Я хочу сказать, что любой может взять банку с краской, кисточку, пройти вдоль рядов и нарисовать везде 23.

Нет, эти нормы выверены годами и постоянно перепроверяются. Я молчал.

Я вынужден выписать тебе замечание, Чинаски. И тебе придется объясниться на этот счет. Я сел на свое место. 11 лет! А в моем кармане не прибавилось ни на грош с тех пор, как я попал сюда. 11 лет. Каждая ночь тянется вечность, а года пролетают со свистом, словно пули. Это особенность ночной работы. Или ее бесконечного однообразия. По крайней мере, со Стоном я должен был всегда держать ухо в остро. Здесь же сюрпризов не жди. Одиннадцать лет пронеслись перед моим взором. Я видел, как эта работа подтачивала людей. Они просто таяли на глазах. Джими Поттс со станции Доурси. Когда я только начинал работать, Джими был симпатичным парнем с великолепной фигурой, в белой накрахмаленной рубашке. Сейчас его не узнать. Он опускает сиденье своего стула как можно ниже к полу и привязывает себя, чтобы не свалиться на пол. Он не стрижется и носит одну пару брюк по 3 года. Дважды в неделю он меняет рубашку и передвигается очень медленно. Работа прикончила его. Сейчас ему 55 семь лет до пенсии. Я не дотяну, говорит он мне. Одни худеют, другие толстеют огромные залежи жира на животах, задницах, щеках и подбородках. Один и тот же стул, одно и то же движение, одни и те же разговоры. Я видел себя

среди этих мертвецов с приступами головокружения, с болью в руках, шее, груди. Сплошная болячка. Я спал весь день и поднимался только для того, чтобы снова идти на работу. Все выходные я пил в надежде хоть как-то забыться. Когда я нанимался, во мне было 185 фунтов. Сейчас 233. Все II лет двигалась лишь моя правая рука. 2 Я вошел в кабинет советника. За столом сидел Эдди Бивер. На почте его звали Тощий Бобр. У него были острая голова, острый нос и острый подбородок. Весь он был какой-то остроконечный. И колол всех без разбора. Присаживайтесь, Чинаски. В руках Бивер держал несколько листков. Он дочитал их и вонзил в меня свой острый взгляд.

Чинаски, вы затратили 28 минут вместо положенных 23. Да хватит вам толочь это говно. Я устал.

Что?

Повторяю, хватит перемалывать это говно! Давайте сюда ваши бумаги, я подпишу и отвалю! У меня уже нет сил слушать одно и то же!

Я здесь, чтобы проконсультировать вас, Чинаски! Я обреченно вздохнул. Ну, начинайте, раз так. Я слушаю. У нас существует производственный график, которому подчинены все структуры, Чинаски. - Ясно.

мне все же попадаются. Тогда я управляюсь с ними за 5, ну, за 8 минут. Давайте считать, что я прикончил его за 8 минут. Согласно нормам, я сэкономил 15 минут. Могу ли я эти 15 минут потратить на то, что спущусь в кафетерий, съем кусочек пирога с мороженым, посмотрю телевизор и вернусь назад?

Нет! По инструкции, вам надлежит незамедлительно брать следующий поддон и продолжать работу! Я подписал бумагу, чем собственноручно подтвердил факт проведения со мной консультативной беседы. Тощий Бобр отметил мой пропуск, указав в нем время окончания консультации, и я снова оказался на своем стуле перед "жирным кусочком".

3

Время от времени размеренную жизнь отделения нарушали мелкие происшествия. На той самой лестнице, где я попал в западню, прихватили одного парнишку. Его застукали, когда он лакомился под юбкой у смазливой приемщицы. Потом самая бойкая официантка из кафетерия подняла скандал, что с ней не рассчитались, как было обещано, за оральные услуги. Халявщиками оказались три управляющих и начальник цеха. Официантку и управляющих уволили, а начальника цеха разжаловали в контролеры.

