Устремившись в поход за «восемью большими вещами», семья Ханя предельно урезала расходы на питание. Он уходил на работу без завтрака, и лишь совершив несколько рейсов, в девятом часу забегал в мусульманскую харчевню на конечной станции. Там он проглатывал четыре кусочка жареного теста, запивая их горячим чаем. Так бывало каждый день. В середине дня семья собиралась на обед. Обеды в семье Ханя были притчей во языцех у всех соседей. Триста шестьдесят пять дней в году на стол подавалась жаренная с соевой подливой лапша. Подливу Цинь Шухой не жалела, но в ней, кроме яиц и креветочной шелухи, ничего не было. С тех пор как цена на баранину подскочила до трех юаней восьми мао за кило, мясо стали покупать раз в месяц, и то лишь полкило. За ужином подавали рис и тушеные овощи (самые дешевые в данный момент). В эти дни дешевле всего помидоры и сладкий перец — по 3 мао 2 фэня за кило, поэтому жена их тушила по полкило каждый вечер.

Всего этого, естественно, не знал тот пассажир, которому отказали в продаже билета. Между тем он был очень обижен и рассержен.

— Как же так? Я ехал на государственном автобусе и должен оплатить проезд. Я не хочу обманывать государство! — твердил он, все еще протягивая Ся Сяоли один мао.

Та еще более грубо отвела его руки, уставилась в потолок, прищурив глаза, так что они превратились в две щелочки. Подбородок ее дрожал, и она, будто виноградную кожицу, выплевывала слова:

— Хватит, хватит, хватит…

Наблюдавшие эту сцену пассажиры больше не могли молчать.

— Но вы же неправы… — воскликнула седеющая женщина.

Кондукторша резко ее оборвала:

— Неправа, неправа, неправа… Ну и что?

Глаза ее округлились и из двух щелочек превратились в два боба.

Тут не стерпел интеллигент в очках и, слегка заикаясь от волнения, заговорил:

— Что… что вы себе позволяете? Как вы от… относитесь к своим обязанностям?

— Вот так и отношусь! Я вообще не хочу работать кондуктором!

Ся Сяоли отвечала, как будто проволоку рубила.

«Не улеглась одна волна, как вслед за ней встает другая», — сказал поэт. Обстановка в автобусе все накалялась. Бедные пассажиры!

Ся Сяоли окончила среднюю школу в дальнем пригороде Пекина. Ее отец и мать были рядовыми рабочими на тамошней фабрике. Школа, где она училась, не относилась к числу «базовых», привилегированных, поэтому из всех выпускников лишь трое попали в вуз. В это самое время транспортное управление Пекина объявило набор кондукторов, и она подала заявление.

Кто мог знать, что вскоре начнет бурно развиваться частная инициатива. На разоряющихся или еле сводивших концы с концами частников не обращали внимания, говорили только о нуворишах, причем не всегда с преувеличениями. Один из соучеников Сяоли стал в их районе монополистом по изготовлению цукатов, организовав с этой целью «семейный цех». Никому не была известна сумма его вклада в сберкассе, но все видели, что «восемь больших вещей» он приобрел. Однажды он пригласил Ся к себе в дом на просмотр видеозаписей, после чего она еще больше стала ругать себя за то, что поторопилась пойти, в кондуктора. Посидела бы дома, покантовалась какое-то время, потом получила бы патент на индивидуальный промысел и показала бы себя! В том, что ей это удастся, была уверена.

Раньше она не обращала особого внимания на свой гардероб, но теперь многое ее прельщало. Только вошел в моду косметический набор «Уоттс», как газеты уже рекламируют набор «Вейнберг». Не успела купить кисточку для бровей, как в универмаге появились щипчики для ресниц. Совсем недавно на пекинских улицах открылись салоны красоты на гонконгский манер со специально приглашенными из Гуанчжоу мастерами. От одних названий можно сойти с ума: «Малый Париж», «Новая волна», «Мини»^[34]… Побывав на демонстрации мод, она узнала, что такое одежда типа Икс, Эйч или А. А сколько сверкающих украшений и драгоценной бижутерии в универмаге Лидо на Восточной улице Великого Спокойствия! Не успела купить туфли на тонком высоком каблуке, а уже входит в моду низкий…

Пассажирам следовало бы с пониманием отнестись к душевному состоянию девушки. Пусть она не писаная красавица, но она в расцвете молодости. Стремление к красоте — прекрасное качество, им не нужно пренебрегать.

