Молодой королеве ещё предстояло решить судьбу Верды и малолетней прямой наследницы королевского трона, но на следующий день она отправилась в Геран, чтобы сдержать обещание, данное Астло. Её сопровождала многочисленная свита и въезд новой королевы сияющей страны в столицу Селии был ярким и многим запомнился, но это ещё будет, а пока что в Геране началась казнь охотника Саши, который уже не надеялся на спасение. Восходя на эшафот, он был освистан народом, и Гелий, наблюдая вместе с королевой за началом экзекуции, внутренне ликовал. Особой бледности на располневшем лице, которой награждался обычный горожанин после болезни или ранения, пусть даже целитель успешно вмешивался в борьбу с ней, - у Гелия не наблюдалась, да и не удивительно, ведь колдуну вылечить себя не стоило больших усилий - подданные небезосновательно были уверены в этом. Королева Полия, о которой теперь вспоминали только как о жене короля, выглядела, как обычно, блистательно прекрасно, привлекая взоры своих подданных. Казалось, на её улыбчивом лице отражалась любовь к собравшимся, чуть ли не материнская забота и волнение, но на самом деле все последние дни она думала только об одном - когда же мужу удастся завладеть силой Провидца и уничтожить Брадо, одно уже существование которого вселяло в неё невольную тревогу. Узнав от Гелия о том, что молодой маг совсем недавно являлся женщиной по имени Сильвия - избранницей брата Иина,- для королевы было большим сюрпризом, но, помня эту чужеземку, она теперь не удивлялась, почему Брадо оказался таким же странным.
Повелением короля Гелия покушавшегося на него охотника Сашу приговорили к умерщвлению через пытки, с последующим повешением, о чём провозгласил глашатай и, словно слов было не достаточно, указал рукой на пыточный стул и виселицу. Саша выглядел спокойным и смирившимся со своей участью, но его взор скользил по народу на площади, ища кого-то с такой надеждой и трепетом, что это не могли не заметить горожане. Кто-то шептался, что охотник просит так помочь ему; кто-то утверждал, что так он просит прощения; и лишь те, кто знал Сашу уже много лет - охотники и рыболовы - знали точно, кого мог искать несчастный влюблённый. К слову сказать, эти хорошие знакомые приговорённого к смерти были единственными на дворцовой площади, кто не осуждал его и даже гордился поступком охотника. Не имея возможности открыто и громко выразить свою поддержку, они делали еле заметный жест, мимолётно касаясь пальцем кончика носа, когда взгляд Саши падал на них. И хотя это участие немного подняло Сашин дух, он надеялся увидеть другое лицо в свой последний час. Но уже через несколько минут, усаженный на пыточный стул и привязанный к нему верёвками, его то и дело отвлекал палач, то загораживая собой толпу на площади, то причиняя такую нестерпимую боль, что невольно приходилось закрывать глаза, терпя, чтобы не закричать, чтобы не доставить радость собравшимся. В минуты передышки, которые ему дарил палач, растягивая казнь специально, потому что так приказал Гелий, Саша мог вновь смотреть на лица горожан, забывая про боль благодаря надежде всё-таки увидеть то единственное милое личико, которое всегда согревало его душу своим необычным светом. Истязания возобновлялись слишком быстро, но не отнимали надежду. На площади царил шум и гам, ибо толпе было скучно наблюдать молчаливо за казнью. Казалось, люди сошли с ума, наслаждаясь этим кровавым зрелищем и среди них молчаливые завсегдатаи забегаловки "Стрела" выглядели белым пятном, которое слишком выделялось, но это мало волновало их. И если бы хоть кто-то осмелился выкинуть в их адрес хоть какой-то упрёк или оскорбление за то, что они не принимают должного участия в казни, охотничьи ножи мгновенно начали бы своё дело.
Самые зверские пытки выбрал Гелий для своего врага, который противостоял ему всегда вместе с илларами. Создавалось впечатление, что им не будет конца. Но вот глашатай объявил последнюю пытку, которая лишала Сашу возможности и надеяться на встречу со взором любимой, и прерывала связь со светом в глазах. Увидев в руках палача иголку, Саша, хватая последние секунды, способные подарить ему последнюю встречу, что есть мочи прокричал:
-Анари! Анари!- но ответа не последовало, лишь в левом ухе появился слабый ветерок и знакомый шелест крыльев веев.
-Принцесса родила мальчика. Она посылает тебе поцелуй и свою любовь, охотник.
