Дозвонилась со второго раза, ей нечего мне сказать. Она забыла, что я уезжала в Америку, ничего не рассказала мне, а про завтрашний день сказала, что у неё несколько дел... Слёзы полились ещё на второй минуте, когда она молчала. Она молчала и молчала, молчала и молчала. С трудом я вырвала каких-то пару предложений, отводила телефон, чтобы она не слышала рыданий. Конец. Нужно было послушать совет умных людей, проявить стойкость. Нет смысла с ней говорить, мне всё ясно, но я не отстану со своими вечностями-бесконечностями до тех пор, пока она прямо не скажет, что я ей больше не нужна. Не могу я по-другому поступить с самым важным, самым нужным человеком, пробовала - не получилось. Я пыталась быть позитивной, рассказать что-то, но ком застрял в горле, когда, ответив на её вопрос, что ездила в Америку, не получила её постоянного эмоционального возгласа: "Рассказывай!". Ей по**й. Просто. Просто плевать на меня с высокой колокольни. Терять нам похоже нечего. Я умираю.
Если любовь уходит, какое найти решенье?
Можно прибегнуть к доводам, спорить и убеждать,
Можно пойти на просьбы и даже на униженья,
Можно грозить расплатой, пробуя запугать.
Можно вспомнить былое, каждую светлую малость,
И, с болью твердя, как горько в разлуке пройдут года,
Поколебать на время, может быть, вызвать жалость
И удержать на время. На время - не навсегда.
А можно, страха и боли даже не выдав взглядом,
Сказать: - Я люблю. Подумай. Радости не ломай. -
И если ответит отказом, не дрогнув, принять, как надо,
Окна и двери - настежь! -Я не держу. Прощай!
Конечно, ужасно трудно, мучась, держаться твердо.
И все-таки, чтоб себя же не презирать потом,
Если любовь уходит - хоть вой, но останься гордым.
Живи и будь человеком, а не ползи ужом!
Мне хочется убить себя. Пустота.
В ночь на вчерашний день я не спала, в голове у меня зародилась мысь пойти гулять рано утром - вечером я сказала маме, что уйду рано. Ночью я вымыла свою единственную пару обуви, в которой можно провести больше шести часов, подготовила одежду, собрала вещи. Около шести часов утра я выскользнула из квартиры. Как же утром хорошо. Я шла, наслаждаясь пустотой улиц, свежестью воздуха. Было тёплое утро, на мне были шорты и майка с тонкой рубашкой. Я не оглу сдержать улыбку, так легко дышалось. Мне хотелось в центро города, я доехала в довольно заполненном метро до Горьковской, чтобы перейти через Неву и мосмотреть на утрений город с моста. За двадцать минут я добралась до Марсового поля, оказалась там едва ли одна, хотя потом заметила ещё человек пять и даже палатку. Чувствовала я себя необыкноченно свободно и спокойно. В центре уже были туристы - какая-то группа из Азии, гуляющая молодёжь. Я пошла дальше, ушла от достопримечательностей, купила два энергетика, добрела до площади и опять решила проехать на трамвае. Я не смотрела ни номер марштрута, ни направление, села и доехала за пятнадцать минут до незнакомых мест. Передо мной была маленькая площадь, больше напоминающая сквер, рядом то ли завод, то ли ещё что, а в двух с половиной километрах - морской порт, как я прочла. Незнакомость места меня не волновала, в этом и есть смысл поездок без направления. Однако мне не понравился мой трамвай - он был уже современный, новой формы, красивый, блестящий, не такой, какой нужен мне. Я пошла дальше от площади и проеденного маршрута, вновь углублясь в лабиринт улиц. Зашла я недалеко - в паре сотен метров опять была трамвайная остановка, как раз передо мной отъехал нужный мне - старенький. Я дошла и стала ждать. Приехал современный - пропустила, приехал маленький - пропустила. После них трамваи пропали. В одну сторону ехали с небольшим перерывом, в нужную мне - ни одного. Простояла я где-то полчаса, но всё же дождалась, к тому же, успела посмотреть, что у него очень длинный маршрут. Мы ехали по каким-то окраинам и спальным районам, я даже боялась, как бы он не выехал за город, прочла название конечной - какая-то абравиатура, расшифровка мне неизвестна. И всё бы было хорошо, но мне очень хотелось в туалет после кофе и энергетиков. Ехали мы долго, я высматривала общественный таулет, кафе, что-нибудь, но нет: дома, парки, магазины.. Через час или около того, мы добрались до одной из станций метро на окраине города. С безумными глазами я выбежала, иследовала некий "торговый дом", ничего не нашла и забежала в какое-то малюсенькое "кафе".
