Затем образы стали сменяться быстрее. Кольцо на пальце. Объятия Макса.

Доктор, говорящий ей, что будет мальчик.

Крепкий смеющийся карапуз в руках у Макса, взлетающий в воздух и подхваченный сильными руками.

Окна роддома, из которого она видит двоих – стоящего внизу Макса и Ванюшу. Они машут ей и улыбаются. Она протягивает на руках маленькое, завёрнутое в одеяло тельце. Настюшка удивлённо смотрит своими огромными умными глазами сквозь стекло на новый удивительный мир, в котором ей предстоит жить.

Семейный ужин. Празднично накрытый стол, родители Макса, её мама, дети, Лена с мужем, Нора. Вокруг – улыбающиеся лица, смех, радость, теплота.

Взрыв. Сизый туман. Кровавое месиво на водительском сидении. Настюша без ручки.

Кладбище с тремя могилами.

Пустота.

Из небытия её вывел телефонный звонок.

Она долго смотрела на фото звонящего. Затем нажала «принять вызов».

– Милая, это я. Я так по тебе соскучился! Завтра с утра выезжаем. Буду дома к вечеру, часов в восемь-девять. Я позвоню, как приеду. Как ты? Чем занимаешься?

Валерия старалась не дышать.

– Алло, милая, ты меня слышишь? Алло!

Она не могла выговорить ни слова. Он продолжал звать её, затем она услышала короткие гудки. Через несколько секунд снова зазвонил телефон. Нужно было ответить.

– Солнышко, ты слышишь меня? Видимо, что-то со связью. Я позвоню, как приеду, ты слышишь?

– Да, – она не узнала свой хриплый низкий голос.

– Люблю тебя! Скоро, уже скоро мы будем вместе! Целую!

Она больше не могла слушать его голос. Отбила звонок. Прогнала из памяти его образ – сделать это было совсем не сложно. Но изменить содеянное им она была не в состоянии. Никто и никогда не в силах это исправить.

Слёз не было. Была боль, нарастающая и нарастающая и наконец поглотившая её всю.

Утро следующего дня принесло головную боль и туман. Валерия проснулась рано, часы показывали чуть больше шести. За окном в вязком сером мареве едва проглядывали деревья. Обычные действия – душ, горячий кофе. Она знала, что придаст ей силы совершить задуманное. Села в машину и поехала в мастерскую.

Рисовала и рисовала. Детей, Макса. Снова и снова. Улыбки, печаль, неожиданную радость, всепоглощающую любовь. Из-под её карандаша выходили удивительные картины. Словно ожившая счастливая жизнь, наполненная светом и любовью. Жизнь двух любящих сердец – мужчины и женщины – и их очаровательных детей. Валерия плакала. Слёзы бесшумно катились по её щекам, падали на холст, смешивались с грифелем карандаша. Она не замечала их. Она находилась в том далёком и счастливом времени – времени, где изображения на картине ещё были реальностью.

Она не чувствовала ни голода, ни желания присесть и отдохнуть. Вздрогнула, услышав звонок будильника. Его она поставила, чтобы напомнить себе – пора действовать. Стрелки двигались, было начало шестого. Валерия быстро переоделась. Убрала холсты с рисунками подальше, в угол. Закрыла окна, дверь и, давя что есть мочи на газ, уже через сорок минут была дома.

Поднялась на чердак.

Там среди старых коробок, вещей и различного хлама стоял потёртый комод. Все ящички этого допотопного изделия были заперты. Валерия опустила руку в карман и достала маленький латунный ключик. Его она нашла ещё в той, прошлой жизни. Сейчас воспоминания об этом казались настолько далёкими, словно были и не воспоминаниями вовсе, а увиденным давным-давно фильмом, эпизоды из которого частью забылись, а частью всплывали в памяти короткими обрывками.

Это случилось в первый же день, как только она попала внутрь этого удивительного дома.

Уже смеркалось, когда они поднялись на чердак. Макс очутился там первый, протянул руку и втянул её внутрь. В сумрачном свете очертания предметов казались загадочными, неопределимыми. Она подошла близко к одному из них и поняла, что это коробка. Их тут было множество. Макс со вздохом проговорил:

– Малыш, здесь слишком темно. Признаю, идея была не очень. Давай займёмся чердаком при свете дня?

