Дмитрий Ростовский (Летопись…, События в 5-м столетии 4-го тысячелетия): «Опытные люди говорят, что и от познания самого себя человек приходит к познанию Бога, и поскольку кто познает свое ничтожество, постольку познает и Бога. Ибо то и другое, знание Бога и знание себя самого, связано между собою: где находится одно, там и другое, хотя и предшествует иногда одно другому. Иногда познание Бога предшествует познанию самого себя, иногда же первое следует за вторым, и одно порождает с течением времени другое. Однако от познания себя самих яснее приходим к познанию бытия Бога, как говорят об этом испытавшие сие. Климент Александрийский говорит следующее: „Если кто себя самого познает, тот познает и Бога, а зная Бога, он уподобится Ему“… В Диоптре пишется: „насколько более познаешь себя самого, настолько совершеннее познаешь Бога“».

Правое познание себя невозможно без благого внутрь пребывания, а у грешников оно страстное

А теперь подробнее скажем о понятиях, которые связаны с самопознанием: внутрь пребывание, самоуглубление, трезвение над своими мыслями (которые связаны и с молитвой, но о ней мы сейчас не будем говорить).

Иннокентий Херсонский (Заметки, 46): «(Как приобретается) бесстрастие? Самоотвержением. А самоотвержение? Самопознанием. А самопознание?.. Самозанятием и самоуглублением».

Вначале нельзя не сказать, что каждый человек почти всегда углублен в свой внутренний мир. Но у грешников всегда внутрь пребывание и самоугубление бывает страстное, а у тех, кто стоит на пути духовного подвижничества оно меняется и со временем становится благим. Итак, оно может быть греховным, а может быть благим. Вначале скажем о греховном самоуглублении.

Думаю, все знают на собственном опыте то, что когда человек увлечен своими мыслями, то даже не замечает того, что происходит во вне или замечает, как сказать, не четко, рассеянно. Это и есть простое объяснение «самоуглубления».

Василий Великий (Подвижнические уставы …, гл.4): «… нередко бывает в жизни, что, когда размышляем о чем с напряжением рассудка, зрение и слух остаются бездейственными, вся душа бывает занята предметом размышлений, оставив чувства в стороне…».

Вообще, внутренний мир грешника это — мир страстных мыслей и образов, где он осуждает кого-то, учит, выговаривает обиды, превозносится, получает удовольствие от того о чем думает, мечтает и т. д. Грешнику очень интересно в мире своих мыслей, где он или герой, или умный, или праведный, или несчастная жертва и т. д. Сознание и самосознание такого человека не имеет ясности.

