— Так оно и есть.

— Оно не так есть, понятно тебе? Света мне лично столько раз говорила, что любит папу, то есть тебя! Ты для девочки остался самым родным и любимым человеком. — Ирина развернула его лицо к себе и продолжила, глядя ему прямо в глаза, не давая отвести взгляд. — Вань, она еще слишком маленькая, чтобы понимать все так же, как понимаешь ты. Ей невдомек, что родной отец мог оставить ее. Он же оставил ее? — Волков кивнул. — Ей еще долго не понять отношений взрослых людей, всей паршивости их поступков. Так и не навязывай ей это понимание, которое пока ребенку не по годам.

— И что ты предлагаешь? — спросил он, магнитами притянутый к шоколадным вихрям в ее глазах.

— Ничего нового. У тебя есть всего один путь и один выбор, от которого ты не вправе отказаться. Света отныне и навсегда твоя семья, она твоя дочь. Ты сам взял за нее ответственность, будь добр – неси ее до конца.

Губы мужчины тронула улыбка. Вересова заметила в его глазах пляшущую огоньками нежность и неподдельную искренность.

— Я люблю ее, Ира. Конечно же, не стоит вопрос о том, останется ли она со мной. Она моя дочь, ты права. Но являюсь ли я для нее отцом? Оксана ей навязала меня, вдруг теперь, после всего случившегося, она поймет, что я ей чужой?

— Вань, прекращай. Ты как будто напился хорошенько. С какой стати ей вдруг тебя разлюбить? Только не смей при ней опускать руки и распускать сопли, тогда она сможет выкарабкаться. Но для начала это должен суметь сделать ты. Взрослый мужчина должен показать маленькой девочке пример мужества и стойкости.

— Да, ты во всем права. Я не имею права раскисать, что бы ни случилось.

— Как умерла Оксана? Что послужило причиной ДТП?

— Точно не знаю. Говорят, у нее в крови нашли какие-то гормоны, которые вроде от стресса вырабатываются. В общем, или алкоголь, или наркотики, или у нее что-то случилось накануне. Это и не имеет значения. Оксана мертва. Расследование причин не вернет ее.

В очередной раз послышался кашель Светы.

— Давай-ка займемся лечением. Лекарства есть? — поспешно ухватилась за другую тему Вересова.

— Да, у меня в кабинете на столе должен лежать тетрадный лист, где Ксюша писала, что и в каких количествах давать Свете. Можешь принести, а я пока к ней пойду?

Он показал ей, где находится кабинет, и Ирина отправилась на поиски листка. В кабинете у Волкова царил полнейший хаос.

— Интересно, у него всегда безукоризненный порядок? Или только сейчас? — бормотала она, перекладывая какие-то бумаги и папки.

Ваня стал деловым человеком. У нее уже от этих листов с таблицами и каких-то договоров рябило в глазах. Ирина поднесла один из листов к носу и втянула аромат печатной продукции. Боже, как напоминает запах, стоявший в кабинете отца. И почему ее везде сопровождает смерть? Либо напрямую, либо косвенно, но так или иначе касается ее.

Наконец-то в общей куче однообразных листов показалось что-то, отличное от отчетов и смет. Конверт с одной лишь надписью: «От Ксюши». Она повертела конверт в руках, и когда собралась выходить, в комнату зашел Иван.

— Тебя тут черная дыра не засосала? Куда пропала?

— Черная дыра засосала порядок в твоем кабинете, — ухмыльнулась Ирина. — Держи. Это все, что отдаленно напоминает послание от Ксюши.

— Что это? Первый раз вижу этот конверт.

— Вопрос явно не ко мне. Посмотри, что там внутри.

Волков раскрывал конверт медленно, ощущая прилив нарастающей тревоги. Что это за послание такое у него на столе всплыло? Зачем, если она могла сказать ему все лично? Значит, знала, что не скажет…

— Я не знаю, как начать это письмо. Мысли путаются, я сама уже окончательно застряла в паутине собственной лжи и скрытности. Начну, пожалуй, банально и по-киношному. Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет. Скорее всего, меня нет, — прочитал вслух Иван и запнулся.

— Мне выйти?

— Не надо.

Он снова вернулся глазами к тексту, который не сулил ему ничего, кроме агонии после прочтения, и начал читать, но уже про себя.

