Всего через два года после этого знаменательного события, в 200-м году до н.э., гунны окружили у деревни Байдин отряд, сопровождавший первого императора династии Хань. Гуннам не составило бы особого труда 'милосердно' обезглавить императора, а вместе с ним и только что родившуюся империю. Но они, пройдя мимо такой славной возможности, и даже не требуя для себя территориальных уступок, заключили с Лю Баном 'договор мира и родства'. Правда, в договор входил маленький пунктик насчёт дани, которую должен был выплачивать гуннам Китай. Но это только доказывает, что гунны, хоть и были дикарями, не были дураками.
Императоры поначалу платили; и даже присылали гуннским шаньюям (вождям межплеменных объединений) китайских принцесс в жёны. И, заметьте, шаньюи от брака с принцессами, как от фактора генетического брака в их будущем потомстве, не отказывались. Не говорит ли это о том, что гунно-китайские детки отнюдь не рождались депрессивными дебилами?
Как только империя маленько окрепла, императоры отказались от выполнения условий навязанного им договора. Гунны, из желания вернуть статус-кво, в 177 г. до н.э. вторглись в Китай. С тех пор их набеги не прекращались, а попытки борьбы с ними были практически безрезультатны, поскольку китайская пешая армия просто не поспевала за конными отрядами гуннов.
Если оценивать ситуацию с учётом теоретических изысканий Богданова, то получается, что для Китая отсутствие побед над гуннами предвещало оздоровление нации и повышение деловой активности. Ведь, поскольку в стране не было рабов-гуннов, не могло быть и гуннской генетической агрессии (перечень негативных факторов таковой см. выше). Но практически было не очень хорошо. Ведь Китай был рабовладельческой империей; а рабовладельческой империи, чтобы оставаться таковой, нужны рабы. В древности везде и всюду в рабов обращали пленных врагов. А где их взять, если нет войн?
Быстро выяснилось, что императоры династии Хань, несмотря на генетическое происхождение от пламенного борца с императорской диктатурой, намерены управлять страной теми же драконовскими методами, что и Цинь Ши-хуанди. Недостаток доходов в казну восполнялся повышением налогов с простых граждан (прежде всего - мелких землевладельцев) и учащением поборов. Кроме этого, на них же налагалось множество обязательных трудовых повинностей, за счёт чего строилась Стена и выполнялись другие общественные работы. В результате такой политики большинство земледельцев, чтобы выплатить государству налоги и отдать людям долги, оставляли (в лучшем случае - продавали за бесценок) поля и дома, продавали детей и внуков в рабство, после чего и сами попадали в рабство либо бежали в города, чтобы уже там пополнить собой число рабов либо преступников.
Но добровольный способ перехода в рабство не удовлетворял громадные запросы и аппетиты рабовладельцев, самыми крупными из которых являлись императоры. Основной способ поставок рабов состоял в том, что в рабство, вполне 'законно', обращали родственников осуждённых 'преступников'. А рабство, как и императорская власть, в Китае были пожизненными и наследуемыми. Потомки людей, порабощённых родным государством, также являлись рабами, и всем им, во избежание иллюзий и тяги к побегам, татуировали лица зелёной чертой вокруг глаз. 'Наступил явный кризис в общественных отношениях' [17].
Но - заметьте! - гены гуннов никакой роли ни в возникновении этого кризиса, ни в бесчеловечном поведении властей по отношению к собственным гражданам не сыграли.
Но вот бразды императорской власти взял в руки У-ди (140 - 87 гг. до н.э.). Он оказался умнее своих предшественников, и догадался, что для дела борьбы с гуннами не обойтись без собственной конницы. Кроме того, в то время был изобретён 'самострел' (нечто типа арбалета, тетива которого натягивалась с помощью ног). Стрелы, выпущенные из 'самострела', летели гораздо дальше, чем из лука, и пробивали любую броню. Гунны были обречены на уничтожение и рабство.
Но начал У-ди укреплять империю с того, что в 130 г. до н.э. ввёл исключительно жёсткий кодекс законов, по которому жестоко карали за малейшую провинность. Очевидный смысл таковой суровости состоял в желании пополнить количество государственных рабов за счёт собственных граждан. Кампания по назначению одних - преступниками (таких казнили), а других, их родственников, - рабами проводилась с огромным размахом. По свидетельствам современников, 'виновных не успевали схватывать и наказывать'. Но утверждать, что 'виновные' потому превратились в таковых, что носили в себе гены гуннов, совершенно неправомерно. У-ди начал череду войн, с целью обращения вредногенных гуннов в рабство, уже после того, как 'наказал' и поработил огромное количество собственных, генетически невинных граждан.
