Мока, видимо обладающая хорошей фантазией, слегка побледнела и судорожно сглотнув, вновь перевела взгляд на меня.

Повезло ей, видимо никогда не была на местах крупных ДТП. А вот мне, по приказу учителя, дабы узнать физиологию человека, так сказать из "первых уст", не раз приходилось, вместе со спасателями, разбирать металлолом столкнувшихся автомобилей.

- Так вот, - продолжил я, отгоняя неприятные воспоминания. - Если не хочется стать экспрессионистом на многострадальном бетоне и нужна такая способность, как "Ледяное спокойствие".

"Сколько же она весит?" - подумалось мне, чуть приподнимая легкое тело Куруму. - "Килограмм сорок - сорок пять, из которых несколько явно принадлежат двум соблазнительным возвышенностям на груди".

- Мой наставник, - еще раз отогнав мысли, но теперь уже совершенно иного характера, продолжил я. - Обучался в том самом монастыре почти три года. Не знаю точно, за какие заслуги его взяли в ученики, но факт остается фактом, Игараси-сан, под наставничество местных мастеров, провел там несколько лет.

Поправив слегка сползшее (ткань одежды Куруму меня убивает) тело суккуба, продолжил.

- "Ледяное спокойствие" заставляет мозг работать на все сто процентов. Время, для использующего, как будто замедляется, позволяя замечать мелкие детали и вовремя реагировать на них. Похожая способность есть у гонщиков спортивных болидов. Когда на скорости в триста километров, пилот умудряется откликаться на такие внешние раздражители, как резкие повороты и сошедшие с дистанции машины соперников. - Я глубоко вздохнул и, посмотрев на Моку, опустил взгляд. - Когда в мире, из-за вооруженных столкновений, каждый день умирают тысячи людей, наемнику, уровня Игараси-сана, нет возможности десяток лет медитировать среди пацифичных монахов. И учитель, базируясь на "Ледяном спокойствии", к удивлению храмовников, создал "Холодную ярость". Силу, что основывалась не на "возлюби ближнего своего", а на душащей боли внутри человека.

Я посмотрел на свинцовое небо за окном. Ветер, ложивший деревья к земле, ливень, разбивающийся осколками алмазов о стекло.

- Далеко в прошлом, наставник, в глупой драке, потерял всю свою семью. Тогда, он был слишком мал, что бы что-то противопоставить взрослым отморозкам, лишь с болью смотрел, как убивают его родных. Самого мальца, видимо по велению левой пятки, пощадили, оставив умирать в холодной луже с примесью крови. Учитель выжил, израненный, с лютой ненавистью в душе, но выжил и, храня в душе все то, что чувствовал тогда, прошел долгий путь, прежде чем, вытащив всю боль наружу, создал "Холодную ярость".

- А ты? - положив холодную ладонь мне на плечо и слегка приобняв, что бы ни потревожить бессознательную Куруму, шепотом спросила девушка. - Ты тоже кого-то потерял?

- Когда мне было восемь лет, - начал я, сжав до скрипа зубы. - Мы с сестрой-близняшкой, мамой и тетей пошли в аквапарк. Через несколько часов, мама засобиралась домой, но сестра, закапризничав, заставила ее остаться еще на часик...

Я разжал зубы, чувствуя, что эмаль скоро начнет трескаться.

- Чуть позже, в зал, где мы катались на водных горках, ворвались, беспорядочно стреляя, террористы. Я видел, как пуля, вырвав кусок плоти из тела сестры, врезалась в искусственную пальму...но эти...ублюдки, даже не дали возможности оказать помощь умирающей девочке! Сломав, прикладом автомата ребра, меня, рвущегося к младшей, скинули с небольшого водопада.

Выдохнув, я, кивнув Моке, что пора снова двигаться в путь, с болью продолжил:

- Когда, через полчаса, в здание ворвался спецназ, в живых остались лишь двое. Я, едва державшийся на поверхности бассейна и мама, потерявшая сознание от увиденной участи дочери. Тетя, умерла от насилия, пытаясь спасти племянницу, остальные, пали жертвами от рук, требовавших кого-то освободить террористов. Я же, мог лишь лежать в искусственном водоеме, под водопадом и с бессилием смотреть, как убивают заложников, как два здоровенных мужика насилуют девушек, среди которых оказалась и тетя, как бородатый амбал со смехом вонзает нож в сердце плачущей от боли сестры.

