- Настя, ты как успокоилась?

- Тревога улеглась, но не до конца. Все равно, как-то не спокойно.

- Вот и меня думы разные мучают.

- И о чем же тебя думы терзают? - спросила Настя, наклонившись к девушке. Нормально общаться мешал шум идущих войск, который также не давал их подслушать окружающим.

- Что мы с тобой, будем дальше делать? Вот пришли к Иерусалиму, войска его взяли, а нам как следует поступить? Где будем жить, оставаться в городе или двигаться дальше? Если продолжить свой путь, то куда? Кстати, в каком городе ты бы хотела жить?

Настя, ненадолго задумалась и ответила:

- Не знаю, Саша, а чем тебе Иерусалим, не нравиться? Ведь когда его возьмут, он станет христианским городом.

Саша попыталась вспомнить школьный курс истории, чтобы понять, чего им ждать в дальнейшем, но никакие конкретные факты на ум не приходили. Да и откуда ей это знать, если данный период хорошо известен только узким специалистам. Единственное, вспомнился фильм с Орландо Блумом, в главной роли, по сюжету которого выходило, что Иерусалим арабы отобьют, но в каком году это случится, она вспомнить не смогла. Вздохнув, Саша ответила:

- Мне кажется, что мира на этой земле никогда не будет. Рыцари после захвата Иерусалима пойдут завоевывать округу, но арабы тоже не успокоятся, будут пытаться вернуть потерянные территории. Ты хочешь жить в городе, вокруг которого ведутся боевые действия.

- Нет, Саша, что-то не хочется, - передернула плечами Настя, - но ведь рыцарей много, какая может быть война?

- Насть, вспомни карту, если ты знаешь, что это такое. Ведь вокруг нас, земли с мусульманским населением, и этих людей много. Завоевания крестоносцев, это капля в море, и они здесь чужие. С чуждыми для местных законами и религией, к тому же, они не пытаются найти с ними общий язык, они их грабят. Это, естественно, вызовет ненависть местных жителей.

Они ненадолго замолчали, думая каждая о своём. Через какое-то время Саша продолжила:

- Ты говорила, что у тебя дядя есть?

- Да, в Херсонесе живёт, но я видела его один раз, давно.

- Может тебе к нему уехать? Там все-таки спокойнее будет. Дядя тебе опекуном станет, найдёт мужа, а я помогу тебе туда добраться, да и на первых порах присмотрю, чтобы ни кто не обидел.

- Я подумаю, давай доедем до Иерусалима, там посмотрим.

- Хорошо, давай доедем. Меня еще интересует, что же я надену на ужин. У тебя платье есть, а мне, что делать? Может в кольчуге пойти, как рыцарю.

Настя в ответ только плечами пожала, а Саша задумчиво посмотрела вперед, на принцессу. В это время хозяйка Тулузы и Прованса вела беседу с монахом. Она наклонила к нему голову, а монах, что-то ей доказывал, при этом жестикулируя руками. Саша попыталась уловить тему разговора, но сквозь шум идущих людей и скрип повозок, до неё долетали отдельные слова, похожие по звучанию на латынь, которую она не понимала. Вот они закончили, и монах перекрестил ее. Петр Пустынник придержал своего мулла, чтобы присоединиться к воинам, идущим позади обоза, при этом сверкнул глазами на проезжающих мимо него девушек.

Саша увидев, что место рядом с принцессой освободилось, пришпорила коня и заняла его.

Принцесса Эльвира ростом была на пол головы ниже Саши. Фигура ее имела пухлые, округлые формы, которые сглаживались ее широким платьем. У нее была смуглая кожа, видимо, в её крови имелась примесь крови испанских арабов. Она была внебрачной дочерью короля Кастилии, Альфонса шестого Храброго и девицы Химены Муньюс. На Сашу с любопытством, смотрели тёмные пронзительные глаза, а узкие чёрные брови поднялись в немом вопросе.

- Представьтесь, кто вы? - спросила Эльвира. Голос у неё, оказался звонким и приглушенным повязкой на лице, а речь, резковатой и немного высокомерной. Она, своей речью, показалась девушке похожей на москвичку, которая, смотрит на дворника- таджика и говорит:" По наехали, тут".

- Я Александра, Ваше высочество, меня и мою подругу ваш благородный супруг определил к вам в свиту.

