- И то сказать - для слабоумного он довольно-таки толковый парень, сэр. Никогда его не увидишь в грязном балахоне, а уж честный - другого такого не сыщешь. Вид у бедняги, конечно, страшный, а больше о нем ничего плохого не скажешь. Так ведь в своей внешности мы не вольны, сэр.

- Совершенно справедливо. Ты, кажется, живешь с матерью, Лиф?

Возчик выразительно посмотрел на Лифа, - дескать, больше уж ему при всем желании помочь никто не в силах и придется ему выкручиваться самому.

- Да, сэр, она вдова, сэр. И если бы брат Джим не помер, у нее был бы умный сын и ей не пришлось бы работать.

- Вот как? Бедная женщина. На вот, передай ей полкроны. Я зайду ее навестить.

- Скажи: "Благодарю вас, сэр", - шепотом скомандовал возчик.

- Благодарю вас, сэр, - повторил Лиф.

- Ну, хорошо, садись, Лиф, - сказал мистер Мейболд.

- С-спасибо, сэр.

На этом обсуждение особы Лифа закончилось. Возчик откашлялся, выпрямился и начал приготовленную речь.

- Мистер Мейболд, - сказал он, - извините, что я говорю попросту, но я люблю брать быка за рога.

Рейбин сделал тут паузу, дабы эти слова запечатлелись в сознании священника, и вперил взгляд в своего собеседника, а затем перевел его за окно.

Мистер Мейболд и старый Уильям посмотрели туда же, по-видимому, предполагая увидеть за окном того самого быка.

- И вот мне подумалось, - употребляя прошедшее время, возчик, видимо, хотел сказать, что он не настолько Дурно воспитан, чтобы думать так и сейчас, - что по справедливости оркестру надо дать срок до рождества, а не разгонять его так сразу. Уж вы извините, что я говорю с вами попросту, мистер Мейболд.

- Конечно, конечно. До рождества, - задумчиво протянул священник, словно пытаясь измерить оставшееся до рождества время. - Дело обстоит следующим образом: у меня к вам нет никаких претензий, и я отнюдь не желаю насильственно менять заведенный в церкви порядок и обижать кого-нибудь из моих прихожан. И если я наконец решил заменить оркестр органом, то лишь по предложению - я бы даже сказал, по настоянию одного из церковных старост, который неоднократно обращал мое внимание на то, что у нас есть человек, умеющий играть на органе. А поскольку инструмент, который я привез с собой, стоит без дела (тут он указал на стоявший у стены кабинетный орган), у меня не было оснований откладывать мое решение долее.

- А мы слышали, что мисс Дэй сама не очень хочет играть. Стало быть, это неправда, сэр? - спросил возчик извиняющимся тоном, который говорил, что он отнюдь не желает быть назойливо-любопытным.

- Она, действительно, не хотела играть. Да и я пока не собирался заводить об этом разговор - я вполне доволен вами. Но, как я уже сказал, один из церковных старост так настойчиво ратовал за орган, что мне ничего не оставалось, как дать свое согласие.

Тут священнику почему-то показалось, что его слова можно истолковать как попытку выгородить себя, а этого он, будучи щепетильным молодым человеком, делать совсем не собирался, и потому поспешил поправиться.

- Только не поймите меня превратно - идея исходила от церковного старосты, но я и сам думал просить об этом... мисс Дэй, - сказал он и по непонятной Рейбину причине густо покраснел.

- Вы уж извините, что я с вами попросту, сэр, но который же это церковный староста вам о ней говорил? - спросил возчик, давая своим тоном понять, что он не только не хочет проявлять излишнее любопытство, но предпочел бы вообще не задавать никаких вопросов.

- Мистер Шайнер.

- Вот так история, ребятки! Прошу прощения, сэр, это у меня такое присловье есть, вот оно нечаянно и вырвалось. Он на нас за что-то зуб имеет, - может, за то, что мы ему тогда под рождество спать не давали. Будьте покойны, тут дело вовсе не в том, что мистеру Шайнеру очень уж нравится орган. Он в музыке понимает, как вот этот стул. Ну да ладно.

- По-моему, вы напрасно думаете, что мистер Шайнер настаивает на органе, потому что настроен против вас. Что касается меня, то я предпочитаю органную музыку всякой другой. Я считаю, что она больше всего подходит для церковной службы и что я поступаю правильно, вводя ее у себя в церкви. Тем не менее, хотя, на мой взгляд, органная музыка и лучше, я вовсе не хочу сказать, что вы играете плохо.

- Что ж, мистер Мепболд, если пришел нам конец, мы его встретим, как подобает мужчинам, - назначайте любой день. Извините уж, что я так попросту.

Мистер Мейболд кивнул.

- Мы только думали, сэр, что перед другими приходами будет неловко, если такой старинный хор прикончится потихоньку, ни с того ни с сего, где-то там после пасхи. А вот, если бы наш конец пришелся на рождество, это было бы как-то торжественней; обидно все же сойти на нет где-то между праздниками, в воскресенье, у которого и своего названия-то нету.

- Да, да, это справедливое желание, должен признать, что желание это справедливо.

- Видите ли, мистер Мейболд, нам ведь тоже - я вас не слишком долго задерживаю, сэр?

- Нет, нет.

- Нам ведь тоже нелегко - особенно моему отцу. Возчик с такой горячностью убеждал священника, что сам не заметил, как подошел к нему почти вплотную.

- Конечно, конечно, - согласился мистер Мейболд, отступая немного, чтобы лучше видеть собеседника. - Все вы энтузиасты своего хора, и я этому очень рад. Равнодушие - это даже хуже, чем заблуждение.

- Совершенно правильно, сэр. Я вам больше скажу, мистер Мейболд, продолжал Рейбин проникновенным тоном, еще ближе надвигаясь на священника, мой отец до того любит музыку, просто удивительно.

Священник отступил еще немного, а возчик тоже вдруг сделал шаг назад, чтобы священник мог видеть его отца, и указал на старика рукой.

Уильям Дьюи заерзал в кресле и, из вежливости чуть-чуть улыбнувшись самыми уголками губ, подтвердил, что он и вправду очень любит музыку.

- Вот видите, сэр, - продолжал Рейбин и, взывая к чувству справедливости священника, искоса поглядел ему в глаза. Тот, судя по выражению его лица, очень хорошо все видел, и обрадованный возчик рванулся к нему с каким-то даже неистовством и остановился так близко, что пуговицы их жилетов только что не соприкасались. - Если бы вы, или я, или еще кто из молодых погрозил отцу кулаком, - вот так, к примеру, - и сказал: "Откажись от музыки!" - Возчик отошел к сидевшему на стуле Лифу и поднес кулак к самому его носу, отчего тот в испуге прижался затылком к стене. - Не бойся, Лиф, я тебе ничего не сделаю, это я просто, чтобы мистеру Мейболду было понятнее. Так вот, если б вы, или я, или еще кто погрозил бы отцу кулаком и сказал: "Выбирай, Уильям, - музыка или жизнь!" - он бы ответил: "Музыка!" Такой уж он человек, сэр, и такому человеку очень обидно, когда его гонят взашей вместе с виолончелью.