Вскоре я была в метро, потому что у меня был один план, который я могла начать осуществлять поздним утром, уже как раз было около девяти, так что я приступила к его исполнению. Проехалась в утренней толпе, чуть не заснула, к половине десятого была в нужном месте. С мёртвым видом прошагала несколько сотен метров по знакомым местам, потом резко достала наушники и зашагала быстрее. Дороги я не знала, но посмотрела карту и спросила прохожих. За полчаса по жаре я прошла четыре километра. Достала телефон, позвонила, но мне никто не ответил. Вспоминала номер квартиры, что для моей памяти всегда было проблемой, но как раз из подъзда вышел мужчина, а я проскользнула в дом. Поднялась на второй этаж, позвонила с секундным сомнением, хотя почему-то была небывало уверена в своих действих. Залаял пёс. Через минуту послышались глухие шаги и вопрос:
Кто там?
Угадай. Сюрприз.
Не знаю, - опять послышались шаги. Я в немом оципинение стояла перед дверь не понимая: неужели она просто ушла. Пока я замерла в недоумённом ступоре, шаги вернулись, и мне открыли дверь. Я зашла, быстро закрывая за собой и отгораживаясь от любящего гостей пса. Таня стояла передо мной, сонными глазами, без тени улыбки или радости, смотря на меня. Я не знала, что сказать, её взгляд и молчание убивали меня. Дальше плана не было. Я стояла в обуви, она не приглашала пройти. "Разряжая обстановку", сказала, что я ей не снюсь, вот приехала, потому что "если гора не идёт к Магомету...". Полчаса мы стояли в прихожей, я что-то говорила, но немного, она хмуро смотрела и отвечала односложно. Потом всё-таки предложила чаю. Пошла на кухню, вскоре она сходила умыться и вернулась. Мало-помалу мы разговорились, я не пыталась "выяснять отношения", рассказывала об Америке, лете, чём-то ещё. Говорили и... было как раньше. Смеялись как раньше. Сидели так пару часов, потом она начала готовить еду для брата, попавшего в больнице, а я сидела рядом. Когда прошло часа четыре с моего приезда мы вместе вышли, и я с ней поехала в больницу. Всё было хорошо. Конечно, не идеально, паузы возникали, но по сравнению с нашими последними встречами это было замечательно. В больнице встретились с её братом и матерью, провели там полчаса и пошли на остановку. Её мать предложила нам съездить в центр, хотя Таня хотела домой. Но всё-таки мы поехали. В метро я показала фото с первомайской демонстрации и Дня Молчания, на руке у меня, как всегда, была лента, на которую Таня тоже часто смотрела. В центре мы перекусили, а потом в двадцати метрах от метро встали посреди толпы и стояли так целый час. Говорили, смеялись, вспоминали (очень много воспоминани обговорили вчера, особо приятно - не я была инициатором этого, Таня сама говорила о каких-то ситуациях). Я видела много радужных, даже одного знакомого увидела. Стояли мы очень близко, многие, видя мою ленту принимали нас за пару, что для меня, конечно, было забавно, интересно и приятно. Она уговаривала меня поехать домой, на что я отвечала, что у неё дома уже была. И её выражения лица, речь, шутки, жесты - всё было как раньше. Я удивлялась и была почти счастлива. Почти - потому что одному разу я не поверю. Она всё-таки затащила меня в метро, но мы не разъехались, а ещё час просидели там, разговаривая. Напоследок придумали кучку совместных планов, она пообещала, что мы будем видеться чаще. Первая проверка (куда уж теперь без них) - встреча через неделю. Я сама не знаю, как это получится, но я постараюсь быть в городе или уговорить её приехать на день-два ко мне на дачу. Я хочу верить в неё. Это был прекрасный день, но иногда и мне начинало казаться, что я сплю, потому что это было настоящее погружение в прошлое. Может быть, я наконец-то поступила правильно, может быть, мне удалось не потерять её, а вернуть, может быть, вечности вечны? Может быть. Может быть.
