Вопреки категорическому заявлению Консулова он не пришел в «восемь тридцать, ноль ноль секунд» в управление. А он был известен своей пунктуальностью, которой любой немец позавидовал бы.

Первым делом, войдя в своей кабинет, Антонов позвонил доктору Пырванову. Ворчливый эскулап сейчас держал в своих руках все нити следствия. Если это действительно инфаркт либо нечто подобное, то места для расследования, в общем-то, не оставалось. Пырванов обещал зайти сразу же, как только закончит анализы.

Но раньше появился Консулов, причем не один, а с каким-то молодым худощавым парнем с длинными волосами, по виду студентом, который, когда вошел, пугливо остановился у двери, даже забыв поздороваться.

— Как я знаю, один лишь настоящий Крум Консулов никогда не опаздывает, — встретил его Антонов чисто «по-консуловски».

— Прости, но виноват этот «пырле».^[5] Решил взять его с собой, чтобы он увидел свет, человека хотел сделать из него, а он куда-то запропастился. Едва я его нашел… Знакомься — наш новый помощник, Пенчо Хубавеньский. Каково имечко, а! Прямо для детективного романа^[6]… Нет, ты только подумай, едва вылупился из яйца, пороху не нюхал, крови не видел, а уже лейтенант. Ты ничего против не имеешь?

Вот так всегда, совсем в его стиле. Сперва приведет, а потом спрашивает разрешения. Что с ним поделаешь? Антонов встал и поздоровался с новичком. В этот момент появился доктор Пырванов с тоненькой папкой под мышкой.

— А, компания увеличилась. Кто этот молодой господин? Разве вы уже поймали убийцу?

— Лейтенант Пенчо Хубавеньский из городского управления, — смущенно пролепетал вконец оглушенный парень.

— Как звучит, а! Из городского управления МВД, — сказал Консулов. — А мы-то думали, из Федерального бюро расследований.

— Все ли готово, доктор? — прервал его Антонов.

— Тип-топ. С тебя причитается.

— За что причитается, не припомню.

— Яд!

— Причитается за то, что отравлена?

— Нет, за скорую и ювелирную работу бая Досю. Там все описано, но я перескажу вкратце и попроще. Она отравилась или была отравлена, В лаборатории идентифицировали некое ядовитое вещество — фосотион, то есть сравнительно редкий инсектицид, который уже почти не используется в хозяйстве из-за его большой токсичности. Это очень сильный ингибитор. Совсем малая доза, принятая внутрь, может привести к летальному исходу.

— Ого-го… началось! — вскричал Консулов.

— Разве ты что-то понял? Почему же кричишь?

— Как ты его назвал, доктор? — спросил Антонов.

— Фосотион, подполковник. Сожалею, но это название ты должен теперь запомнить.

— Еще что?

— Она ужинала перед тем, как отравиться. Немного ела, но, в общем-то, нормально. Ела то, что мы уже видели на столе: ветчина, колбаса, икра и другое. Приняла и алкоголь, правда, совсем немного… Между прочим, спиртное усиливает действие этого яда.

— Фосотион. Я о нем раньше никогда не слышал.

— Ничего удивительного. Это коммерческое название одного из многих ядохимикатов, применяемых в сельском хозяйстве, который ты мог раньше найти в любом колхозе, если бы захотел. Его химическое название — диэтил-нитрофенил-тиофосфат и так далее. Но от этого ты умнее не станешь.

— Значит, отравлена?

— Могу сказать, что она действительно приняла яд, а добровольно ли это сделала — устанавливать вам.

Консулов старательно изучал протокол экспертизы. Пырванов посмотрел на него, но ничего не сказал.

— Что еще, по-вашему, доктор, заслуживает внимания? — спросил Антонов. — Может, при осмотре трупа?

— Ничего особенного. Никаких следов насилия, синяков, царапин. Тело чистое…

— А каков характер алкоголя? Не виски ли? — спросил Консулов.

— Ты читай, читай. Не написано, значит, не смогли установить. С уверенностью можно утверждать, что это было не вино, не вермут, однако и не отечественная мастика. Что-то похожее на ракию или водку, но, может быть, и виски. Едва ли она выпила больше ста граммов…

— А что скажешь о времени наступления смерти?

