Сильвия легла спать и в её сновидении голос Провидца разбудил её сознание, чтобы она увидела, чем теперь обладает. Голос из прошлого звучал теперь в её голове, а по телу струилось приятное тепло, открывая ей дверь в великое знание...

  9.

   Несколько дней Гелий летал кругами над Сильвией, всасывая её запах, пытаясь прочитать мысли и почувствовать возрождение рама Провидца в ней, но все его попытки оказались безрезультатными. Ему приходилось разрываться между Полией, которая была в не себя от злости, что магическая сила выскользнула из её рук,- и между желанием добраться до истины, ведь теперь без Овия невозможно было предсказать как события будут разворачиваться дальше, потому что увидеть грядущее ему не помогала даже его излюбленная книга в картинках. Запутанная история с даром древнего иллара выводила колдуна из себя больше, чем истерические крики королевы, не мыслящей теперь как она будет править без магической силы. На самом деле нужно было решать как поступать дальше: выжидать или убить Сильвию, пока она не стала по-настоящему опасной для королевы и колдуна. Другой проблемой оставалась для них принцесса и её сердечные дела, которые теперь были для неё недоступны, потому что Гелий выкрал из её комнаты все магические порошки, как только понял, как Анари удавалось покидать дворец. А потом Полия сделала окончательную попытку перевоспитать дочь путём домашнего ареста.

  -Мама, почему мне запрещено выходить из дворца в парк?- вбежав одним утром в столовую, закричала Анари, прекрасно понимая причину этого запрета - конечно королеве донесли о ночном происшествии в "Пей и пой",- но принцессе хотелось как можно явней показать своё возмущение и вынудить мать произнести вслух повод, побудивший её приказать не выпускать дочь даже прогуляться. Только услышав от Полии о доносе, Анари можно было попытаться убедить мать в обратном, чтобы огородить Сашу от королевского наказания. Холодный взор королевы не предвещал ничего хорошего не только для Саши, но и для самой дочери Её Величества.

  -Прекрати притворяться,- спокойным тоном произнесла королева.- Твой воздыхатель со своими друзьями чуть не убил самых лучших моих ищеек. Я вас обоих предупреждала и теперь всё будет так, как я решила. Ты отправишься к мужу в Илию, а охотник - к праотцам, если ты не подчинишься мне.

   Растерявшись и не решаясь сказать что-то обидное матери из боязни за жизнь возлюбленного, понимая, что королева не избавилась от него за всё это время только потому, что не хочет, чтобы дочь окончательно возненавидела её - Анари стояла и глазами, полными слёз, смотрела на мать, не подозревая, что возле Полии стоял Гелий и ликовал. С недавних пор он ненавидел детей, как собственного сына, который предал его, сбежав к врагам отца. И теперь изгнание Анари к нелюбимому мужу приносило Гелию большое удовольствие. Но когда Анари перешла от мольбы к угрозам, что всё равно сбежит от Алила к Саше, смех колдуна оглушил Полию, хотя кроме неё никто больше не услышал этот голосовой раскат грома, который мог выдать третьего пассивного участника дискуссии.

  "Скажи своей дочери раз и навсегда, что этот охотник не для неё и его жизнь - только на этот раз скажи ей убедительнее, чтобы она окончательно поняла,- зависит от того, как долго она будет оставаться в Илии. Это значит - она там должна оставаться пожизненно",- произнёс Гелий мысленный приказ королеве, зная заранее, что Полия не будет особо возражать против разлуки с дочерью.

  "Но я ведь смогу её навещать там?"- спросила мысленно королева, чувствуя всё-таки остатки материнской любви к Анари.

  -Конечно, любовь моя, свою бунтарку ты сможешь навещать когда угодно с помощью отвара "ваи".

   Тогда Полия встала из-за стола, оставив завтрак на потом, и хлопнула три раза в ладоши. С белым светом появился иллар Первей и приготовился выслушать приказ Её Величества. В это утро он был одет в халат по его размеру, но всё равно без улыбки смотреть на него было невозможно - его внешний вид уже ничто не могло спасти.