Валерия уже прошмыгнула между коробок и оказалась у маленького круглого окошка. Оно было настолько грязным, что свет, проходя сквозь него, терялся где-то внутри стекла. Увидеть что-либо сквозь него не представлялось возможным, и она направилась обратно к выходу. Темнота становилась непроглядной. Лера почувствовала боль в плече, и тотчас что-то с грохотом упало на пол. Потеряв равновесие, она пыталась ухватиться за что-нибудь. Рефлекторно сжала рукой какую-то ткань. Вместе с ней оказалась на полу. Ощупала материю. От неё исходил запах сырости и старья, и она брезгливо отбросила её в сторону.

Макс мгновенно оказался рядом и, легко подняв Валерию с пола, поставил её на ноги.

– Не ушиблась? Пойдём-ка отсюда, пока целы!

– Погоди, – Валерия стряхнула с руки что-то металлическое. Оно звякнуло об пол. Она осторожно пошарила рукой вокруг себя, наткнулась на холодный предмет. «Гвоздь?» Взяла его в руку. Затем повернулась к окну. Поднесла предмет близко к глазам. «Ничего не видно!» Ощупала пальцами и догадалась, что же это.

– Макс, потрогай! – она протянула мужу маленький латунный ключик. – Неужели тебе не интересно, от чего он?

Максим осторожно положил в ладонь холодный металл, ощупал, понял, что это ключ.

– Ну, что гадать, тут где-то есть комод. Давай проверим. Только прошу тебя, постой здесь пару минут. Я схожу за фонариком. Договорились?

– Да, я буду стоять как вкопанная. Не переживай!

Когда Макс вернулся, луч фонарика выхватил из темноты высокий деревянный комод с металлическими углами. То, на что Валерия наткнулась плечом, валялось рядом – большая коробка, верх которой был раскрыт. Почти всё содержимое рассыпалось по пыльному полу.

Макс вставил ключ в первый ящик, затем и в оставшиеся три. Ключик подошёл ко всем. В ящиках не было ничего интересного – старые письма, фотографии, памятные листки, бумажные грамоты, значки. Лишь последний, нижний ящик со скрипом выдвинулся вперёд, обнажив растрескавшееся дно, сквозь которое просвечивала тёмная ткань. Макс аккуратно достал весь ящик, снял дно.

– Потайной! Второе дно! Ну надо же!

Там, завёрнутый в ткань, лежал тот самый пистолетик из дома австрийского барона.

Валерия снова, спустя много лет, держала в руках бережно укутанный в ткань пистолет. Но сейчас ею владели совершенно другие чувства.

Тогда, впервые увидев в свете фонарика изящный стальной корпус с тёмными пятнами, она испытала восторг. Словно они нашли драгоценный клад среди разрушенного временем замка. Сейчас же сквозь ткань она почувствовала напряжение и уверенность одновременно. Словно охотник, целившийся в разъярённого медведя, бегущего прямо на него.

Пистолет перестал быть сокровищем из замка. Он становился возмездием.

Валерия замотала оружие поплотнее в материю, опустила в карман и спустилась вниз, в подвал.

Нашла в подвале садовые перчатки. Толстые, резиновые, с тканевой внутренней подкладкой. Тут же на простом крючке, прикрученном к стеллажу, висели плащи, куртки, накидки от дождя. В это время года, когда деревья уже потеряли часть листвы, ей нужно быть максимально незаметной. Она выбрала плащ защитного цвета. Может быть, он принадлежал деду Макса, может быть, его бабушке, она не знала. Этот плащ всегда тут висел. Надела. Капюшон был настолько глубокий, что полностью скрыл всё лицо.

«Теперь нужны ботинки».

Старые, неопределённого цвета, они были аккуратно упакованы в картонную коробку, задвинутую далеко вглубь нижней полки того же деревянного стеллажа. Она это помнила. Встала на колени. Шарила и шарила руками внизу, пока не зацепилась за что-то. С силой потянула на себя. Послышался звук разорвавшегося картона. Держа за надорванный край, Валерия выволокла на свет сероватую коробку. Встала с колен, открыла.