— Ну что, обживем этот диванчик?

Девушка засмеялась, и он начал расстегивать ее кофточку…

***

Фуф, добралась. Сделала это. Ирина выдохнула и потерла вспотевшие ладони, готовясь позвонить в его дверь. Охранник помог ей въехать на этаж Волкова, а теперь предстояло встать с коляски и показать ему, как многого она достигла благодаря ему. И извиниться.

— Можете быть свободны, Вадим Викторович, — отпустила сопровождающего она. — А теперь надо собраться с духом…

Девушка оперлась на стену и встала. С Ваней они не виделись уже больше недели, она скучала. Часто шел дождь и напоминал о тех бесценных минутах тепла и нежности, которые дарил ей Волчара. И она сама все жестоко разбила, разломала своими руками. Ира нажала на звонок и стала ждать.

В ногах ощущалось легкое покалывание, так как после их немого разрыва с Волковым, когда они даже не созванивались, она не занималась. А врач советовал не делать перерывы, заниматься регулярно. Дверь не открывали, Ирина уже было решила, что не застала его дома, но за дверью раздался шум.

Встретил ее Иван в трусах и с беспорядком на голове. Какой-то запыхавшийся, как будто бегал только что. Наверное, спал сегодня долго…

— Ира? — его удивление было не то что неподдельным, а самым искренним из всех возможных. — Вы решили меня сегодня убить своими сюрпризами.

— Кто мы?

— Женщины.

— Волков, мать твою, послать соседа можно и меньше, чем за минуту! — прокричал женский голос из глубины квартиры. — Где ты там?

Лицо Вересовой побледнело, посерело и позеленело разом. Нет, он голый не потому что… Из комнаты вышла такая же растрепанная Лилия, завернутая в простыню. Сердце Ирины ухнуло вниз. Именно поэтому он и голый.

— Привет, подруга! А ты что тут забыла в такую рань? — обратилась к ней Лиля, повисая у Волкова на шее.

Руки девушки задрожали, и Ирине пришлось прижаться к стене, чтобы не упасть. Волков подставил ей плечо, и она ухватилась за него. Он усадил ее обратно в коляску, и от его взора не укрылась усиливающаяся дрожь в ее руках.

— Я хотела поговорить с тобой, — прошептала она и опустила лицо в каскад бронзово-шоколадных волос.

— Прости, Ира, сейчас не лучшее время для разговоров. — Было паршиво вот так выгонять ее, но лучше им больше не видеться. — Прости.

— У меня кое-что важное, — твердо произнесла Вересова, но голос ее дрогнул, и послышался всхлип.

— Проезжай в кухню, — показал в нужную сторону он, а сам отвел Лилию в комнату.

Через какое-то время голоса смолкли, и одетая Лиля ушла из квартиры Волкова, пообещав позвонить. Иван оделся и прошел в кухню. Ирина, робко улыбнувшись, встала с коляски и дошла до стула. Пока она делала это, он успел подметить изменения в стиле ее одежды: черные вельветовые брюки, кожаные сапоги без всяких узоров, серый пуловер. Сама скромность. Только его отныне так легко не проведешь.

— Быстро делаешь успехи. Молодец! — из вежливости похвалил ее Волков, не зная, что еще можно сказать.

— Это не быстро. Я почти полгода занималась с тренером до тебя… Недавно была у врача на приеме, сказал, что еще чуть-чуть – и побегу. Спасибо тебе.

— Не стоит благодарности.

И вновь в стенах кухни забулькала неудобная, неуклюжая, какая-то угловатая тишина, которой было сложно развернуться в маленьком пространстве, поэтому она зверски давила на присутствующих. Волков чувствовал себя еще хуже: голова болела от плохой погоды, тело ломило от прерванного секса с Лилией, душа металась в клетке от лицезрения Иры.

— Я не люблю, когда женщины плачут, — сказал Иван, и Вересова подняла на него матовый взгляд своих больше не блестящих хмелем глаз. — Терпеть этого не могу. И меня невозможно купить на слезы, Ира. Это я говорю к тому, чтобы ты не думала, что можешь в любой момент прийти ко мне домой, заплакать, и я буду расстилаться перед тобой ковриком.

Его суровая интонация, режущие по живому слова больно задели девушку. Он не будет с ней мягок и добр, только не сегодня. Но она все заслужила.

