Модо, Дроссель и Винни — мыши-рокеры с Марса. Нечаянно наткнувшись на этот мультик по телевизору, мы сразу стали его фанатами. Большие, в человеческий рост, мыши спасали планету от пришельцев, а помогала им в этом девушка Чарли.

Модо был серый, с железной рукой, из которой при необходимости выдвигалось дуло мощного пистолета. Дроссель носил темные очки, а сам был оранжевым. Винни был самым молодым и самым лучшим — так казалось мне, — белый, с двумя серьгами в одном ухе, стальной маской на пол-лица и с постоянными, бесконечными шутками. Но самое важное то, что все они были не каратистами, не тхеквондистами, не волшебниками, а рокерами! И мотоциклы у них были один круче другого.

Так мы стали играть в любимых персонажей. Велосипеды — это мотоциклы, пришельцы выдуманы, а мы — вот они, рассекаем на огромной скорости ухабистые дороги поселка. И совсем не важно, что скорость была далека от «огромности», а мы только недавно научились кататься на велосипедах. Воображение делало нас героями, мышами-рокерами с Марса.

Дня через два, утром, Эрика со Светой прибежали ко мне со всех ног.

— Привет! — обрадовалась я, протирая глаза. — А чего так рано?

Света толкнула ко мне Эрику, но та спряталась за спиной Светы и подтолкнула в свою очередь сестру. Лица у них были испуганные.

— Там… — проговорила Света. — Там это… Рекс…

Эрика вышла вперед и протараторила, закрыв глаза:

— Рекс весь в крови у нас на сеновале лежит!

Я оцепенела. Эрика со Светой притихли и смотрели на меня, а я не могла сделать вдох, не могла ничего понять. Перед глазами был Рекс, который прыгал мне на плечи.

Мама ушла выгонять корову в стадо, и дома был только папа. Он вышел на веранду (я услышала противный скрип досок: полы прогибались под тяжестью взрослых), спросил что-то у Светы с Эрикой и вышел на улицу. Я отчетливо слышала, как он шаркал галошами у крыльца, как прошел на задний двор — к сеновалу Шрайнеров. Секунда — и я помчалась за ним, зацепив пальцами ног свои шлепанцы и стараясь не потерять их по пути.

Света с Эрикой ввалились на сеновал сразу за мной. Рекс лежал на сене весь в крови. Он был мертв, уже застыл. Наши папы осмотрели его и пошли по следу из капель крови в сторону ворот.

— Он под ними пролез, наверное, — предположил дядя Андрей.

— Наверное, — согласился мой папа и толкнул железную калитку, чтобы выйти со двора.

Дядя Андрей последовал за ним.

Света с Эрикой шепотом комментировали происходящее: их папа пошел на улицу, там, на улице, Рекса, кажется, покусали. Я сидела на корточках возле Рекса, смотрела в его застывшие глаза, на которые садились мухи, и вспоминала, каким он был… Казалось, что это сон. Хотелось, чтобы Рекс был жив и снова сидел у нас на переднем дворе, лаял на мотоцикл Живилова и особым, едва слышным визгом встречал папу с работы, когда тот еще только появлялся на нашей улице и был еще далеко от двора.

— Пули! Ты слышала? — схватила Света Эрику за руку. — Пойдем!

И они побежали на улицу.

— Кто стрелять-то мог? — донесся с улицы чей-то голос.

Когда я тоже вышла со двора, вокруг ворот Шрайнеров собралась толпа соседей со всей улицы. Я протолкалась к Свете и Эрике.

— Смотри! — Света ткнула пальцем куда-то в нижнюю часть ворот.

Там, прямо у основания, виднелись странные вмятины. Краска в этих местах сошла, образуя уродливое серое солнце.

— Это от пуль, — шепнула мне прямо в ухо Эрика.

— От пуль, от пуль! От этих… — сказал кто-то папе. — От охотничьих.

— А у кого охотничье-то есть?

— А вы, Андрей, что, не слышали ничего ночью?

— Нет, говорю же! Вроде как ничего и не было… — Дядя Андрей почесал затылок.

— Правильно, он, скорее всего, домой хотел, а не получилось. Ну и пролез в свой старый дом.

— А у Живилова? У него ж ружье есть! — вдруг вскрикнул кто-то.

— Точно!

