Он отстегнул несколько верхних пуговиц на груди своей туники, сдирая пальцами золотые пластины, под которыми показалась светло-красная полоса шрама. Нескольких капель изумрудной жидкости хватит, чтобы на коже не осталось и следа, но почему-то ему не хотелось, чтобы три глубоких ранения смогли зажить окончательно или исчезнуть с тела. Они останутся ему в качестве наказания, его личного порицания, напоминанием о былом, о том, что он не смог изменить предрешенного. Скай прислонился спиной к каменной ограде, закрыв глаза и сложив руки на груди. Со стороны он казался гораздо старше своих юношеских лет, течение жизни изменило в кратчайший миг многое. Он сполз, прижимаясь к холодным камням вниз, опустившись на корточки, и заметил возле себя ровную поверхность луж, отражающих рдяно-пасмурное небо, пронзенное обелиском света, и своей отражение, зацепившись взглядом за лазурный камень в левой мочке уха. И пальцы невольно прикоснулись к святой реликвии, которое он воспринимал, как украшение, и прежде никогда не задумывался, что этот символ носили другие участники до него. Чувствовали ли они такой же груз на своих плечах, ответственность, вжимающая в гранитную землю все тело, ослепляющая болью глаза? Каковы были их пути и предназначения? Что даровал им конец?
Его размышления прервались, когда он услышал шарканье приближающихся сильных шагов, и, подняв голову на подошедшего человека, чуть прищурив глаза от света, увидел приветливый взмах руки. Скай привстал, почувствовав странное облегчение и легкую радость, пронзившую грудь, но его остановила рука, легшая на плечо, безмолвно говоря, что человек не прочь присоединиться.
- Ты не против, если я составлю тебе компанию? - произнес Фраус, убирая руки в карманы своего темного плаща, с сожалением улыбаясь. В глубоких, разливающихся темным водоемом и пышных тенях, отбрасываемых тисовыми деревьями, его глаза показались безотрадным обсидиановым войлоком, а волосы окаймлял венок мрака. Он устало вздохнул, скатившись по стене, ненароком прижавшись к нему плечом, словно для них двоих это стало привычным жестом, но если раньше Скай бы отпрянул, ощущая привкус желчи и отвращения от нежелательного соприкосновения, то теперь нуждался в присутствии того, кто, хотя бы отчасти мог разделить его чувства.
- Спасибо, что выручил меня, - сказал Фраус, улыбнувшись и разворачивая руки ладонями кверху, упиваясь теплотой солнечного света, пускай они и находились в достаточной тени, сквозь рассекающие ветви пламенной сферы, проникало столько жара, и воздух был наполнен непривычным зноем.
Скай только утвердительно кивнул, и через как-то время затаенного молчания, наблюдая за развивающимися тенями листвы, мягко произнес, и шепот его подхватил теплый ветер:
- Моя вина в том, что я не верил.
- Не верил? - переспросил Фраус, так и не открыв глаз, и не повернувшись к своему собеседнику, все еще купаясь лицом в атласных отблесках. Но Скай почему-то знал, что Фраус внимательно слушает его, внимая каждому слову.
- До того, как все произошло, я хотел убить избранную, что столько раз спасала меня. И вместо благодарности, добрых слов и помощи, я предложил ей черную сторону своей сущности. Я глумливо смеялся над ней, богохульствуя и считая, что все в моих руках. Шея ее была такой тонкой и хрупкой в моих руках, как засушливая тростинка, можно было бы переломить гортань двумя пальцами, и жизнь утекла бы из тела, как вода. Но за мгновение до этого, прогремел взрыв, и все охватило такое пламя, что даже сейчас я чувствую, как горит мое горло от разгоряченного воздуха, - прошептал он, откидываясь головой на горячие камни, и чувствуя, как проникает тепло в затылок.
- Я думаю, что это наказание за мое неверие. За мои мысли и поступки. Я был разгневан, я не хотел всего этого. Как я могу быть человеком, что принесет покой в мир, которого столько ждут? Откуда мне знать, что дать людям, когда я сам, не знаю, чего хочу? Разве это правильно? Разве правильно грозить смертью тому, кто и в час предательства и боли, все еще предлагает руку помощи ударившего?
Фраус открыл глаза, находя взглядом в толпе юную девушку, наполняющую в кувшин с широким горлом чистую воду, и укладывая ровные тряпицы себе на локоть, чтобы помочь умыться детям, столпившемся возле ее ног. Их маленькие пальчики хватались за ее рыжие кудрявые волосы, потягивая вниз и играя золотыми бусинами вплетенные в тонкие косы, они пачкали ее одежду, обнимая за колени и дергая ремешки, свисающие с кожаного пояса.
