* * *

На обратном пути, когда он возвращался, какая-то смутная мысль попыталась всплыть в его сознании. Но шум города, толкотня в автобусе и трамвае, не давали ей возможности проясниться. Только когда он отправился пешком к управлению, до него дошло, что смущало его. Отчужденность! Какое-то странное безразличие к судьбе этой женщины, отсутствие интереса к ее смерти.

Если кто-то умирает, особенно такая молодая и красивая женщина, вокруг сразу же возникает атмосфера сочувствия и переживания. Родные скорбят и плачут, знакомые интересуются и обсуждают. А сейчас? Даже супруг, и тот куда-то подевался, свекор и свекровь не знают, никто не потрудился предупредить их. Как будто все боятся впутаться в эту историю. Там, где она работала, тоже не чешутся. Даже некролога нет.

Войдя к себе в кабинет, Антонов принялся названивать, собирать сведения о Дикране Бедросяне. Дозвонился до районного отделения милиции, где жили его родители, попросил участкового зайти к нему. Заказал сведения из картотеки бюро судимости. Потом спустился в столовую пообедать.

К двум часам появились Консулов и Хубавеньский. Антонов рассказал им о своей встрече с родителями Бедросяна. Не ожидая приглашения, Консулов достал блокнот и доложил результаты их «утренних похождений».

— Первая приятная неожиданность была та, что данное парикмахерское учреждение бюрократически ничем не уступает остальным своим собратьям. В нем есть не только дверь с надписью «Личный состав», но и хранятся дела на каждого мастера ножниц. Так вот, наша красавица родилась в Плевене в одна тысяча девятьсот сорок девятом году.

Гимназию закончить не успела, зато спустя два года после того, как в шестьдесят шестом году переехала в столицу, ухитрилась в качестве дефицитного кадра заполучить софийскую прописку. А знаешь, ведь нашим людям иногда и пяти лет не хватает, чтобы их благословил софийский горсовет. Допускаю, что здесь, возможно, решающую роль сыграли сексуальные мотивы. К сожалению, ее книжнодокументированная биография заканчивается назначением в этот салон маникюршей. Отсюда — ни строки больше. Последний «документ» — рекомендация того самого, «византийца», Панайота Велева. Будто бы он ее «хорошо знал». В каком смысле? Но об этом нет письменных данных…

— Это все?

— Ну да. Это лишь постная увертюра. После мы с нашим молодым человеком разошлись в салоне вовсю. Клео не было, а ее коллеги оказались разговорчивее. Хотя и они ничего существенного не сказали. За исключением… Вот что сказал наш Хубавеньский: «У Пепи нет дома телефона. Единственный способ договориться о свидании с кем-либо — по телефону салона. А он имеется лишь в кабинете кассирши! Значит, она могла слышать, а если разговор был „особый“, то и запомнить». Просто и элементарно, как все гениальное. Молодец наш Пенчо! И вот уже через полчаса после окончания работы мы вдвоем и любезно приглашенная нами кассирша сидели в «Бразилии» за чашечкой кофе с коньяком. Быстро нашли общий язык. От нее узнали, что в понедельник Пепи разговаривала по телефону только один раз. Спрашивал ее мужской голос. Разговор был коротким, но содержательным. Приблизительно так: «Да, это я», «Очень рада», «Может быть», «Да», «В семь», «Буду ждать», «Чао».

— Еще что-нибудь удалось узнать о человеке, который ей звонил?

— Старик, не будь алчным. Голос был знаком кассирше в том смысле, что он звонил уже не первый раз. Как ты понимаешь, он не называл ни своего имени, ни точного адреса.

— Я ее спросил, — пояснил Хубавеньский, — не говорил ли мужчина из автомата, то есть не слышала ли она характерного шума улицы, но она не вспомнила. Хотя какое это имеет значение?

— Значение, может, и имеет, и хорошо, что вы ее об этом спросили, — заметил Антонов.

— Вообще сегодня Пенчо проявил себя как мыслящий индивидуум, — добавил Консулов.