Мимолётное появление веев заметили не все, зато счастливая улыбка на лице смертника удивила каждого. Гелий послал веям вдогонку параков, которых воссоздал не только для битвы веев, но и для охраны дворца, и, словно гончие псы, они уничтожили вестников радостной новости.
-Что они сказали ему?- поинтересовалась королева у мужа.
-Скорее всего, что твоя дочь родила,- фыркнул колдун.
На площади раздался крик, который не смог сдержать Саша, лишившись глаз, но израненные губы его беспрерывно что-то шептали и не переставали создавать улыбку, которую мысленно он дарил сыну в маленькой колыбельке. Казнь закончилась, прервав жизненный путь охотника, тело которого тут же сожгли под одобрительный гул толпы, и вскоре дворцовая площадь опустела. Гелий и Полия были довольны этим днём и своими подданными, а все те, кто переживал о смерти Саши, собрались в забегаловке "Стрела", чтобы выпить и вспомнить о нём хорошим словом. Многим не верилось, что колдуну всё-таки удалось расправиться с бравым охотником. Сева и Бабий сокрушались громче всех, стуча кружками о стол, когда те становились пустыми. Иногда в зале раздавался невольный смех, когда кто-то вспоминал смешную историю про Сашу и его друга Авиона. А приход Шалуна и Олиана уже захмелевшие посетители забегаловки встретили одобрительными криками и словами сожаления, что их друг погиб от рук палача. Слепые братья привели с собой и Бурака, и гральчи, и многих головорезов из банды, так что вино полилось в кружки с удвоенной скоростью, а воспоминания озвучивались с новыми подробностями. Но всё равно на обычную попойку это не походило.
День клонился к закату, не предвещая какой-либо другой плохой новости. В забегаловке все окончательно приуныли и захмелели. Как вдруг в открытое окно влетела яркая королевская свита из Валевии, образовав коридор, по которому носильщики доставили внутрь носилки с королевой Инеей. Пыльца лиизий, покрывавшая тела веев, не успела выветриться за время путешествия в Геран, поэтому зал ярко осветился сиянием их телец. Узнав от жены гнома, что его нужно искать в этой забегаловки, королева веев прилетела, чтобы исполнить обещание Астло. Инея подлетела к Бураку и начала рассказывать всё, что с ними приключилось, и впервые в жизнь Картикту видел главаря и одновременно своего друга плачущим.
Небо потемнело и покрылось тучами, на которых играл отсвет сияния цветков Валевии. На улицах стихли шаги, в окнах погас свет от свеч. Город спокойно засыпал, словно не помня уже о трагических событиях уходящего дня. Забегаловка охотников тоже опустела и закрылась до утра. Все разошлись по домам. И лишь один человек этой ночью не знал куда податься. Она растеряла всех прежних и новых друзей, вкусив жизнь как в бедности, так и в богатстве. Надменно глядя на первую часть своей жизни, она пыталась найти выгоду из второй, но потерпела позорное фиаско, потому что была использована в грязных планах колдуна, хотя намеревалась сама править своей судьбой. Камелия лишилась доброты, защищённости и домашнего тепла, которым окружил её гном, лелея столичную диву. И вспоминая, как дворцовая роскошь и перевоплощение уродины в красавицу вскружили ей голову, Камелия пыталась понять, почему урок детства прошёл для неё даром. Брадо вернул её в столицу, не смея смотреть в глаза той, кто узнала его тайну о женском начале, и теперь её не ждали ни в бедном районе, ни во дворце. Журчание реки на набережной, где на лестнице сидела Камелия, немного успокаивало, но путанные мысли упрямо требовали какого-то решения, чтобы собраться в аккуратный рядок. Как вдруг она услышала унылую песню пьяных мужчин. Камелия привстала и взглянула в ту сторону, откуда доносились фальшивые нотки и заплетающиеся слова, и сразу узнала двух слепых братьев. Перед одним из них она чувствовала свою вину, осознавала её всегда, но отвергала, как факт, и теперь затаилась, чтобы не быть позорно осмеянной. Каменная лестницу, на ступеньке которой сидела девушка, вела к разгрузочному причалу порта, а наверху вдоль неё тянулся тротуар, по которому, шатаясь из стороны в сторону, шли братья без поводырей и сопровождающих. Они спотыкались и падали, вставали и снова падали, упрямо не желая опираться на парапет, который ограждал Набережную улицу от порта. Проходя мимо лестницы, братья почувствовали присутствие человека и остановились, прислушиваясь и принюхиваясь. Камелия не смотрела в их сторону, закрыв лицо руками и уткнувшись ими в колени.