Феофан Затворник (Начертание христианского нравоучения, ч.1, В, б): «Обыкновенно говорят: я задумался, был в забытье, не помню, что со мною было и около меня… То есть в это время он увлекался движением мыслей, или был вне себя от радости, убит горем, в сердцах вышел из себя… То есть, предал себя движениям сердца; или не вспомнишься в хлопотах и заботах: то нужно, другое нужно…, то есть беспрерывно гонят все вперед и вперед многообразные желания воли. Очевидно, что преданный греху не властен над внутренними движениями, а втеснен как бы в них, влечется ими, как воин, стесненный внутри полка. И это не на один только час, а постоянно. Таков уж закон его жизни внутренней: вестися как ведомому. Итак, у человека-грешника ясного сознания быть не может. Его и нет. Он ходит как в тумане, как бы обуморенный, кружится как в вихре. Как полусонный слабо различает предметы от себя и полусознает только себя таков и преданный страстям. Это явление очень странно: в гордости он никого не считает выше себя, а между тем сам себя слабо сознает. … У него: нет достаточного знания собственных своих действий. Он не знает не только, что сделано вчера, даже ныне или за несколько часов. Он находится непрестанно в заботливом действовании, а не знает, что делать, как будто сии действия не от его лица происходили. Это оттого, что слишком увлеченный потоком собственных действий и оглянуться на себя не имеет он времени. Нет знания себя, ибо это знание слагается из знания собственных действий и своего отношения ко всему прочему существующему. Но ни последнего, ни первого в нем нет. Потому он не скажет, что, собственно, он значит, что его ожидает, в каком он состоянии, какое главное его настроение, главный недуг и чем помочь ему. Потому нет и различения себя от своих действий. Это опаснейшее из обольщений лица грешного. Все, что возникает внутри, считает он собственно собою и стоит за то, как за себя, как за свою жизнь. Оттого и отказать себе ни в чем не хочет. Между тем мало ли всевается в нас со вне от сатаны и мира, кроме того, что возникает от живущего в нас греха, которого тоже не следует считать собою? По всем сим причинам и опытам надо полагать, что грешник не знает себя как следует. Такое состояние сознания и самосознания у грешников, потерявших благодать, и у неверных, не приявших благодати, называется сном, почему к каждому из них говорит апостол: „встань, спящий“ (Еф.5:14), также слепотою, сидением во тьме и даже прямо — тьмою. „А в ком нет сего, тот слеп, закрыл глаза, забыл об очищении прежних грехов своих“ (2Пет.1:9). Грешник живет в самозабвении, видит как во мгле и даже больше — ходит как слепой. Посему Спаситель, как обещано было, и пришел отверсти очи слепых, извести от уз связанных и из дому темницы сидящих во тьме… (Ис. 42:7). Грешник, как в темнице какой, заключен во внутренней своей тьме самоневедения и самозабвения, из какой изводится Спасителем».

Внутрь пребывание грешника бывает и когда он один, и когда среди людей. Например, человек может находиться в обществе людей, но углубиться в мечтания (в данном примере — в блудные).

Нил Синайский (Слово подвижническое, гл.74): «Нередко развратный, сидя в обществе с другими, смежает свои чувства (слух и зрение — от сост.) и, занявшись любимым лицом (в воображении — от сост.), с ним беседует, забывая присутствующих, сидит безгласным столпом, не зная ничего, что делается или говорится на глазах его, но, углубившись внутрь себя, весь занят своим представлением. Такую, может быть, душу слово Божие именует сидящею, когда она, став вдали от чувств, останавливает собственную свою деятельность, вовсе не приемля в себя ничего внешнего, по причине занимающего ее скверного представления».

Такое состояние греховного самоуглубления относится к трем главным порокам: забвению, неведению и лени.

Марк Подвижник (Послание к монаху Николаю): «…крепкими исполины лукавого суть три…: неведение, мать всех зол; забвение — сестра его, содеиственница и помощница; и уныние (лень)…».

Авва Исаия (Духовно-нравственные слова, Сл. 7. О добродетелях): «Три есть вещи, которые проявляют власть над душою пока она не достигнет в великую меру, и они-то не дают добродетелям сожительствовать с умом: пленение (пристрастие к чему-либо, кроме Бога), леность и забвение».

Так, если человек не занимается трезвением и бранью со страстными помыслами, то он постоянно находится в состоянии непамятования о Боге, о своих страстях, о своем спасении и мн. др.

Петр Дамаскин (Творения, кн.1, гл. О втором ведении): «Забвение помрачает меня и не попускает мне видеть самого себя и множество зол моих».

Авва Исаия (Духовно-нравственные слова, Сл. 7. О добродетелях): «Забвение воюет с человеком до последнего издыхания, повергая его в бесплодие; оно сильнее всех помыслов, и есть родительница всего худого, и разорительница того, что каждый час созидает в себе человек».

А если человек — духовный христианский подвижник, который идет по пути духовной брани, то он находится в состоянии забвения реже (в зависимости от своего опыта). Если он перестает быть внимательным к своим мыслям и не творит постоянной молитвы, то опять входит в забвение. А как только очнется, вспомнив про духовное делание, то оно проходит. И со временем непрестанная молитва все более укрепляется, и состояний забвения и рассеяния все меньше и меньше.