Все стучит своим клювом по крыше, как гвозди вбивая в гроб,

В облачении черном, как черный монах клюкой -

Повлияла ворона, надела я черное, чтоб

Притушить пламя души, горящей, нагой.

Натянула улыбку - защитную маску лица,

И увидела тотчас приятельниц пару своих,

И, болтая беспечно о всяческих мелочах,

Позабыла про мрачные думы, на свободу их отпустив.

22.8

Двадцать пять

А в эти дни пробило двадцать пять,

Как я оставила работу

На роли статусной и перешла в пехоту,

Уехав в лагерь пионерский убирать

И мыть полы, стелить постели,

И четверо моих со мной - при деле,

И даже Рыжик, юный котик в три недели -

Забрать его с собой ребята захотели.

Он там и сгинул - поминать

Его, скорей всего, не будут,

Скорей всего, его забудут -

Уже забыли, надо понимать.

А в эти дни загрохотали танки

Вдоль по шоссе, от лагеря чуть-чуть -

Об этом мне сказала повариха Танька,

Встававшая в четыре поутру.

В Москве ГКЧП готовит козни,

И Ельцин поднимается на танк,

И арестован Горбачев в Форосе,

Директор лагеря сотрудников собрал,

Уверив всех, что "на два месяца запасов,

Продержимся с детьми вдали, а там

Определятся те и эти,

Работаем по плану - с нами дети,

Без нас решится - пан или пропал".

И мы с детьми малину с ежевикой,

Созревших здесь до таянья во рту,

Под Серпуховом в девственном лесу

В час мертвый собирали прытко.

А связи не было с Москвой, и лишь потом

Узнала я детали тех событий,

И Саша пролежал больной,

Один до самого закрытья

Сезона лагерного - ровно двадцать пять

Прошло с тех пор... Я жизнь перебираю...

Весы качаются... Не знала,

К какому берегу придется нам пристать.

23.8

И ныне, и присно, и во веки веков

Я раковины черной перламутр

Продела в уши, убегая

В одно из темно-серых утр,

Когда туманы охлаждают,

И ожерелье серых бус

На голую накину шею -

И, надевая, я стремлюсь

Войти достойно в эмпиреи,

Где колоннады древних сил

Взрастили стройные редвуды,

Где дух поэзии меня одушевил,

И присно воодушевлял, и будет.

24.8

Патриарх

Старый садовник, очень-очень старый

Толкает тележку с садовым инвентарем,

Лет десять назад он был почти что бравым,

Сейчас постарел, но работа зовет.

Его сыновья уже взрослые парни,

Самостоятельные мужики,

Но он по-прежнему в семействе главный,

Как все работящие старики.

Он ежедневно бродит с трубою,

Гоняя пыль окрестных дорог,

Стрижет разросшийся плющ косою

Бензиновой и включает дождь.

А в осень тяжелых мешков груду

Листвы волочит из последних сил -

Я, может, странно? желать ему буду,

Чтоб он и меня, старый дед, пережил.

Глаза обесцветились, шаркают ноги,

Да что из того - он тащит свой дом,

Из мексиканских крестьян его корни,

Живучие, как патриархи ворон.

24.8

Серый крест

А на хребте еще заметна дымка,

И небо серое над ним,

А надо мной сияет голубым,

И месяц серебрится рыбкой.

Но солнце растворяет муть небес,

Хотя и дольше - нужно больше силы,

Но осень на носу - слабеет наш Ярило,

А утро августа несет свой серый крест,

Оставив полудню смывать осадок мыльный.

Какая тишина - лишь легкий звон в ушах

От крови, протекающей по венам,

Пора домой, в прохладу непременно,

От уличной жары устав.

24.8

Подарок сына

Когда-то, пару лет назад,

Сын подарил бромелиаду,

Цветущую, как ежик розоватый

И в синих пупочках, естественных цветах.

Как честное и верное созданье,

Бромелиада размножается, цветет

В ответ на малое вниманье,

Что получает, и уход.

Друзьям, знакомым и родне дарю растенье:

Когда бромелиада даст цветок,

Колючий и изысканный росток -

То ежик попадает в дружеские семьи.

В родне его известны ананасы -

Экзотика тропической породы,

Когда-то сын с подарком расстарался,

И ежики, бородкою милорда,

Они добропорядочно цветут

На радость мне, на удивленье людям,

А ананас нарежем и на блюде

Гостям с шарлоткой подадут.

25.8

Не удаляем

Недавно рыже-красною луной

Удивлена, чуть постаревшую схватила

На фотокамеру, и съемка поразила -

Увидела там женское лицо.

А раньше никогда рельеф луны

Я с женским профилем не совмещала,

И вдруг лицо сложилось разом,

Хоть фотоснимки многочислены,

И многократно редактированы мной,

Но почему же только рыжею луной

Посыл мне дан увидеть нечто:

Песчаной бурей на планете

Поток пылинок в стратосферу занесен,

И женский лик явился в цвете -

Не может быть теперь из мозга удален.

25.8

Азиат в халате

Сгорает плющ, наверное, воды

На этом месте не хватает,

В траве проплешины видны -

То засуха бушует злая.

И часто пью я чай горячий,

Как средне-азиат в халате,

И от жары за занавесью прячусь,

Чтоб солнце не наделало беды.

25.8

Замедленная мина

Я задумчиво стою у себя в патио,

В юбке, как крашенной луковой кожурой? чешуей?

По этому поводу с мужем у нас разногласие -

Мы оба неправы: на пасху красят

Яйца луковой шелухой.

Птички-малышки снуют деловито,

Ловко порхая пути поперек,

Я выхожу в переулок открытый -

Солнцу и ветру открытый цветок.

Лекари мудрые копья сломали -

Вреден? Полезен? солнечный свет,

Но в организме мы выделяли

Только под солнцем витамин Д.

Помню терзания раннего детства -

Рыбьего жира ложку сглотнуть,

Видно, поэтому многие лета

Рыбного запаха я не люблю.

Стерлись, конечно, воспоминанья -

Бедное бледное детство ушло...

Детство закончив, уехала к маме -

Было и сплыло, быльем поросло.

На недостаток того витамина

Я и не жалуюсь - сущность не в том:

Тикает время замедленной миной,

Счетчик работает резвым сверчком.

Сколько осталось - десятилетье,

Если от бабушки время считать,

Если от мамы... нет, меньше жалеть себя,

И с благодарностью день принимать.