- Я не пастор, чтобы принимать твои прегрешения и прощать их тебе, и я тоже прошел через множество потерь и приобретений, - и пальцы его скользнули по золотым вьющимся браслетам. Его голос был ни холоден, и не дружелюбен, обыкновенный и твердый тон. Он посмотрел Скаю в лицо и решительно сказал:
- Но я считаю, что одного признания своих ошибок неправильно. Ты мог бы рассказать все то же самое этой девушке. Думаю, она могла бы понять, как и уверен, что она прекрасно бы приняла ту боль и страдания, которые ты испытываешь из-за содеянного. Говорить и просить о прощении крайне тяжко, не правда ли? - с иронической усмешкой прошептал он. - Ты думаешь, что произнесенных слов недостаточно, но именно со слов и следует начать. Молчание же торжествует над твоей трусостью. Но и раскаяния мало, нужно подтвердить свою искренность действиями, - сказал Фраус, поднимаясь со своего места и отряхивая кожаные штанины, заправленные в высокие темные сапоги. Воротник его пальто был открыт на груди, кожа была такой же свежей и чистой, как прежде, не осталось ни одной вмятины, что оставляли металлические колоссы и кровянистые, отравленные штыки, искривляясь внутри его тела и бороздя по сознанию, леденящими щупальцами хватаясь за разум.
- Скай, - сказал он внезапно, обратившись к нему сверху вниз, и порыв прохладного, бодрящего ветра нахлынул на их лица, - ни один из тех, кто выступает на Турнире, не является твоим врагом. Иллюзии страха - вот твои истинные противники. Ты сражаешься здесь за свои идеалы и ценности, за тех, кто дорог тебе. Поэтому не бойся открывать свое сердце для других и впускать себя в чужое, - полы его плаща взвились вверх, и Скай был готов поклясться, что увидел, как ткань его добротного плаща подделась рябью, откуда выплывали чернильные тени. Миражный образ холодного дыхания зефира, сплетений звезд и темноты погасли, как увядает ночь при отблесках лазурно-неоновой зари.
Фраус замер на краткий миг, и лицо молодого человека озарилось нескрываемым удовольствием, когда он посмотрел в сторону раскрытых стеклянных дверей, покрытых великолепными изразцами и фигурами львов, куда падал ровный, бестеневой свет на вышедшую девушку. Дея заправляла непослушные темные локоны под ткань атласного золотистого платка, ища глазами своих спутников, и когда ее глаза разглядели под сумеречным кровом деревьев его силуэт, девушка ответила ему нежной улыбкой. Наблюдая за их молчаливыми взорами, брошенных украдкой друг другу, но завладевающими ими полностью, Скай мог отчетливо разглядеть, как натянулась невидимая нить, скрепляющая двоих людей. Такое чувство, что они не нуждались в словах, и вели мысленный разговор, вслушиваясь в эхо голосов их распростертых душ. Дея зачарованно прикрыла глаза, опустив темные ресницы и веки ее, заблестели золотыми песочными искрами теней, когда она двинулась к Самуэлю своей мягкой и неспешной походкой, ступая так, как течет полноводная река. Девушка агата и дневных закатов расправила длинное, развивающееся темное платье с тремя полумесяцами оттенка цветущих орхидей, и всплеск детских веселых голосов развился по округе, когда по стенам благовидных домов распустились белоснежные цветы, вплетались в девичье косы лиловые фиалки.
- Думаю, что все готово, - бодро сказал Фраус, подавая ему руку, и Скай без сомнений ухватился за нее. Но перед тем как последовать за остальными собравшимися взмахнул рукой, создавая ветряного сокола, что мгновенно встрепенулся на кисте создателя, взмахивая острые крылья, как живое существо. Он отпустил птицу в полет, в стремящем парении, ринувшемся к краю небосвода. Небесный блюститель достигнет румяно-красных дворцов его семьи, передавая послание лично к главному казначею, чтобы все его накопления, переданные от части фамильного рода перешли на пожертвования и восстановления храмов в древнем городе Шанхая. Именно так он и думал, отпуская ловчего хищника, и всматриваясь в его невидимый танец среди сталкивающихся вихрей. Ему не нравилось такое небо, заполоненное полотном светло-розоватого дыма, скрывающего синь небес. Скай много думал о том, что произошло с ним до того, как он получил ответный мстительный удар в грудь от существа, в коем не текла теплая кровь. Что стало спасением для него и что позволило вырваться из крепящихся, жестких оков, захвативших разум? Но сколько бы он не пытался, воспоминания и сны были глухи к его мольбам.
