— Да брось ты тревожиться. Она, как всегда, сама домой вернется, — успокаивал он сына.

Но Атса это не утешало. С тяжелым сердцем плелся он за отцом, время от времени упрашивая его свистеть и звать Моссу; иногда ему чудился звон цепи, доносившийся сквозь шум леса. Но Мосса как в воду канула.

Уже вечерело. Возвращаясь домой и выбирая путь покороче, они проходили мимо лесных хуторов, как вдруг услыхали громкое кудахтанье и звонкий женский голос:

— Лиса на кур напала! Кярмас! Где ружье?!

Мужчина, показавшийся в открытых воротах овина, с досадой произнес:

— Да не заряжено же оно.

И, схватив с земли какую-то палку, бросился со всех ног к выгону, откуда доносилось громкое кудахтанье. Женщина бежала за ним, крича:

— Смотри, вот она где! И кура у нее в зубах! Дай! Дай ей как следует! Бей!..

И мужчина ударил. Похоже было, что подоспел он вовремя.

Лесник К и реп с сыном Атсом спокойно смотрели на всю эту возню, стоя в нескольких десятках шагов на тропинке, вьющейся среди полей. Они ясно слышали, как мужчина сказал:

— Готова!

Но еще яснее донесся до них его удивленный возглас:

— Что за чудеса?! У лисы ошейник, да еще с цепью!

Этого было достаточно. Отец и сын со всех ног кинулись к месту происшествия.

— Я сразу подумал, что это наша Мосса! — тяжело дыша, кричал Атс, стараясь не отставать от отца, и его нижняя губка горестно изогнулась подковкой.

По было уже поздно, теперь и молодой хозяин хутора, стоявший над мертвым зверем с ольховой дубинкой в руках, понял, что убил ручную лису лесника Кирепа. Когда лесник подошел к нему, он сказал:

— Глядите-ка, что я натворил! Честное слово, я не видел ни ошейника, ни цепочки, пока не стукнул ее. Глядел только на эту породистую курицу, которую принес с мызы, ничего, кроме нее, не замечал. А тут еще молодуха кричит: «Дай ей! Дай!» — ну, вот я и дал.

— Попал ты, парень, точно — с одного удара насмерть, — проговорил лесник.

— Что правда, то правда, — согласился хозяин хутора, — она ничего и почувствовать не успела. Лучшей смерти я и себе не пожелаю.

Пока мужчины беседовали, стоя по обе стороны забора, Атс перелез через него и присел на корточки возле лисы; из носа у нее сочилось что-то красное. Увидев это, Атс уже не мог сдержать слезы.

— Папа! Слышишь, папа! У Моссы из носа идет кровь! — кричал он.

Теперь глаза всех обратились к струйке крови, сочившейся из носа лисы, как будто важнее не было ничего на свете. Но всяком случае, так казалось Атсу. И струйка эта осталась у него в памяти на долгие годы, почти на всю жизнь.

Позднее он видел немало крови, но ничто сильнее не врезалось ему так глубоко в сердце, как эти две тоненькие струйки, сочившиеся из носа лисенка. Глядя на них, он плакал так горько, что молодая хозяйка сама едва не заплакала. Она перелезла через забор и всячески старалась утешить его. Но старания ее ни к чему не приводили, напротив, они подливали масла в огонь. Наконец, отцу пришла в голову хорошая мысль, и он сказал:

— Знаешь, Атс, что мы сделаем? Снимем с Моссы шкуру и сделаем из нее чучело, помнишь, как сделали из ястреба. Как думаешь?

Его слова заинтересовали Атса.

— И знаешь, куда мы его поставим? — продолжал отец.

— На шкаф рядом с ястребом, — ответил Атс, утирая слезы.

— Правильно, на шкаф, рядом с ястребом, так, чтобы они оба всегда были у нас перед глазами, — подтвердил отец.

И они принялись сдирать с Моссы шкуру, а потом набили ее соломой, так что, когда вечером они возвращались домой, чучело Моссы было уже у отца под мышкой. Атс тоже хотел нести его, но не смог, пришлось вернуть чучело отцу.

Когда они подходили к дому, Атс побежал во всю прыть: он хотел первым сообщить новость маме. Увидев маму во дворе, он уже издали закричал ей:

— Мы набили Моссу соломой, мы набили Моссу соломой!

Мама ничего не понимала. И Атсу пришлось объяснить ей, что произошло. Но он ничего не мог рассказать. В голову приходили только слова:

— У Моссы из носу пошла кровь…

Нижняя губа мальчика опять скривилась и, спрятав голову маме в подол, он горько заплакал. Только теперь стала догадываться она о том, что случилось.

Мама сняла с головы Атса шапку, пригладила его взъерошенные волосы и стала утешать:

— Не горюй, папа принесет тебе новую лису.

Но Атс заплакал еще безутешнее.

Прошли годы, много лет. Атс вырос, стал взрослым. Он повидал много лис, но не было среди них ни одной такой, как его Мосса. И с годами казалась она ему все удивительнее.

Чучело Моссы истлело, и его выбросили, но живая Мосса продолжала жить в воспоминаниях Атса. Он и в старости называл Моссу «нашим лисенком» и рассказывал о ней тем, кто никогда не видал ее.