"Фанатизм.
Благодаря своей лучшей подруге я "подсела" на группу, которую она...
Став подростками, мы сильно изменились. Я сильно изменилась. Характер мой ангельским называть было нереально, а с возрастом это только ухудшилось. С одиннадцатилетием прибавились подростковые прыщи и проблемы: непонимание родителей и фанатизм.
Моей лучшей подруге в одиннадцать лет стал нравиться один зарубежный певец шестнадцати лет, в конце лета (2010 года) выходил его новый клип. Мне не повезло: в ночь на тот день я была у неё. Мы как обычно сидели за компьютером, рылись на разных сайтах. В подростковом возрасте случаются частые перепады настроения, и мы то искали весёлые картинки, то картинки про грусть и любовь. После полуночи она стала каждые 10-15 минут набирать название клипа, появлялось не то и не то. Около трёх мы наконец посмотрели клип, мне он ооочень не понравился, но подруга была в восторге.
...Когда мы шли по улице, она слушала его музыку, мне было неприятно. Иногда я что-то говорила ей, она не слышала из-за наушников и вынимала их, заметив шевеление моих губ. Мне было неприятно...
В отместку я решила стать фанаткой группы, которая ей не нравилась. Они пели на немецуом и в последнее врем стали переводить свои песни на английский язык.
Стать фанаткой? Разве так можно? Это очень трудный вопрос. Ведь ещё весной я повесила плакат солиста этой группы на стену над постелью. Выбрала я именно эту группу, хотя я знала, что моя лучшая подруга терпеть не может другую.
Я очень упорная и стараюсь добиваться всего. По жизни я люблю ставить себе небольшие цели. В последние выходные летних каникул моя подруга приехала ко мне на два дня с ночёвкой. Мои родители уехали на дачу. ! Я показала ей чат, и мы стали переписываться таам с парнем, которому было семнадцать. Мы назвались Натой и Ташей (типа обе Наташи и для удобства окружающих придумали разделить имя на два) четырнадцати лет. Он тоже был из Питера, у нас с ним одна ветка метро... Он предложил встретиться, я не согласилась. Окаоло восьми мы отправились пешком к метро, там мы предложили ему встретиться, но он сказал, что соврал и ему на самом деле 22, и ему завтра на работу. Встреча не удалась, и мы поплелись ко мне в дом, до которого было около двух километров. Лишь когда я предложила поесть, мы поняли, что очень голодны. Я отварила сосиски и мы пошли есть в гостиную. Быстро поев, я стала забирать вещи и взяла пакет чипсов, пакет сока, кетчуп, ещё один пакет сока и журналы; моя подруга взяла наши тарелки, приборы и стаканы. Подойдя к двери, она крикнула мне: "Я дверь не могу открыть!". И засмейлась, посмотрев на меня. Я тоже засмеялась, она открыла дверь локтём; поставив посуду у раковыины, мы вновь ушли в гостиную, к компьютеру. Мы опять стали рыться на разных сайтах и смотреть видео.
В три часа ночи по телевизору пошла какая-то детская викторина и мы уселись на диван. Когда передача кончилась, подруга осталась на диване, а я вновь пошла к компу и стала искать клипы, видео, фото, группы, песни той группы. Минут через двадцать подруга присоединилась ко мне и стала вместе со мной смотреть видеозаписи. В пять она пошла к телевизору и уснула на диване, а у меня развивалась потребность в это группе.
Прошёл месяц. У меня скопилось более двух тысяч фото, более семиста видео и примерно сто аудиозаписей. Я состояла в ста семидесяти группах с ними, и у меня в друзьях было семьдесят фанатов. У меня была потребность слушать, видеть его каждый день, подруга отдала мне два плаката, один из них до сих пор лежит на фортепиано. Сегодня мне пришло письмо от одной из его фанаток: "Хочешь я тебе помогу справиться с фанатизмом?". Меня это удивило. Я ответила ей: "Как?". В ответ она написала: "Ну, я сама через это прошла и могу тебе помочь. Чтобы не устраивать истерек, чтоб не плакать, не сходить с ума". Я отказалась от помощи.
