Элизабет Эндорфилд пользовалась у местных жительниц не только известностью, но отчасти и дурной славой. Причиной тому служили некоторые черты ее характера: она была хитра и проницательна, дом ее стоял на отшибе, она никогда не ходила в церковь, носила красную накидку, не снимала чепца даже дома, и подбородок у нее был острый. Все это были явно сатанинские свойства, и поэтому кое-кто, не мудрствуя лукаво, называл ее колдуньей. Но она не была ни злой, ни безобразной, ни чудной, а потому те, кто знал Элизабет короче, смягчали выражение и именовали ее Кладезем Премудрости столь же глубоким, сколь высока она была ростом. Следует сказать, что Элизабет принадлежала к той категории подозрительных лиц, которые с появлением молодого священника стали постепенно утрачивать свою загадочность; хотя прежде, во времена долгого правления мистера Гринэма, в Меллстокском приходе сложились на редкость благоприятные условия для приумножения ведьм.

Пока Фэнси перебирала все это в уме и решала, стоит ли поведать о своих горестях Элизабет и попросить у нее совета, колдунья заговорила сама.

- Ты что-то закручинилась и совсем приуныла, - вдруг заметила она, бросая в миску очередную картофелину.

Фэнси не подняла головы.

- Все думаешь о своем парне.

Фэнси покраснела. Казалось, Элизабет читала ее мысли. Право, как тут было не подумать, что она и впрямь обладает волшебной силой, которую ей приписывают.

- Отец не согласен, так, что ли? - Еще одна очищенная картофелина полетела в воду. - Уж я-то знаю. Мне птички-невелички рассказывают, а людям и невдомек, что я все знаю.

Фэнси была в полном отчаянии, а тут представился такой случай - хоть это и грех - получить помощь. Но что такое добродетель в сравнении с любовью!

- Вот если б вы надоумили меня, как уломать отца, - сказала Фэнси.

- Это для меня проще простого, - спокойно отвечала колдунья.

- Правда? О, пожалуйста, уломайте, все равно как - только уломайте! Как мне добиться своего, миссис Эндорфилд?

- Да ничего особенного и делать не надо.

- Ну, а как же?

- Конечно, колдовством, - отвечала Элизабет.

- Нет, нет! - возразила Фэнси.

- Только так, говорю тебе. Ты разве не слыхала, что я - колдунья?

- Слыхала, - неуверенно протянула Фэнси, - что вас так называют.

- И поверила?

- Не скажу, чтоб так уж и поверила, - очень это страшно и грешно. Но как бы мне хотелось, чтоб вы и впрямь были колдуньей.

- Колдунья я и есть. И научу тебя, как околдовать отца, чтобы он позволил тебе выйти за Дика Дьюи.

- А это ему, бедняжке, не повредит?

- Кому?

- Отцу.

- Нет. Тут главное - здравый смысл, а поведешь себя глупо - и колдовство потеряет силу.

Лицо Фэнси выразило изумление, а Элизабет продолжала:

И стар и млад колдунью чтят

В Элизабет.

Пойми сама - чуть-чуть ума:

Вот весь секрет.

Послушай, что ты должна сделать.

Колдунья отложила нож и картофелину и принялась шептать Фэнси на ухо длинные и подробные наставления, с мрачной усмешкой поглядывая на нее краешком глаза. Фэнси слушала, и лицо ее то светлело, то хмурилось, то озарялось надеждой, то поникало.

- Вот ток, - сказала наконец Элизабет и нагнулась за ножом и новой картофелиной, - проделай все это, и ты добьешься, моя милая, своего не мытьем, так катаньем.

- Так я и сделаю! - отвечала Фэнси.

Она посмотрела в окно. Дождь лил по-прежнему, но ветер немного утих. Решив, что теперь она сможет удержать над головой зонтик, Фэнси натянула на шляпку капюшон, попрощалась с колдуньей и пошла своей дорогой.

IV

КОЛДОВСТВО

Наставления миссис Эндорфилд выполнялись самым тщательным образом.

- Какая жалость, что дочке вашей не можется, - обратился к Джеффри как-то поутру один из жителей Меллстока.

- А в чем дело? - с беспокойством спросил Джеффри, слегка сдвинув на ухо шляпу. - Ничего не могу понять. Когда я с ней виделся, она ни на что не жаловалась.

- Говорят, совсем аппетит потеряла.

В тот же день Джеффри отправился в Меллсток и заглянул в школу. Фэнси приветствовала отца, как обычно, и пригласила выпить чаю.

- В такое время я как-то не привык пить чай, - отвечал Джеффри, однако сел к столу.

Во время чаепития он внимательно наблюдал за дочерью. И, к величайшему своему испугу, обнаружил в здоровой девушке неслыханную перемену - она положила себе на тарелку тоненький кусочек поджаренного хлеба и все время крошила его, а съела разве что самую малость. Джеффри ждал, что дочь заговорит про Дика и в конце концов расплачется, как в тот раз, несколько дней спустя после его разговора с Диком в саду, когда он решительно отказал юноше. Но ничего не было сказано, и через некоторое время Джеффри отбыл к себе в Иелберийский лес.

- Будем надеяться, что бедняжка мисс Фэнси не бросит школу, - сказал через недельку Джеффри его помощник Енох, когда они сгребали в лесу муравейник.

Джеффри воткнул лопату в землю, стряхнул с рукава десяток муравьев, убил еще одного, ползавшего около уха, и, как обычно, уставился в землю, выжидая, что еще скажет Енох.

- А почему б это ей бросать? - спросил он наконец.

- Да вчера говорил мне булочник, - продолжал Енох, стряхивая муравья, прытко бежавшего у него но ноге, - будто на том хлебе, что он доставил за последний месяц в школу, и мышь ноги протянет, уж это как пить дать! А потом я опрокинул кружечку-другую у Мурса и слыхал там еще кое-что.

- Что же еще?

- А то, что раньше она, бывало, раз в неделю точно как часы заказывала у молочника Вайни фунт лучшего масла и столько же соленого для своей помощницы и приходящей уборщицы, а нынче ей этого хватает недели на три, да и то, говорят, она его, как испортится, выбрасывает.

- Кончай с муравьями да снеси домой мешок.

Лесник сунул под мышку ружье и зашагал прочь, даже не свистнув собакам, однако они побежали за ним следом, и на мордах у них было написано, что они и не ждут особого внимания от хозяина, когда он занят своими мыслями.

В субботу утром Фэнси прислала записку. Пусть отец не беспокоится и не присылает ей, как собирался, двух кроликов, - они ей, верно, не понадобятся. Днем Джеффри отправился в Кэстербридж и зашел к мяснику, который поставлял Фэнси мясо, записывая расходы на счет ее отца.