«Ванюша, я виновата во многом. Перед тобой моя вина в том, что я умолчала о своем прошлом. И когда оно коснулось нашего настоящего, я оказалась не готовой дать ему отпор в одиночку. Я трусиха. Мне не хватило смелости обнажить перед тобой душу. Было стыдно. Знаю, перед любимыми не может быть стыдно, но, видимо, такова моя любовь. Такая же не заслуживающая жизни стерва, как и я сама.

Я не знаю, прочитаешь ли ты это письмо будучи в браке со мной или судьба спасет тебя от проклятой печати в паспорте. Ты заслуживаешь большего, чем такую жену. Мой первый муж был подонком и мразью, как раз по мою душу. С таким мужчиной я должна была остаться навсегда. Только судьба ведает, почему решила поглумиться над тобой.

Ты стал для нас со Светой всем. Нашим маяком в этом опасном море жизни. Мы прибились к тебе, как несчастные путники, потерявшие дорогу. Я не уверена, что знаю хоть что-то о любви. Но если я когда-то и любила, то только тебя. Ты единственный, кто относился ко мне по-человечески, видел во мне женщину, а не вещь для мужской утехи. Я благодарна тебе за помощь моей дочери и всегда буду где-то рядом с вами, наблюдать за вами сверху. Прошу тебя, не думай, что все было хитро спланированной акцией. Никогда. И ни за что. Мы со Светочкой полюбили тебя, как самого родного человека на свете. Ты все, что у нас есть. Моему последнему слову ты можешь верить.

Я выросла в хорошей семье. Хорошей с первого взгляда. Мать моя кроткая женщина, пожалуй, никогда отцу ни в чем не перечила, и он слепил из нее себе куклу под стать. Меня он всегда любил (но сейчас, почти в тридцать лет, я стала задаваться вопросом, а была ли это любовь) и всем обеспечивал. Рыбалки, дачи, огороды, различные развлечения. У меня было все, а у него была любовь к азартным играм. И однажды, когда мне было уже лет пятнадцать, любимый отец нашел способ выходить из долгов с минимальными потерями для себя. Разменной монетой стало мое тело».

В некоторых местах бумага просвечивала пятнами слез, была измята наверняка дрожащими пальцами.

«Папочка говорил, что все хорошо, все в порядке вещей. Он убеждал меня, что я уже взрослая, а девочки для того и нужны — чтобы ублажать мужчин. Я ублажала одновременно и его страсть к азарту и наживе, и похоть тех игроков, кто оказывался умнее и ловчее его. Ваня, когда я выросла духовно, я осознала всю мерзость происходящего, но сбегать было поздно. Он утопил меня в этой грязи, я захлебнулась в этих нечистотах.

Андрей, так зовут моего бывшего мужа, выиграл меня. И решил, что молодое, послушное тело сгодится ему в рабстве на официальных правах. Он душил меня психологическими веревками каждый день, образно наступал ботинком на горло и в прямом смысле таскал за волосы по дому. На этом физическое насилие заканчивалось, но моральному не было конца и края. Прости за то, что я оскорбила твой дом и твою постель собой. Я не имела права прикидываться приличной женщиной, когда на самом деле я грязная, омерзительная, гнусная… Ты знаешь это слово, мне опять не хватает духу сказать о себе правду.

Случайно наткнулась в сети на цитату из книги Кутзее «Бесчестье»: «Возможно, нам полезно время от времени падать. Пока мы не разбиваемся». Кажется, она подходит как нельзя лучше. Я разбилась.

Андрей оставил меня с ребенком на руках, обозвав бракованной несушкой, порождающей лишь уродцев. Он назвал мою девочку уродцем! Если бы не малышка на руках, я бы убила его, всадила ему нож в горло. После его ухода я осталась совершенно одна. Ни одной подруги, знакомой — он всех отогнал от меня, чтобы никто не мешал дергать за ниточки. Но мы выжили, мы выжили, чтобы встретить тебя. Он вернулся, чтобы «его сучка не забыла, кто ее хозяин». Ему не понравилось то, что он увидел: счастливую меня, Свету, тебя. Ему не понравилось, что у меня появилась настоящая семья.

Он извел меня шантажом, измучил угрозами раскрыть мое прошлое перед тобой. Последние дни стали самыми тяжелыми. У меня случаются галлюцинации от усталости, изможденность порой отключает навигатор в моей голове, я плохо воспринимаю реальность. Он снова таскал меня за волосы, вырвал целый клок! Пришлось состричь почти всю длину. Ты так расстроился, увидев на мне эту дешевую уличную прическу. Но такова я.