Мелкий. Как — ничего?

Кабель. Ну, ничего. А потом она входит в такую комнату, ну, типа борделя.

Мелкий. Чего?

Кабель. Ну, агентство «Досуг». Что, никогда не был?

Утюг. Как у Чичолины?

Кабель. Ну, не совсем. Короче, она туда входит, там стоит огромная шконка, все готово для этого, ну, понял…

Мелкий. Кто входит?

Кабель. Ну, та баба с чемоданом и с этим, как его, с каким-то ёбарем…

Утюг. И что?

Кабель. Что они могли делать?

Мелкий. Ну, не знаю.

Кабель. Ты что, не знаешь, что может баба сделать такому фраеру?.. Не выводи меня.

Мелкий. Мне же 8 лет… я еще не успел, пока меня не замели, а ты?

Утюг. Я успел.

Мелкий. А ты?

Кабель. Надо тебя к Чичолине отвести, она тебе все расскажет, а может, и…

Мелкий. Возьмешь меня как-нибудь?

Кабель. А что я с этого буду иметь?

Мелкий. А чего бы ты хотел?

Кабель озирается, смотрит на Брата Феликса, видит на руке у него детские пластмассовые часы. Кабель смотрит на часы, недоумевая.

После паузы.

Кабель. Знаешь… я бы хотел… часы… помнишь? Брат Хонорий… харцерский отряд и все эти прибамбасы…

Мелкий. А может, эти хочешь? (Показывает на пластмассовые часы Брата Феликса.)

Кабель. Охуел? Те золотые!

Мелкий. Заметано. У меня — как в банке.

Брат Феликс. Перестаньте разговаривать. (Показывает картину.) Этот образ, созданный Боттичелли, считается самым прекрасным изображением женщины. Если захотите, я дам вам репродукции, и вы сможете их у себя повесить.

Телка. Я хочу.

Брат Феликс. Это Венера. Вы знаете, как она родилась?

Утюг. Так же, как и мы.

Брат Феликс. Ну и как же?

Утюг. Не хватило резинок!

Пахан. Ее аист принес.

Нацист. Нашли в капусте.

Брат Феликс. Нет! Она восстала из пены морской.

Нацист (Пахану). Ничего не пойму: он серьезно или прикалывается?

Брат Феликс (Телке). Возьми. Можешь повесить ее у себя над кроватью.

Teлкa забирает репродукцию у Брата Феликса и вешает ее на стену над своей кроватью.

Чичолина. Ну, что там у вас? Говорите!

Кабель. А у вас как дела?

Чичолина. Лучше не бывает. А у вас?

Нацист. Да вот, малолетку привели.

Чичолина. У меня нет леденцов.

Нацист. Он никогда еще… ну, вы понимаете…

Кабель. Целка.

Чичолина поворачивается и внимательно смотрит на ребят.

Чичолина. Только он, что ли?

Кабель опускает глаза. Подтягивает кверху левый рукав и украдкой смотрит на часы. Это часы Брата Феликса.

Нацист. Может, расскажете ему, откуда дети берутся?

Чичолина. А может, еще и показать?

Кабель с гордостью демонстрирует часы. Нацист кивает и поднимает вверх большой палец.

Кабель. Мммм.

Чичолина. Вот когда монахи возьмут меня на работу воспитательницей, тогда и расскажу. А за бесплатно ничего не будет.

Нацист. А вы можете мне…

Чичолина. Что?

Нацист. Ну, частные уроки…

Чичолина. Да ты знаешь, сколько у меня урок стоит? Перед вами специалистка высокого класса. (Смотрит на Нациста.)

Он опускает глаза.

Чичолина. Кончайте о сексе. Расскажите что-нибудь про настоящую жизнь.

Мелкий. Ээээ, какая там жизнь…

Чичолина. А сидел бы ты щас в тюряге — вот это была бы жизнь, да?

Нацист. Этот еще мелкий, а за этим вот (показывает на Кабеля) предки приехали, хотят домой забрать.

Чичолина. Так радуйся, малыш. Нигде не будет лучше, чем у мамы!

Мелкий. А он не хочет.

Чичолина. Ты что, рехнулся? С монахами будешь жить всю жизнь?

Кабель. Лучше это, чем…

Чичолина. Чем угол в семье? Да они же вспомнили о ребенке. Лучше поздно, чем никогда.

Нацист хватает Кабеля за руку. Тянет к себе, а потом задирает ему рубаху на спине.

Нацист. Покажи. (Показывает спину Кабеля, всю в рубцах и шрамах.) Вот как они его любят!

Чичолина смотрит на исполосованную шрамами спину мальчика.

Чичолина. Что это? (Прикасается к шрамам, а потом обнимает Кабеля.) Ту сволочь, которая это сделала, я бы за яйца подвесила.

Кабель (плачет). Это отец…

Взволнованная Чичолина притягивает к себе Кабеля, прижимает к своей большой груди. Нацист и Мелкий сидят на кровати и наблюдают за Кабелем. Тот все сильнее прижимается к пышному бюсту Чичолины. Кореша кивают одобрительно, мол, так держать. Потом видят, что Кабель подмигивает им и улыбается довольный. Нацист и Мелкий стукаются ладонями.

Отец Кабеля. Мы имеем право.

Брат Камиль. А разве вас не лишили родительских прав?

Отец Кабеля. За что это?

Сидящий рядом Брат Павел достает фотографии.

Брат Павел. За это!

Мать Кабеля. Но ведь это не доказано.

Брат Павел. Но вы-то точно знаете, кто это сделал? (Пристально смотрит в лицо матери. Однако она кажется невозмутимой.)

Мать Кабеля. Мальчик шустрый, сам покалечился.

Брат Павел. И сам потерял сознание.

Мать Кабеля. Так врачи сказали.

Брат Павел. И основание черепа тоже разбил… себе сам.

Мать Кабеля. Не знаю, я в этом не разбираюсь.

Брат Камиль. А зачем вы его забираете?

Отец Кабеля. Он наш сын.

Брат Камиль. Это мы знаем.

Мать Кабеля. Его место — дома.

Брат Камиль. А если он не хочет возвращаться?

Отец Кабеля. Мы имеем право забрать его, и все.

Брат Павел. Ваш сын исчез, мы его ищем…

Отец Кабеля. Как это? Слинял? Говорил я, надо его в нормальное место, с решетками.

Брат Камиль оглядывает трапезную. На стене висит крест. Он смотрит на него.

Брат Камиль. А здесь место ненормальное.

Отец Кабеля. Парень должен знать порядок, а не так…

Брат Павел (иронично). Дисциплина должна быть.

Отец Кабеля. Твердая рука еще никому не повредила.

Брат Павел все время иронизирует. Отец Кабеля этого не понимает, но Мать что-то подозревает. Она внимательно наблюдает за Братом Павлом и своим мужем.