Прошёл месяц, и я поняла, что отказалась от помощи очень зря. Мой отец не понимал меня, он говорил, что я влюбилась, хоть я себя постояно уверяла , что это просто фанатизм, мне было больно это слышать, а он дразнил меня этим, сочинял песенки. Я бы с пониманием приняла это от одноклассников, но от родного отца, который любимого исполнителя дочери называет "девчонкой". И говорит, что его песни это "попса", а солист сам пишет эти песни, они не такие, как у многих, они не "сладкие", они о реальном... Я бы поняла, если бы меня дразнили сверстники. У меня было десять альбомов с ними, полторы тысяи видео, сто аудио, сто семьдесят групп, но никто из них, кроме одной преждней их фанатки ничего плохого о них не говорил. Я не могла понять этого человека, своего отца. Зачем? Зачем он тревожит мою психику? Солисту двадцать два, мы говорим на разных языках, живём в разных странах, у нас разная жизнь, вокруг него куча красивых девушек (и парней!), и он не заметит одиннадцатилетнюю девочку, которая любит читать, рисовать и драться.
Ещё очень раздражает, когда родители начинают говорить что-то про его характер. Они ведь не знают его! Я тоже. Но они его не видели даже просто на людях, а только по фото могут судить. А если уж взять его песни, так он должен им понравиться. ... Маме их музыка с каждым разом нравилась больше и больше (ага), а отец только больше и больше меня доставал... Интересно, он знает, что некотрые фанатки могут если не убить, то покалечить за такие сллова о их кумирах.
Вчера я сорвалась. Я сидела за компьютером и скала фотографии с ним, мне позвонила подруга, мы стали болтать. Отец подошёл ко мне и, увидев его, стал говорить, что если бы не короткие волосы, то он ни за что бы не подумал, что это парень (придраться можно, но без придирчивого рассматривания, так и было). Потом он вспомнил, что девушки тоже носят короткие волосы, и стал сочинят про него песенку. И я не выдержала! Я криунла: "Хватит! Ты уже достал меня говорить про него всякие гадости!". Он взял компьютерную сумку и легко ударил меня по голову и сказал, чтобы я выключила ноутбук. Я спорила с ним, но потом всё же убежала в свою комнату. Там я включила их диск, не переставая разговаривать с подругой. Затем погасив свет, я без тапок вышла на балкон.
Моя подруга боялась моих слёз, так же сильно, как я её. Услышав мой другнувший пару раз голос, она с испугом спросила: "Ты плачешь?". Я не помню, как ушла от ответа, но потом дрожание голоса объянила ей тем, что на балконе холодно. Я вошла в комнату погреться, и тут в дверь ко мне постучали, я узнала мамин стук и подошла. Она принесла мои тапки и пыталась как всегда говорить так, чтобы я пошла и извинилась перед ОТЦОМ. Слёзы тогда ещё не пропали у меня и, убрав трубку, я истерично сказала: "А ты не замеаешь, что он меня довёл? Или сумкой по голове это нормально? Я и так две недели терпела!". Мама удалилась, хлопнув дверью. Надев тапочки я вновь убежала на балкон. Я стояла слушала подругу, отвечала ей очень кратко и смотрела во двор. Мне было очень трудно. Я не думала, что когда-нибудь устрою истерику из-за своего кумира. Вот и сорвалась.
Я стояла, смотря на детскую плозадку, на ухоженные цветы под нашими окнами и уже второй раз (в жизни) мне хотелось просто сделать один шаг из окна и из жизни. Однажды я стояла перед раскрытым окном на подоконнике и что-то удержало меня. В этот раз меня удержала моя лучшая подруга, которая с тревогой, хорошо прослушивавшейся в её голосе говорила мне что-то. Если бы не она, то вряд ли бы я смогла бы сейчас всё это писать (дабл ага).
Прошла три месяца: сентябрь, октябрь, ноябрь. Теперь мою комнату украшало не два плаката, а целых шесть. К тому же в спецвыпуске журнала, из которого я брала все свои плакаты, была кукла вокалиста из бумаги. Я её сложила и поставила на пианино. Ещё два плката готовятся к приклеиванию на стены. На мой день рождения моя подруга подарила мне тунику с вокалистом".
