Не высказывается и Фронт экономической свободы – только их сообщение или манифест, называй как хочешь. Скриншоты в газете, слова о том, что никому не удалось получить новой информации об организации, что ранее она не была известна и что у полиции Фронт экономической свободы на сегодняшний день является главной версией, но они не могут на сто процентов исходить из того, что за взрывом скрывается эта организация. Карим Акбар: «Международный опыт показывает, что после таких событий нередко появляются люди и организации, берущие на себя ответственность за них, хотя не они стоят за терактами».

Фотографии девочек.

Тюва и Мира.

Вигерё.

Тюва и Мира Вигерё, шести лет от роду.

Их личность официально установлена.

Никаких других родственников, помимо матери, обнаружить не удалось, а она все еще находится в больнице – без сознания.

Далее – записи с камеры наблюдения. Мужчина в капюшоне выглядит как тень, невозможно разобрать, кто это.

Судя по всему, запись показывали вчера по двум телеканалам. Может быть, поступили новые сигналы о том, кто этот подрывник?

Газета «Корреспондентен» опубликовала скриншоты с изображением мужчины. Журналисты берут интервью у нескольких жителей Линчёпинга, просят их высказаться по поводу мужчины на видео, и хотя самые неприкрытые проявления их ненависти редактор вычеркнул, она все же очевидна.

– Нет такого наказания, которое было бы достаточно суровым для таких, как он.

– Пристрелить его!

– Может быть, он – воплощение зла?

Кажется, жителям города нужен кто-то, на кого они могли бы обратить свой гнев, свою ненависть, свой страх, – и вот теперь у них есть этот человек с видеозаписи. Он стал злым демоном, которого надо догнать и уничтожить.

«Однако он человек, – думает Малин. – То, что он совершил, ужасно, и мы должны взять его».

«Газете известно не больше, чем нам, – откусывая бутерброд, продолжает рассуждать Малин. – А у нас на самом деле ничего нет, только куча догадок и предчувствий. Но многие хорошие, вполне успешные расследования начинались именно так – с тихих голосов, нашептывающих что-то в усталые уши полицейских».

Внезапно в кухне появляется Туве в халате и отрывает Малин от ее размышлений. Дочь трет глаза, бормочет: «Доброе утро», а Малин думает, что Туве, должно быть, вставала ночью, чтобы раздеться.

– Ты рано поднялась, – говорит Малин.

– У тебя есть кофе? – спрашивает Туве.

– С каких пор ты пьешь кофе?

– Ты многого обо мне не знаешь, мама.

– С каких пор?

Туве мотает головой, подходит к кофеварке и наливает себе чашку черного маслянистого напитка.

Малин смотрит в окно.

За окнами – голубое небо в ярком утреннем свете с плотным тепловым центром и деревья со всеми своими почками, которые вот-вот взорвутся, разрываемые изнутри жизнью. Малин смотрит на Туве. Видит ее грудь – налитую, упругую под желтой махровой тканью поношенного халата.

От того дождя, который висел в воздухе вчера вечером, не осталось и следа. Никто не может противостоять силам весны.

Ровно в девять начинается совещание оперативной группы.

Усталые следователи с ввалившимися глазами молча сидят вокруг стола, продолжая начатую игру, танцуют свой танец, с ноткой отчаяния проговаривая положение дел в следствии – которое должно, по требованиям всего мира, продвигаться вперед, дать людям правду, а жертвам насилия – справедливость.

То, что видеозапись показали вчера по телевизору, ничего не дало. Никто также не назвал по имени человека из клипа Фронта экономической свободы.

Они обсуждают все гипотезы одну за другой.

И наступает молчание. Понимание того, как мало дали им их предчувствия, ощущение того, что они уже застопорились, хотя с момента взрыва бомбы прошло всего два дня.

А Малин смотрит на Зака, который сидит спиной к детям, играющим на площадке детского сада. У него большие мешки под глазами, и Малин задается вопросом, не побывал ли он у Карин Юханнисон после того, как подвез ее домой. Трахался ли он с нею на столе из нержавеющей стали в криминалистической лаборатории, рядом с вытяжным шкафом, полным запахов химикалий, и автоматическим прибором для встряхивания пробирок?