Войны против гуннов (в 127, 124, 123, 119 и 99 гг. до н.э.) У-ди также провёл с истинно драконовским размахом. Во время одной только кампании 119 г. до н.э. были захвачены в плен и обращены в рабство сотни тысяч гуннов. По свидетельствам китайских источников, только в императорских дворцах 'слонялось без дел' более ста тысяч рабов.
После кампании 119 года вновь заработал Великий Шёлковый путь. Из Китая пошли на запад караваны с шёлком, изделиями из железа, никеля и драгоценных металлов, лаковыми изделиями. В 102 году была захвачена Фергана, и оттуда пошли в Китай табуны известных тогда на весь мир лошадей. Благодаря чему поражение, нанесённое гуннам в 99 году, было особенно сокрушительным.
В том же 99 г. до н. э. в самом Китае вспыхнуло восстание тех, из кого У-ди выдавливал все соки ради ведения войны; 'китайский этнос истощился' [17]. Но и в этом гены гуннов не были виновны. Ведь армия рабов, как бы велика она ни была, заразить за двадцать лет своими генами всё коренное населения Китая не могла даже теоретически. Китайский этнос истощился не из-за чужеродных генов; он истощился из-за бесконечной череды собственных тягот и страданий.
Восстание было подавлено. Мелкие производители продолжали страдать и беднеть, сановники и богачи - купаться во всё большей роскоши. Появились признаки отмеченного Богдановым упадка в ремёслах. Но, опять же, дело было не в генах гуннов. Во-первых, в ремесленные мастерские преимущественно направляли рабов - китайцев. А что было во-вторых, сообщает трактат (научное произведение!) 'Ян те лунь' (81 г. до н.э.): рабы производят плохие земледельческие орудия, так как 'находятся в угнетённом состоянии и применяют свою силу далеко не полностью'.
Одно дело - производить тонкую, кропотливую и искусную работу на себя и на свою семью, и совсем другое - работать на того, кто закабалил тебя и твою семью. Вот и вся причина упадка в ремёслах.
Но вот, в начале первого века нашей эры, в хижины бедняков, сквозь дыры в крышах, проник свет надежды. Власть взял регент малолетнего императора, мудрый, справедливый и добрый Ван Ман, провозгласивший, что будет бороться с неправедно поступающими богачами.
К тому времени гуннам удалось подчинить своему влиянию весь Западный край. Они перекрыли торговые пути в западные страны, а у Китая не хватало сил и казны для начала новых войн. К тому же в империи стал ощущаться острый недостаток в количестве рабов. А это доказывает: за сотню лет, миновавших после завоеваний У-ди, подавляющее большинство потомков гуннов вымерло. А скорее всего - все. Что ничуть не удивительно.
В Римской империи рабы жили 3-4 года. Заключённые ГУЛАГа умирали через 3-4 месяца работ в каменоломнях или на лесоповалах. В Древнем Китае, где режим был жёстче, чем в Древнем Риме, а климат - теплее, чем Сибири, срок изнашиваемости раба, надо полагать, был где-то посредине между этими цифрами. Но - вряд ли в течение более или менее значительной части отведённого ему срока жизни раб был способен (имел силы, реальные возможности и свободное время) на осуществление репродуктивной функции. А если такой маловероятный шанс ему и представлялся, то - только с рабыней. Вряд ли свободная женщина, жившая в те кабальные времена, решилась бы на деяние, расцениваемое как преступление; уж она-то знала, как наказывались тогда преступления. И вряд ли какая из женщин, хоть свободных, хоть рабынь, захотела бы родить ребёнка, которому, вскоре после его рождения, была бы нанесена зелёная татуировка вокруг глаз. К тому же рабовладельцы считали более выгодным вложением капитала покупку взрослого раба, нежели нудную канитель с детьми, которые только отнимают время и силы у их матерей. Что рабовладельцы делали с родившимися младенцами, уточнять не будем; острый недостаток в количестве рабов, возникающий через какое-то время после окончания завоевательных войн (и это - при том, что обращение в рабство самих китайцев не прекращалось никогда), говорит сам за себя.