- Я слышала ваш разговор. Чтож, разрешаю вам следовать за мной и находиться под охраной моей стражи. Я, так понимаю, что вы рядом со мной временно, в силу обстоятельств, - Саша, немного опешив от строгости в ее голосе, кивнула, - я так и думала. Поэтому не буду требовать от вас оммаж лично мне или моему супругу. Но поскольку временно я предоставляю вам статус фрейлин, то желаю видеть вас на утренней молитве за своею спиной. Так же я хочу видеть вас у себя в шатре после того, как войско встанет лагерем. Возможно, у меня могут возникнуть к вам просьбы или распоряжения. Мой супруг пригласил вас сегодня на вечернюю трапезу, поэтому вы будете меня сопровождать на нее, прошу не опаздывать.

- Но я не могу туда пойти, - воскликнула Саша, - так как мой гардероб утонул в море. Из нарядов только то, что на мне надето. Не могу же я появиться там в кольчуге. Что вы мне посоветуете?

- На мой ужин вам идти в доспехах, конечно, не следует. Девушке не очень прилично щеголять в мужском платье. Я думаю, что смогу помочь вам в вашей беде. Подойдете перед ужином в мой шатер, попробуем, что-нибудь вам подобрать.

Эльвира ненадолго задумалась, после чего опять заговорила:

- Раз у вас проблема с личными вещами, то разрешаю вам в дальнейшем двигаться в мужской одежде.

- Спасибо, Ваше Высочество, - поклонилась ей девушка.

- Скажите, Александра, почему у вас мужское имя? Вас назвали в честь Александра Великого?

- Отец так захотел. У нас таким именем не только мальчиков называют, но и девочек. А священник, который был рядом с вами, кто он?

- Его зовут Петр Амьенский, ещё его иногда называют Пустынником. Очень, верующий, благочестивый человек, умелый оратор. Он один из вдохновителей нашего паломничества.

- Расскажите, Ваше Высочество, все равно делать нечего, - попросила Саша принцессу.

Та кивнула, обозначая согласие и начала свой рассказ. Сашино воображение развернуло перед ее глазами картину о самом грандиозном событии этого времени, в котором было много отваги и доблести с обеих сторон конфликта, но и трусости, жестокости и жадности, тоже хватало. Для неё все это казалось необычным, ведь рассказ вел участник событий, живой свидетель, а не учитель истории.

Все началось в 1095 году, в городе Клермоне, на церковном соборе. Папа Урбан второй в своей проповеди призвал европейских правителей забыть распри и направить воинскую силу на освобождение христианских святынь. Он назначил начало похода на 15 августа 1096 года. Такая дата была выбрана, потому, что давала время собрать урожай перед походом и запастись провиантом.

Речь папы всколыхнула не только рыцарство, но и подняло в поход крестьян, ремесленников, разных нищих и лихих людей. Слова папы повторяли многочисленные проповедники, среди которых был и Петр Амьенский. Своими проповедями и ораторским искусством он выдвинулся в одного из вождей похода. Народ не дожидаясь войска рыцарей и нового урожая, весной 1096 года продавал свое имущество за бесценок, у кого оно было, и, погрузив на телеги жен и детей, вышли в путь. Ведь папа в своей речи открыто озвучил идею грабежа: "Кто тут несчастный и бедный - там обретет славу и богатство".

Путь этих горе - крестоносцев был труден и долог. Они надеялись, что главы городов, мимо которых они проходили, будут снабжать их продуктами как паломников. Был в эти времена такой обычай, но весной продуктов мало, а голодных пилигримов оказалось очень много, так что им пришлось грабить округу. Особенно жестокие битвы происходили в землях венгров, болгар и Византии. Ведь среди крестоносцев, кроме крестьян, ремесленников и безземельных рыцарей, хватало и простых разбойников, которые шли в поход целыми шайками.

Из, примерно, ста тысяч человек до Константинополя дошли около тридцати - сорока тысяч. Для императора Алексея такая прорва народа стала шоком, не таких воинов он желал видеть. Для того чтобы отвоевать свои земли у турок, ему нужны были рыцари. Поэтому он накормил их один раз и быстро переправил через пролив на азиатский берег, сглаз долой. Некоторая часть, самая умная, остались дожидаться рыцарской армии. Судьба остальных была печальной. Разбив в стычках несколько малых отрядов турок, паломники воодушевились. Петр Амьенский увещевал их не спешить и дождаться основных войск возле византийских, приграничных крепостей, но его не стали слушать. Тогда он умыл руки и вернулся в Константинополь, где дождался, а затем присоединился к отрядам европейских правителей. Его же паства продолжила путь, и вскоре повстречала основную армию турок.