Я, с едва слышным хрипом опустил взгляд, с горечью смотря, как два влажных пятна растекаются, впитываясь в одежду Куроно.

- Много позже, Игараси-сан, увидев отголосок своей боли во мне и вроде как по просьбе отца, стал моим наставником и научил, как боль переводить в ярость, холодную ярость, что бы больше никто, из дорогих мне людей не пострадал.

За рассказом, мы незаметно подошли к расположенному в дальнем конце учебных корпусов, медпункту. Осторожно положа Куруму на больничную койку, я, ладонью, аккуратно провел по голубым волосам суккуба.

- Мока, - распрямившись, и посмотрев в заполненные слезами изумрудные глаза девушки, тихо произнес я. - На свете не так много дорогих мне людей. Мама и отец, это понятно, Кё, моя двоюродная сестра, потерявшая в том аквапарке маму, Игараси-сан, ставший мне дорогим наставником, его жена Канаме, добрейшей души человек и ты, - я аккуратно взял в руки ладонь удивленной красавицы, и слегка прикоснувшись губами к хрупким пальчикам, почти шепотом продолжил. - Та, что всего за один день, стала мне ближе всех, в этом неправильном и жестоком мире. В мире, где братья теряют сестер, где маленькие дети хоронят родителей, где дочки, плачут перед гробами матерей. Тебя, я буду защищать, даже если ставкой будет - жизнь!

Осторожно стерев пальцем слезы со щеки девушки, я, сжав руку в кулак, повернулся к недвижимо лежащей Куруму.

- Но, сегодня, в академии, появился еще один дорогой для меня человек, ради которого я готов отдать жизнь! Мока, - голос окреп, и я вновь посмотрел на утирающую слезы девушку. - Даже если ты возненавидишь меня за эти чувства, я все равно буду защищать вас обеих!

- Цукуне! - Мока смахнув остатки влаги с ресниц, порывисто обняла меня. - Возненавидеть? Как можно испытывать чувство ненависти к тому, кого...

Тут, прерывая экспрессивную речь девушки, резко открылась дверь и в кабинет медпункта вошла, перебинтованная не хуже мумии фараона, женщина.

- Ну и что тут у нас? - смотря на обнимающую меня девушку, протянула медсестра. - Решили, пока меня нет, заняться любовью?

- А...нет...мы... - Постаравшаяся посоперничать цветом лица с помидором, проговорила Мока и, не выдержав ехидный взгляд женщины, оттолкнула меня и, постояв секунду, выскочила в открытую дверь медкабинета.

- Ну, бли-и-ин! - расстроенно протянул я, шагая вслед за убежавшей девушкой.

Отступление.

- Ну и зачем ты притворялась? - ласково гладя по голубым волосам, произнесла забинтованная женщина.

- Медсестра-сан! Что мне делать?! - Кусая губы и захлебываясь слезами прохлюпила Куруму. - Я...я очнулась, когда Цу-Цукуне уже нес меня на руках, и не смогла даже встрепенутся, слушая рассказ Аоно! А то, что он произнес здесь, в медпункте...я...я, кажется влюбилась!

Суккуб уткнулась в теплую руку медсестры и окончательно расплакалась.

***

- Мик, и что это было? - Прикуривая потухшую было сигару пробормотал Нурарихен.

- О чем ты? - Директор посмотрел на пытающегося раскурить сигару водителя.

- Микогами, хватит прикидываться! Я о глазах Аоно! - Выпыхнул дымом раскуренной сигары древний демон. - Когда суккуба отправили поспать, глаза парня изменили свой цвет с глубокого карего на застывшую синеву льда.

- Нур. Я хоть и постарше на пару тройку сотен лет, но задумываюсь о том, что склероз лучшего друга начался намного раньше, чем у меня.

- Хм-м... - Протянул водитель туша непокорную сигару и доставая новую из внутреннего кармана.

- Даю подсказку - Алукард. - Улыбнулся Микогами, поднеся зажженный между пальцами огонь к продукции кубинских табаковедов.

- Теперь вспомнил. - Выпуская клуб дыма, ответно улыбнулся водитель. - Цвет глаз Цукуне, изменившись, стал один в один как у Алукарда в молодости.