- Но если допустить, что ты все-таки осталась жива, то как ты жила потом?

- Я не знаю. Понимаешь, тут примешивается мое личное мнение о том, что могло быть, а чего не могло, и это мне очень мешает.

- Отбрось это. И смотри только то, что видится. Да, и вот еще что. В этих воспоминаниях бывают такие тонкие моменты, в которые тебе будет сейчас несколько трудно вникнуть, но, тем не менее, ты должна постараться меня понять.

- О чем ты говоришь?

- Видишь ли, если тебе кажется, что в твоем прошлом существует как бы несколько путей, то это значит, что ты имеешь право выбора, который будет определять ход твоей последующей жизни. Так, например, если ты увидишь, что тебя все-таки убили в этом лесу, то скорее всего появится еще одна жизнь, очень короткая, которая поместится между двумя твоими воплощениями.

- Но как это может быть? Разве отсюда мы можем изменять то, что уже прошло? - спросила я пораженно.

- Не забывай, что все эти жизни - и прошлые и будущие - существуют как бы вне времени и причем одновременно, так что все они взаимозависимы. И если здесь ты делаешь какой-либо выбор, то ты влияешь и на прошлое, и на будущее. К сожалению, в этом есть много парадоксов, которые также сложно представить себе, как многомерность пространства, но тем не менее это так. Так что тебе лучше выбрать наиболее оптимистическую развязку событий и "вспомнить" то, как ты осталась жива, и вышла из того леса. А кстати, ты уверена, что этот лес не плод твоего воображения?

- Нет, не уверена, - сказала я после минутного раздумья. - Я вполне допускаю мысль, что это просто видение, наслоившееся на все эти картины прошлого.

- Итак, допустим, что леса не было вообще. Как тогда развивались события?

Я задумалась и замолчала.

- Тогда мы уехали. Нет, я не могу... То что мне видится - слишком надуманно, и я никак не могу поверить и ощутить то, что я вспоминаю.

- Не надо об этом говорить, - сказал он, распечатывая очередную пачку сигарет, - рассказывай только то, что проходит у тебя перед глазами. Это единственно верный путь, и придерживайся его.

- Хорошо, попробую рассказать тебе все, как есть. Я вижу, что мы втроем - я имею в виду нас с тобой и моего сына - уезжаем в Латинскую Америку. Не знаю, в какую точно страну, и не могу понять, сколько прошло времени после моего освобождения. Вижу только, что у тебя есть деньги, довольно много и, что прибыв на место, ты открываешь там какое-то свое дело.

- Какое?

- Ты слишком много от меня требуешь, - ответила я усмехнувшись, - мне трудно четко увидеть что вообще с нами происходит, а ты спрашиваешь меня о своих делах. Итак, мы поселяемся в красном кирпичном доме, в котором лестницы расположены не внутри, а снаружи. Я не знаю, почему мне так видится, но они железные и похожи на пожарные. Этот дом высокий, и стоит он на довольно узкой улице, на другой стороне которой находится кафе, в которое мы ходим по вечерам танцевать танго.

- Танго?

- Да, танго. Этот танец там очень моден и во всех городских кафе и ресторанах его танцуют по вечерам. Мы сильно выделяемся среди людей, потому что мы оба очень высокого роста... Я вижу, как мы танцуем...

- В этом есть что-то особенное?

- Да, мы танцуем широкими шагами. Мы очень красивая пара и все на нас обращают внимание...

- А дальше? Ты видишь что-нибудь еще?

- Нет, - сказала я расстроено, - я только могу рассмотреть интерьер нашей квартиры, и еще немного то, как выглядит мой сын спустя довольно-таки много лет. Видимо, мы все-таки прожили в этой стране вплоть до нашего теперешнего перевоплощения.

Я немного задумалась, а потом продолжила:

- Представляешь, значит, когда мой сын там умер, то мне здесь нужно было срочно забеременеть, чтобы его родить. Это даже трудно себе представить. В какой-нибудь Аргентине или Колумбии умирает шестидесятилетний выходец из Европы, чтобы родиться у своей же матери на другом конце света. Как это все-таки странно... Ведь я могу подсчитать и сколько нам с тобой было лет, когда мы умерли. Это так просто. Ты старше меня, значит скорее всего должен был умереть раньше...