«Жена Зака Гунилла ничего не знает об их интрижке. Никто ничего не знает, кроме меня. Но я не стану осуждать тебя, Зак. Ты выполняешь свой долг. Мы все выполняем свой долг. Правда?»

Молчание нарушает Вальдемар Экенберг.

– Будем брать их живьем? – спрашивает он, и Юхан Якобсон с Бёрье Свердом в один голос отвечают:

– Какого черта, Вальдемар?

– Нам удалось получить дополнительную информацию о семействе Вигерё, – произносит Свен Шёман, не обращая внимания на комментарий Вальдемара. – Материальное положение у них было самое обычное. Папа при жизни был монтером на заводе лифтов в Чисе, Ханна Вигерё, судя по всему, работала в центре для инвалидов, но после рождения детей перешла на полставки. Ну, а потом муж погиб в ДТП. Ничего странного во всем этом нет.

– Как состояние мамы Вигерё? – спрашивает Бёрье.

– Похоже, стабилизировалось, – отвечает Свен. – Но допросить ее мы пока не можем.

«Может быть, ты все же выживешь, – думает Малин. – Возможно, существует крошечный шанс, – однако как ты будешь жить дальше?

Твой муж умер.

А теперь и двое детей.

Смогла ли бы я продолжать жить, если бы что-нибудь случилось с Туве?

Я чуть не спилась в тот раз, когда была близка к тому, чтобы потерять ее. И я чуть совсем не пропила все мои отношения с ней.

Сама сделала то, что не успел убийца.

Чему я только не подвергала Туве!»

Малин чувствует, как ей хочется спуститься в тренажерный зал полицейского управления, почувствовать, как слишком тяжелая штанга выдавливает из организма тягу к алкоголю, заставляет улетучиться навсегда.

Но стоит ей подумать об алкоголе – и на нее снова накатывает желание выпить, и она вдавливает ногти в ладонь другой руки и жмет, пока не начинает чувствовать сладкую боль.

Сработало.

Как обычно.

– В их квартире не обнаружено ничего необычного. Ничто не указывает на то, что кто-то угрожал им, – говорит Малин. – Может быть, следует допросить ее коллег по работе? Спросить, известно ли им что-нибудь об этой семье?

– Мы не можем тратить на это время и ресурсы, – отвечает Карим Акбар. – Это самые обычные люди. Они лишь случайно оказались на пути террористов. Нам следует сосредоточиться на поисках Фронта экономической свободы. Кто они такие? Загляните под каждый камень, допросите всех известных нам людей, связанных с активистами как правого, так и левого толка, подгоняйте технический отдел – какие-нибудь следы они должны найти!

«Прошлое Ханны Вигерё я проверю сама», – думает Малин, но знает, что с этим придется подождать; сейчас надо проявить лояльность к следствию в целом. Раскол в группе может привести к тому, что они упустят и те немногие зацепки, которые у них есть.

– Пока это остается в центре нашего внимания, – говорит Свен. – Юхан, Вальдемар и Бёрье, вы продолжаете заниматься этим. Кроме того, мы запросим бумаги Стенссона из банка и попросим отдел экономической преступности все проверить. Может быть, там что-нибудь обнаружится.

Малин кивает, сама не понимая почему. Она закрывает глаза, желая, чтобы мозг сам все упорядочил, но стройной схемы не складывается – возможно, они ищут в правильном направлении, а может быть, и нет.

Затем звонит телефон Свена – они слышат, как он говорит: «да», «нет», «да-да» и кладет трубку.

– Это был Андерссон из технического отдела. Им удалось выяснить, откуда было послано сообщение в редакцию «Корреспондентен». С одного из компьютеров в кафе «Сайдуок» на автобусном терминале возле Центрального железнодорожного вокзала в Стокгольме.

– Я знаю это место! – восклицает Малин. – Там наверняка есть камеры наблюдения. Вдруг нам повезет?

– Запросим снимки немедленно, – говорит Свен. – Не должно быть сложностей в том, чтобы выяснить фамилию владельца и название охранного предприятия.