летось, а может, и ранее снова крымчаков ждем.

– Тьфу ты, напасть какая, – чертыхнулся я.

Федор усмехнулся:

– Так ведь грамота о дани и замирении к государю возвернулась. Магмет-Гирей, окромя пленных, ничего не получил. Доносят лазутчики, что на базарах в Перекопе, Кафе да и других Магмет объявил, чтобы его воины и мурзы готовились по весне к новому походу на Русь.

– Неймется же этому кровопийце! До сих пор на базарах в Крыму русских рабов полно, а он уж о новом походе помышляет.

– Потому и предупреждаю. Имение-то твое цело?

– Охлопково, где острог у меня, уцелело, успели ратники мои отряд казанцев в нем истребить. А вот Чердынь и Вереши пожгли вороги. Я к тебе после набега татарского приезжал, да привратник доложил – тебя дома нет и долго не будет.

– Да, знаю, он мне докладывал по приезде моем. Да что мы все о делах да о делах! Давайте откушаем, стол уж накрыт.

Уговаривать нас не пришлось – дружно набросились на еду, только косточки у жареных кур трещали. Федор винцо сначала попивал, да глядя на нас, и у него аппетит проснулся. Вкушая яства, возносили тосты за государя, за хозяина дома – многие ему лета! А еще – за победу русского воинства предстоящей весной, если крымцы походом на Русь пойти осмелятся.