- Это совсем не обязательно, там вовсе нет такого закона. Между смертями и рождениями могут проходить и десятки лет, так что подгонять эти даты бесполезно.

- Но все равно, я не могла прожить дольше, чем год моего рождения, а так как ты меня старше, то и твоя смерть должна была этому соответствовать.

Он встал с кресла и пересел ко мне на диван.

- Знаешь, - сказал он после минутного раздумья, - уже очень поздно. Нам снова придется прервать этот разговор. Но это даже к лучшему, потому что у тебя будет возможность осмыслить то, что ты увидела. Встретимся завтра или послезавтра и продолжим наши обсуждения. Ты согласна?

- Да, - кивнула я, - только прежде чем я уйду, я хотела бы понять, почему ты все-таки спас меня. Ведь это был с твоей стороны своего рода подвиг - вызволить из лагеря незнакомую женщину с ребенком, рискуя при этом не только своей карьерой, но может быть даже свободой. Как ты себе это представляешь?

Он откинулся на спинку дивана и молча задумался.

- Мне кажется, - сказала я, продолжая развивать свою мысль, - что здесь произошел некий психологический момент...

- Какой?

- Ну, понимаешь, каждая женщина в глубине души мечтает о рыцаре на коне, который ее спасет, а каждый мужчина хочет встретить женщину, которая нуждается в его спасении...

- И именно поэтому он забывает о своих партийных обязательствах, не думает о том, чем он рискует и решает ее освободить. А, кроме того, не забывай, что сделав это, он привязывает ее и ее сына к себе на долгое время, так как и в этой стране и в другой они не могут существовать без его поддержки. Вот это-то уж действительно надумано.

- А как ты тогда объяснишь свой поступок?

- Как? - усмехнулся он. - Ты! Именно ты задаешь мне этот вопрос? Ведь ты же видела, что практически во всех жизнях, где мы пересекались, я тебя любил. Почему же здесь ты даже не допускаешь этой мысли?

- Потому что так не бывает!

- А как по-твоему бывает? Люди знакомятся, начинают встречаться, узнают друг друга, влюбляются и женятся? Да?

- Да.

- А много ты знаешь таких пар? Подумай, прежде чем ответить. Много ли ты знаешь людей, которые действительно в течении многих лет страстно и пылко любят своих жен или мужей? Много?

- Нет. Кажется, никого.

- Так как же ты можешь судить о том, чего не только не испытала сама, но чего даже никогда не видела со стороны.

- Значит, ты думаешь, что это была любовь? - спросила я, взяв его за руку.

- Я просто верю тому, что вижу и что ощущаю.

- А здесь ты тоже меня так любишь?

- Нет, я люблю тебя сильнее.

* 18 *

- Знаешь, я чувствую, что мы медленно приближаемся к разгадке нашей тайны, - сказала я, садясь спустя сутки на ковер у его кресла.

- Почему?

- Потому что все меняется вокруг. Весь мир кажется мне иным, как будто я смотрю на него другими глазами. Раньше такого не было.

- Помнишь, в самом начале я предупреждал тебя, что, встав однажды на этот путь, ты уже никогда не сможешь быть прежней. Так и получается.

- Но что же нам делать дальше? - спросила я, глядя на него. - Мы узнали, что нас связывало, вспомнили о наших чувствах. Но что из того? Ведь для нас с тобой от этого так ничего и не изменилось?

- Я хотел прочитать тебе кое-что, - сказал он, беря со стола открытую синюю книгу. - Тут есть одна притча, в которой, среди прочего, описана история очень похожая на нашу.

В одной стране жил известный каллиграф. Ежедневно к нему приходило множество людей: одни, чтобы написать стихотворение в подарок императору, другие - чтобы получить сочинение о любви, а третьи - просто, чтобы полюбоваться искусством рисования иероглифов. У каждого была своя цель, и приходя в дом каллиграфа, всякий человек находил в нем то, что искал.