  -Возьмёшь самый лучший корабль из бухты, двадцать рыцарей и ещё несколько илларов в помощники и отвезёшь принцессу к мужу,- приказала Полия, а дочери отдельно сказала:

  -Не смей возвратиться.

  -Поклянись мне моей жизнью, что не тронешь Сашу.

  -Клянусь твоей жизнью, что не трону его,- пообещала мать дочери, но её обещание не убедило Анари в безопасности возлюбленного.

   Вернувшись в свою комнату, Анари села за стол перед окном и стала писать письмо Саше. В случившемся ей следовало винить только себя, ведь капризничать её никто не заставлял. Она взяла тонкий длинный уголёк, сделанный из одной породы дерева, и вывела первые две буквы на белом листе. Как вдруг почувствовала мерзкий холод, скользивший по спине, как в те времена, когда советник отца приближался к ней сзади, чтобы сказать какую-нибудь гадость. На этот раз ощущения Анари были теми же, вот только повернувшись, она не увидела отвратительной физиономии Гелия. Но его присутствие всё равно давало о себе знать холодом, и принцесса в ужасе вглядывалась в пространство комнаты, чтобы увидеть незваного гостя. Но неожиданно для неё голос колдуна прозвучал рядом с её правым ухом, заставив вздрогнуть и ощутить кожей его дыхание.

  -Ты разве забыла, что тебе сказала королева?! Ты должна подчиниться матери и начни прямо сейчас - порви этот лист,- сказал Гелий. Этот голос приводил в ужас и сковывал теперь принцессу, и она была не в силах противиться воли колдуна - он стал намного сильнее, чем 5 лет назад. И Анари рвала на мелкие кусочки недописанное письмо и уже не чувствовала ни капли надежды на то, что когда-нибудь судьба сжалиться над ней и Сашей и наконец-то соединит их навсегда. За этой расправой над бумажным листом наблюдала ещё одна зрительница, которую сквозь густые ветви дерева не так-то просто было разглядеть. Это дерево росло неподалёку от окна комнаты Анари, и именно на нём затаилась пернатая подружка принцессы с красным хохолком на голове. Звена только что вернулась из Илии с ответным письмом от принца Алила для королевы. И теперь, не успев передохнуть от проделанного далёкого путешествия, смотрела на происходившее зрелище через незанавешенное окно и не понимала в чём причина панического ужаса на лице принцессы.

   В эту самую минуту около дома Кристава (отца Лории) стоял добродушный Леон, грустным взором выдавая горькое чувство, которое грызло его изнутри по возвращении из Сонной долины. Иллар вернулся в Геран уже зная, что его друг Овий погиб. Леона угнетала потеря своего учителя(не только другом, но и своим учителем он всегда считал длинноусого старца) и он не мог себе простить, что слишком поздно заподозрил неладное в прощальных словах Овия и повернул обратно в Сонную долину уже когда параки завладели жизнью иллара. Опустевшее горное кольцо встретило Леона пустотой и тишиной, словно здесь ничего не произошло, но иллар чувствовал, что Овий не покинул это место. Словно ветерок, дух погибшего иллара прикоснулся дуновением к лицу толстяка и прошептал последние слова:

  -Позаботься о Сильвии - она наша надежда, грядёт великая война.

  -Овий, старый тупица, почему ты им позволил тебя убить?- воскликнул Леон, но ему уже никто не ответил.

   В гостиной Кристава старые друзья сидели молча, размышляя о словах Овия, предупреждавших о войне. Они не могли понять с кем им придётся воевать, если из колдунов остался только могущественный Гелий да какая-нибудь кучка недоучек, которых не стоило бояться. Войну с Гелием можно было предположить только в том случае, если в ближайшем будущем у колдуна появится сильная армия, способная биться с илларами, окрепшими за пять лет и ставшими намного сильнее. Эту мысль Леон не хотел принимать за правду или пророчество, но и недооценивать Гелия не спешил. Смириться и поступать правильно было легко для иллара, но не для такого служителя магии, каким был этот добряк, не отрастивший бороду, как у всех илларов, и растолстевший только потому, что ему так нравилось. Леон и подружился когда-то с Овием по причине их свободолюбия и нежелания сидеть в рамках выдуманных правил.