— В протоколе записано: смерть наступила между восемнадцатью и двадцатью часами в ночь на двадцать второе. Но это следует лишь из данных осмотра и вскрытия. Если же учесть все сопутствующие обстоятельства и полную картину случая, я бы уточнил: между двадцатью и двадцатью двумя часами. Она вернулась домой, накрыла на стол, поужинала и приняла яд. Судя по степени развития пищеварительных процессов, смерть наступила вскоре после ужина.

— Что значит «вскоре»? Минуты, часы?

— Скажем, до получаса.

— Это уже что-то. Но после ужина, а не во время ужина, так ли я тебя понял?

— Я так не говорю. Может, в самом конце ужина, но не в его начале. Этот яд действует быстро, а при достаточной дозе — минуту-другую. Может, она хорошо закусила напоследок, приготовила яд в бокале и…

Антонов посмотрел на Консулова. Тот кивнул:

— Ясно! И не только бокал. Он играет такую фатальную роль лишь в сценарии бая Досю, а в действительности никто толком не знает, как все выглядело на самом деле. Мы должны выяснить все о фосотионе, с чем его можно принять: с пищей или с питьем и так далее… Впрочем, доктор, только ли через рот?

— А ты откуда еще ждешь?

— Например, через уши. Встречалась в прошлом и такая практика. Слышал о Гамлете?

— Когда я играл Полония, ты, батенька, мочился еще в штаны.

— Значит, так, доктор. — Антонов вмешался, чтобы прекратить пререкания, которые могли бы еще долго продолжаться. Ни тот, ни другой, как заядлые спорщики, не любили отказываться от последнего слова. По отдельности Антонов терпел остроумничание и Консулова и Пырванова, но вместе — это уж слишком.

— Крум, что ты предлагаешь?

— Как в оперетте, я — на север, ты — на юг. Или я займусь биографией почившей в бозе, а ты напишешь ее некролог. А может, я пойду все же делать укладку волос в салон, где она работала? А там как дела покажут.

— Действуй. Но не забывай о Бедросяне, ее муже. Где он?

— Не беспокойся, разыщем. А с этим лохматым парнем что делать?

Молодой оперативник, которого привел Консулов, молча сидел на стуле и наблюдал за всем происходящим, как студент, ждущий вызова на экзамен.

— Товарищ лейтенант, поедете со мной. Проведем повторный осмотр места происшествия, поищем следы.

— Как прикажете, товарищ подполковник.

Как только Консулов ушел, Антонов оставил лейтенанта читать протоколы и отправился докладывать начальнику отдела. Полковник Бинев, выслушав его краткий отчет, связался с руководством НТО и получил согласие на подключение эксперта Станиловой. Наконец, когда Антонов уже собрался выходить из кабинета, он спросил:

— А этот, дикий петух, как себя держит?

— Нормально. Сейчас изучает биографию умершей. Из городского управления нам прислали молодого оперативника на стажировку…

— Хорошо. Только внимательнее. Они ошиблись, когда направляли его в группу, где Консулов. Тот научит его разным своим словечкам, жаргону, и парень подумает, что у нас все такие…

— Не беспокойтесь, товарищ полковник, я его взял к себе.

— Правильно.

* * *

Когда Антонов позвонил Станиловой, та уже все знала. Они договорились заехать за ней, и через десять минут Антонов вместе с Кировым и Хубавеньским уже были в лаборатории.

Печать на входной двери квартиры была не тронута. Супруг Пепи пока не объявился. Странно, что бы это могло значить? Вошли в холл. Сейчас уже можно было ставить перед экспертами конкретные задачи.

— Ваша цель, — обратился Антонов к Станиловой, — выяснить, с какой пищей или питьем она приняла яд в случае, если кто-то его туда положил. Это вариант убийства. Или же… в каком сосуде находился яд, если взять за основу версию о самоубийстве. В чем-то все-таки содержался он. Где сейчас этот сосуд?

— А вариант случайности исключен? — спросила Станилова.

— Нет, хотя я считаю это маловероятным. В противном случае ваша задача была бы намного проще.