— А-а-а! — протянул папа. — Так он, видимо, опять за его мотоциклом погнался. Вот и получил…

Живилов все отрицал. Сказал, что у него и без всяких ненормальных собак и забот, и проблем достаточно. А Рекса папа на телеге отвез в поле — мы со Светой и Эрикой проследили — и там закопал. Возле мусорки. Мы нашли на мусорке среди разбитых кирпичей один целый и притащили его к могиле Рекса. Угольком, который Эрика стащила из углярки, я написала на кирпиче: «Рекс».

— Надо что-то сказать, кажется, — предположила Света.

Эрика шмыгнула носом, а я села рядом с кирпичом-памятником.

— Он был хорошим песиком… — Эрика вытерла слезы. — А этот, — она кивнула в ту сторону, где вдалеке виднелся дом Живиловых, — пусть поплатится!

У Живиловых была больная дочь. Она ударила как-то Свету ногой в голову, когда та сидела на куче глины у нашего двора и лепила домик. Тогда я и узнала, что у Живиловых дочь нездоровая. У нее было что-то не так с головой. Помня наставления родителей, мы, едва завидев ее на улице, прятались или уезжали на велосипедах в другую сторону — подальше, чтобы не пиналась и камнями не кидалась.

— Тяжело им, — говорила моя мама маме Светы и Эрики. — Когда ребенок болен, это очень тяжело.

Наверное, поэтому мне не хотелось, чтобы Живилов поплатился. Я не злилась на него. Я злилась на булки хлеба, которые ел Рекс и которых, по словам мамы, было много. А еще на Досю. И на рис с яйцами.

— Винни, мы должны отомстить за Рекса, — решительно сказала Эрика-Дроссель. — И за Модо!

— Да, должны! — согласилась Света-Модо.

Я встала, отряхнулась, подняла с земли велосипед-мотоцикл.

— Мыши-рокеры не мстят — мыши-рокеры помогают и защищают. Забыли, что было с Модо? — напомнила я и пошла в сторону дороги.

В мультике Модо сошел с пути добра, желая отомстить за потерянную когда-то руку и получить руку еще мощнее и лучше, чем та железная, что у него была. Мы совсем недавно посмотрели эту серию и еще не проиграли ее.

— Я поеду в другую сторону! — сообщила Света, выйдя за мной на дорогу. — Я не с вами — я против вас!

— Что нам делать, Винни? — Эрика изобразила на лице то ли испуг, то ли отчаяние. — Как спасти Модо?

— Дроссель, за мной! — Я стала ногой отталкиваться от земли. — Перехватим его с той стороны дороги, пока он не натворил дел!

Через месяц Шрайнеры уехали. В Германию. Им родственники дяди Андрея помогли. Мы не попрощались со Светой и Эрикой. Просто как-то я встала утром, а вместо Шрайнеров по соседнему двору ходили незнакомые люди. И я уже не могла перелезть через смежный забор, чтобы спросить, когда мыши-рокеры поедут спасать человечество. Мышей-рокеров вдруг не стало.

«Они улетели на Марс — вернулись домой», — решила я.

Мультик я не досмотрела: он перестал приносить радость. Его родственным словом стало «тоска», она пронизывала меня, когда я видела на экране оранжевого Дросселя и серого Модо.

Я успела получить от Шрайнеров одну коряво подписанную открытку, прежде чем они вернулись. Точнее, вернулись Света и Эрика с мамой. Дядя Андрей остался в Германии. Теперь, чтобы позвать Свету с Эрикой кататься на велосипеде, мне приходилось ехать в конец улицы, к самому последнему дому, за которым начиналось поле. К дому с «живым» забором — на нем щенок нюхал цветок и весело смотрел на бабочку. Такой забор был только у одного человека во всем поселке — у бабушки Светы и Эрики, у которой они с мамой остановились.

Мы купались в надувном бассейне, смешно повторяли друг за другом немецкие слова. Сестры не говорили об отце, а я не спрашивала. Ведь счастье казалось таким зыбким, таким слабым, что одно неосторожное слово, один неправильный вопрос — и мои подруги исчезнут, уедут снова.

— Чем «Мыши-рокеры с Марса» закончились? — спросила однажды Света, когда мы ехали по улице в одном ряду. Не обгоняя друг друга, а наслаждаясь тем, что мы рядом, плечом к плечу.

— Не знаю: я не смотрела, — призналась я.

— Жалко.