Суть проблемы в том, что ей все больше претит профессия кондуктора. Выдаваемая управлением форма — синяя с желтыми пуговицами, на которых изображена баранка, — кажется ей некрасивой, а материя дрянной. Бригадир утверждает, что она стоит сорок восемь юаней, а в комиссионном за нее дают лишь девять. Поэтому Ся, нарушая правила, сидит на своем рабочем месте в той одежде, которая ей нравится.

Она завидует хорошо одетым пассажиркам, особенно иногородним.

Как-то одна приезжая обратилась к ней: «Товарищ, где пересаживаться, чтобы попасть в парк Ихэюань?»

Она искоса посмотрела на женщину. Хорошо сшитый дорогой костюм европейского покроя, в ушах сверкающие клипсы, то ли золотые, то ли позолоченные… Вот, полюбуйтесь! Наверняка впервые в столице, даже в Ихэюане не бывала, да и выговор провинциальный. Ся с презрительной миной ответила — этот автобус не идет в Ихэюань! А где пересаживаться, спросите, когда сойдете.

Женщина расстроилась. Она впервые приехала в Пекин. Автобус только что миновал Тяньаньмэнь, и на сердце у нее было тепло от встречи с главной площадью страны. Она полагала, что в столице все должно быть лучше, чем в провинции, и люди тоже, заранее радовалась поездке в Ихэюань, тем более что дома ждут от нее рассказа о столичных впечатлениях. И вдруг, когда она спросила о маршруте, столичный кондуктор посмотрел на нее белыми от злости глазами и ответил ледяным тоном.

Женщина не удержалась:

— Товарищ, как вы со мной разговариваете?

— Как разговариваю? По-пекински, разве непонятно? — Ся Сяоли демонстрировала уверенность в собственной правоте. — Я же сказала, что этот автобус не идет в Ихэюань, чего еще вам надо?

Пассажирка возмутилась:

— Что у вас за отношение к работе?

Ся вскинула голову:

— А вот такое отношение! Не нравится — можете взять такси!

Женщина готова была расплакаться. У нее пропало всякое желание ехать в Ихэюань.

Пассажиры часто недоумевают, почему транспортное управление не принимает строгих мер против таких водителей или кондукторов. Почему их не увольняют? Некоторые звонят или пишут в управление и официально ставят этот вопрос.

Сама его постановка не удивляет. Разве пару лет назад киноэкран и телевизор не были заполнены историями о реформах? О том, как новый начальник, реформатор с железными мускулами, первым делом начинает приструнивать разгильдяев и лоботрясов. Будешь работать как следует? Исправишься? Нет, опять за свое! Тогда собирай манатки и катись ко всем чертям!

Однако Ся Сяоли и ей подобные не только не боятся такого поворота событий, но именно этого и дожидаются.

Из десяти тысяч водителей автобусов и троллейбусов четвертая часть уже подала официальное прошение о перемене места работы. Некоторые вообще готовы оставить службу. Иные, не дожидаясь разрешения, перестают являться на работу и ищут другие источники доходов.

Есть такие и среди кондукторов. Вот и Ся Сяоли пыталась уйти с работы, но ее не отпустили. Тогда она стала вымещать злобу на пассажирах. Ей часто бывает лень продавать билеты. Согласно существующим правилам, невыполнение плана по продаже билетов не отражается на премии, а перевыполнение дает добавочное вознаграждение, но небольшое. На маршруте, который обслуживает Ся, большинство пассажиров имеют месячные билеты, так что на продаже разовых билетов план все равно не перевыполнишь. А увольнения Ся не боится, ведь она уже уходила с этой работы.

Действительно, несколько месяцев назад она вдруг исчезла и долго не являлась на работу. Кто-то из начальства приезжал к ней домой, но родители твердили одно: «Мы и сами не знаем, где она. Может, поехала к золовке в Шэньян». А она была в Пекине. Тот самый «король цукатов» рекомендовал ее во внешнеторговую организацию, где она стала работать в отделе приема гостей — подавать чай и лимонад иностранным коммерсантам. Хотя работа была временная, с заработком не выше, чем в автобусном парке, все же она давала дополнительные преимущества, к тому же казалась Ся более легкой и престижной.