И, наконец, я чуть не спалил все отделение. Меня послали разгружать бесплатную рекламу. Я покуривал сигару и не спеша освобождал тележку, груженую целым ворохом всякого дерьма, как вдруг какой-то парень закричал:

Эй, ты горишь!

Когда вы выходите за рамки установленного графика, это означает, что кто-то другой должен будет делать за вас ту работу, которую не успели выполнить вы. А это значит сверхурочные часы.

Вы намекаете, что это я виноват в том, что нам почти каждую ночь назначают три с половиной часа сверхурочных?

Послушайте, вы затратили 28 минут вместо положенных 23. Это не проходит бесследно.

Ну, конечно, вам лучше знать. Но я тоже знаю, что все поддоны одинаковые, а вот количество писем в них разное. В одних в три, а то и в четыре раза больше, чем в других. Служащие называют это "схватить жирный кусочек". Но я никогда не выбираю. Кто-то же должен заниматься "жирными" делами. А вы, ребята, знаете только то, что все поддоны одинаковой величины и все должны быть выработаны за 23 минуты. Но мы-то заталкиваем в ячейки не поддоны, а письма, которыми завалены эти вонючие поддоны.

Нет, нет, здесь все просчитано и выверено! Возможно. Хотя я сомневаюсь. А уж если вы действительно собираетесь протестировать человека, то нельзя это делать по результатам одного поддона. Даже малыш Руз лажается время от времени. Судить надо хотя бы по десяти поддонам, а лучше по работе за всю смену. Но вам это не выгодно, ребята. Вы просто используете эту ситуацию для того, чтобы вздрючить любого, кто встал у вас поперек горла.

Ну, хватит, Чинаски. Вы уже стали заговариваться. Теперь послушайте меня: вы затратили на поддон 28 минут вместо положенных 23. Мы делаем вам замечание. Но если вас снова уличат в подобном нарушении, к вам будет применено более суровое наказание!

Договорились, но можно я задам вам один вопрос? Задавайте. - Предположим, я ухватил легкий поддон.

Изредка, но они

Я осмотрел телегу. И точно. Маленькое пламя, пританцовывая, как змея, пробивалось сквозь пачки бумаг. Очевидно, это сотворил уголек от моей сигары. О, черт! Пламя быстро разросталось. Я схватил первый попавшийся каталог и принялся колотить им что есть мочи, пытаясь подавить очаг. Полетели искры. Они жгли мне руки. Но не успевал я управиться с одним участком, как пламя появлялось на другом. Со стороны я услышал голос: - Ого! Я чую огонь!

ТЫНЕ МОЖЕШЬ ЧУЯТЬ ОГОНЬ,- завопил я,-ТЫ ЧУЕШЬ ДЫМ!

Эге! Кажется, надо сматываться отсюда!

донеслось в ответ.

Пошел ты, придурок! орал я. - УБИРАЙСЯ! На моих руках уже вздулись волдыри. Но я должен был спасти почту Соединенных Штатов, рекламную дешевку, идущую 4-м классом. В конце концов я взял ситуацию под контроль. Спихнув ногами всю кучу с телеги на пол, я затоптал последние тлеющие угольки. Подошел контролер, с явным намерением что-то мне высказать. Я стоял в центре пепелища с обгоревшим катологом в обожженных руках и ждал. Он посмотрел на меня и удалился. Я взялся укладывать разбросанную по полу почту обратно на телегу. Все, что обгорело, я отложил отдельно. Моя сигара потухла. Зажечь ее желания не возникло. Ожоги нестерпимо горели, я пошел к питьевому фонтанчику и опустил руки в воду. Это не помогло. Тогда я отыскал контролера и отпросился в медпункт. Дежурила та же сестра, которая навещала меня на дому. "Итак, что вас беспокоит, мистер Чинаски?" спросила она тогда с порога.