— Сейчас я пошел у тебя на поводу, но только единожды, сам согласился быть ведомым. Однако впредь прошу сначала звонить и выяснять все вопросы по телефону, а не врываться ко мне в дом.

И лицо у него осунулось, глаза запали, черная щетина ярким колючим ковриком покрывала мятое, словно бумага, лицо. Ему не хватало дымящейся сигареты в руках для полноты образа.

— Я не могла набраться смелости тебе позвонить, — произнесла Ирина, теребя пальцы и еле удерживаясь от нервного ерзанья на стуле. — А ты сам не звонил.

— Неужели ты серьезно, Ира? — впервые за эти черные дни на его лице появились живописные эмоции. — Да, женщины – существа странные, но страстно нами, мужчинами, любимые. Вы капризные, прихотливые, своенравные, красивые, ласковые, фееричные. Вы разные, точно хамелеон. Постоянно сбрасываете шкуру, и на ее месте появляется новая. И я люблю женщин, Ира; на многое готов ради нее, той самой. Но с чего ты взяла, что я буду твоей половой тряпкой, о которую ты сможешь вытереть грязь со своих дорогих сапожек в дождливый день?

Верхняя губа Вересовой задрожала, Ирина усиленно боролась со слезами. Никто никогда не позволял себе так с ней разговаривать. Все всегда трепетали перед ней, боготворили ее, обожествляли. А он!..

— Я вижу все по твоему лицу: твои эмоции слишком элементарны, банальны, — пошел в разнос Волков, продолжая свой смертоносный для ее ломающейся души монолог. — Шок, удивление, неверие. Никто раньше такого себе не позволял, правда?

— Да, — выдохнула она и вся скукожилась под его чутким взглядом, который, точно скальпель, выворачивал внутренности ее души наизнанку.

— А ты не задумывалась, Ира, почему? Что в тебе такого, чтобы все люди подстраивались под тебя, стелились?

Вопросы Ивана выбивали из девушки дух. Он бил ее словами сильнее, чем если, к примеру, вместо них были кулаки. Ирина вконец растерялась и уже пожалела, что предприняла это рискованное путешествие к нему домой. Лучше бы, как и раньше, ждала его звонка, а не делала, как дура, первый шаг. Шаг к жестокому монстру, в которого превратился ее Волчара.

— Я им нравлюсь…

У Волкова снесло крышу бесповоротно, и он сорвался. Не дают ему убиться горем утраты, постоянно снуют в его квартиру и из нее! Он не звал никого из них, черт бы всех побрал! Не нужны ему тут высокомерные девочки, приехавшие за его извинениями, сделавшие ему царское одолжение!

— Нравишься, — проворчал он. — Им нравятся деньги твоего отца, его статус в обществе. Одним словом, то, что можно будет оттяпать у тебя при удачном стечении обстоятельств. Ну и конечно, ты не дурна собой. Почему бы не уложить тебя в постель? Тебе же этого явно достаточно.

Она бы дала ему пощечину! Обязательно оставила бы на его щеке красный след от своей ладони раньше, тогда, давно. А сейчас все, на что ее хватило — это тоненькие ручейки слез по щекам.

— Ты назвал меня сейчас шлюхой? — звенящим от напряжения голосом спросила Ирина.

— Нет. Шлюха — это женщина, продающая свое тело. Ты как считаешь, у тебя есть цена?

Молчание протянулось от обоих во все стороны пространства белыми нитями. Водка туманила Волкову мозг, подменяя его обычно спокойный, рассудительный нрав каким-то сорвавшимся с цепи животным. Он ненавидел ее за то, что она оказалась не той Ирой, в которую он чуть не влюбился! Этой девушке больше подходило имя Ирэн, и она не стоила того, чтобы сходить по ней с ума.

— Откуда ты узнала, что я живу тут? — сменил тему он, ощутив стойкий прилив омерзения от унижения Ирины.

— Отец сказал. Я звонила ему, он куда-то пропал, — она запнулась, стерла слезы и продолжила: — и мне даже не с кем было поговорить.

Из него так и рвались наружу слова о том, что она достойна своей семейки. Вересов действительно запропастился, даже на работе не появляется. Иван уведомил его в должном порядке о смене своего адреса, но сердце чуяло, что что-то здесь не так.