Воодушевленный похвалой, Хубавеньский продолжал:

— Из разговора, который нам передала кассирша, можно сделать вывод, что Пепи назначила свидание, видимо, со своим любовником, а не с супругом.

— Почему вы так думаете?

— Потому что вряд ли бы она сказала мужу «я очень рада»

— Смотри, такой молодой, еще не женат, а уже разбирается в семейных делах, — засмеялся Консулов.

— Согласен, это самая вероятная гипотеза, но совсем не исключено, что и супругу иногда она так отвечала. Теоретически возможно, но в данном случае вряд ли. — Антонов повернулся к Консулову: — Неужели никто в салоне не знал приятеля Пепи?

— Я расспрашивал. Не знают или не хотят говорить. Вся надежда на Клео. Нужно будет снова ее вызвать.

— Не слишком ли часто? Какова ее вина, мы не знаем. Какие вопросы ей можно задавать?

— Ничего! Она должна понять, что отделается от нас только тогда, когда скажет все. Если она хочет, чтобы мы ее больше не «таскали», пусть исповедуется как можно быстрее.

— Ты прав, до неизвестного мы можем добраться, вероятно, только через Клео. Но я не убежден, что нужно вызывать ее вторично. Может быть, ты найдешь подход поэффективнее?

— Только не требуй, чтобы я начал ухаживать за ней. Она стара для меня. Да и вообще… чтобы ты потом не сердился, если я вдруг заговорю с «греческим» акцентом.

* * *

На следующий день Антонов пришел на работу рано утром — нужно было подготовиться к допросу Бедросяна. Накануне, около половины шестого, позвонили из Врачанского окружного отделения милиции и попросили Антонова подождать — нужно было передать ему важное сообщение. Через час с ним говорил майор Костов. Он доложил, что лицо, которое их интересует, было замечено около Белого источника. До этого Бедросяна видели день-другой назад в Ботуне и Главаце. И там и там он останавливался у своих знакомых из деревни, а затем шел слух, что из Софии приехал большой мастер, который быстро и качественно чинит всякие телевизоры, радиоприемники, проигрыватели и магнитофоны. По всей видимости, он объезжал этот район не впервые, потому что здесь знали его как хорошего специалиста и клиентов хватало. В машине Бедросяна в достатке имелись запасные части, инструменты и тому подобное. Крестьяне были довольны его работой. Майор Костов хорошо понимал, что интерес следственного управления столицы к Бедросяну носит далеко не случайный характер, как говорится, «не к добру», и в подтексте своего доклада старался представить гастролирующего мастера в самом выгодном свете.

— Что, майор, может, он и ваш телевизор чинил? — задел его Антонов.

— Вовсе нет, товарищ подполковник. Он очень полезный человек. При медлительности наших мастерских, их беспомощности не вижу причин, почему нужно преследовать опытного мастера, который работает честно, помогает людям смотреть программы телевидения.

— Не беспокойтесь, дело, в связи с которым он нам необходим, не имеет ничего общего с телевидением.

Договорились, что завтра утром оперативный работник будет сопровождать Бедросяна до управления милиции, чтобы часам к девяти утра они были в Софии. Если Бедросян согласится, разумеется. Кроме того, майор Костов обещал установить и схему продвижения Бедросяна по их округу по дням и часам, особенно двадцать первого апреля, в понедельник…

Консулов вновь отправился в салон разузнать у Клео связи Пепи, «готовый на любые жертвы», как он выразился накануне вечером. Хубавеньский только бы мешал «их интимному разговору», поэтому лейтенант остался при Антонове вести протокол допроса.

Чуть позже, в девять утра, появился Бедросян в сопровождении оперативного работника. Антонов подписал тому командировку и сразу же освободил его.

…Бедросян оказался сорокапятилетним мужчиной с черными кудрявыми, начавшими седеть волосами, довольно небрежно одетым. У него был вид спокойного и добродушного человека, обеспокоенного внезапным вызовом в милицию Софии. Он явно ожидал объяснения причин задержания, но Антонов начал с того, что предупредил его об ответственности за дачу ложных показаний и приступил к процедуре допроса.