14

Где-то в глубине души родилось вдруг желание, в котором Федор даже не мог признаться себе. Постоял на улице, после аккуратно закрыл за собой калитку. Ноги несли его в том направлении, куда в другое время не пошел бы ни за что. Почти бегом пересек огороды, напрямик вышел к избе, в которой квартировал Богдан, остановился. Может, вернуться? Ну нет уж. Прижимаясь к забору, будто вор, подкрался к Таниному дому. На кухне горел свет. Сквозь занавески увидел тень от головы. Тихонько постучал в окно. Свет сразу погас, а Татьяна не отозвалась, Федор вновь осторожно стукнул по стеклу. С горечью подумал, что у нее, наверное, тот мужик, что угрожал ему.

— Кто? — послышался откуда-то сверху голос.

— Я, — прошептал Федор.

— Кто это я?

— Ну, Федор, монтажник.

— Подожди, сейчас.

Было слышно, как отодвинулась задвижка, и на пороге выросла белая фигура.

— Ты?

Она на какое-то мгновение прижалась к нему, оглянулась по сторонам и пропустила в дом.

— Может, помешал? — спросил Федор.

— Чего там, садись. — Она включила маленькую лампочку около печи, накинула на плечи платок. — Что-то холодно мне. Днем такая жара была, как в моей лавке, когда людей много. Хоть раздевайся… Что скажешь хорошего?

— Да вот, зашел… — пожал плечами Федор. — Извини, не было тогда времени.

— Понимаю. Я не обиделась. Есть хочешь?

— Нет… Только пить.

— Вода свежая, из колодца. — Татьяна не смотрела ему в лицо, и Федор подумал, что не надо было идти сюда. Столько дней прошло после той встречи, а он ни разу не зашел к ней, даже не был в магазине, чтобы увидеться. Она же живой человек, к тому же красивая женщина. Так почему должна ждать его, когда он забыл ее?

— Таня… — Федор взял ее руку. Она была холодная. — Может, ты заболела?

— Нет, это так… Пройдет.

Он поднял ее с табуретки, поставил перед собой и неумело поцеловал в губы. Они были холодные, как и руки.

— Ты замерзла совсем. Сейчас будет горячо, — проговорил Федор.

— Не надо. — Татьяна отклонилась от него, стала лицом к окну. Федор растерялся, не зная, что делать. — Вот что, Феденька, лучше иди ты домой. Не надо, — повторила она. — Познакомься с молодой чистой девочкой и дружи с ней.

— Но почему? — желание, которое до этого было где-то глубоко, вырвалось, и ему очень захотелось обнять Татьяну, изо всей силы прижать к себе. Он сделал шаг к ней.

— Федор, прошу тебя, — голос Татьяны дрожал. — Иди, иди…

Федор уныло опустил голову и сказал:

— Зачем же ты звала меня к себе?

— Дурачок ты мой. — Она прильнула к нему, крепко поцеловала и легонько подтолкнула к двери. — Прости меня. И прощай, Федор…

Назавтра Марья Филипповна принесла новость.

— Слышали, мальчики мои, или нет?

— Что? — поинтересовался Яков.

— Бабы говорят, что сегодня наехало в магазин много милиции. Закрыли двери и Татьяну проверяли. И будто пошли к ней домой. Ну и Татьяна! Это ж надо! Недаром ее бывшего мужа в городе в тюрьму, на казенные харчи, посадили. Муж и жена одна сатана.

— Какая сатана? — зло прервал ее Третьяк. — Несешь ты что-то, бабка.

Федор оторопел, рука с ложкой тяжело упала на стол.

— Что это с тобой, Федя? — заметила его растерянность хозяйка.

— Ничего. Спасибо. Мне на склад срочно надо, проволоки взять, забыл совсем, — автоматически выговорил Федор и направился к выходу.

«Неужели и впрямь она пошла по теткиной дорожке? Но зачем? Может, не было бы этого, если бы я тогда пришел к ней?» На дверях магазина висело объявление: «Магазин временно не работает». Две старушки сидели на крыльце.

Федор прислушался.

— На три тысячи товара… Воровала… — долетели до него слова.

— Вы видели, что она воровала?! — в отчаянии выкрикнул Федор.

Старушки смолкли, с интересом стали смотреть на него. Федор смутился и пошел прочь.

— Видно, тоже около нее кормился, — услышал брошенное вдогонку.

Остановился на перекрестке. Что делать? Как жить дальше? И хоть жил он все это время без Татьяны, не имел практически к ней никакого отношения, но было больно.

Из-за дома выскочила желтая «Волга». За рулем сидел милиционер, на заднем сиденье двое в гражданском, а между ними Татьяна. Все продолжалось несколько мгновений, но он заметил красное платье, белую косынку на шее. Показалось даже, что она улыбнулась и махнула ему рукой. Машина вырвалась на шоссе, набрала еще большую скорость.

— Ну, вот и все, поехала, — сказал кто-то рядом.

Федор провел рукой по голове. Хотелось плакать.

— Ничего не вышло у тебя, парниша, — сказал незнакомый. Федор посмотрел на него внимательно и наконец узнал того, который был ночью около Татьяниной избы.

— А тебе что? — стараясь говорить спокойно, спросил Федор.

— Мне? Все остальное мне… — Мужчина прошел мимо и уже издали прокричал: — Не твое будет, а мое… — Он махнул рукой.

— Кто это? — спросил Федор у женщины, которая рвала траву в огороде, а теперь стояла с корзиной у забора.

— Татьянин муж.

— У нее же нет мужа.

— Нет, так был. — В глазах женщины заискрилось любопытство. — А чего ты такой белый как мел? Может, подружкой была тебе Татьяна? — Помолчала немного. — Она не хотела с ним жить, а он ездил сюда да ездил. Правда, в этом году вижу его первый раз.

— Федор! — позвал Розума мастер. — Давай на машину. На базу за материалами.

Он отказался ехать, пошел на линию. Работу делал как во сне. Перед глазами стояла желтая «Волга». А в ней Татьяна между двумя в штатском и ее длинные распущенные волосы на красном платье.

15

Было ли кому-нибудь хуже, чем ему, и стонала ли так сильно душа? Если что и было, то это его не касалось. Он жил, дышал, завтракал, обедал, ужинал и — думал о разном, только знал, что ничем этим не заполнишь душу, когда она опустела. Ну кто скажет ему, чем, как заполнить душу? Сердце у него пока крепкое, оно выдержит, но что делать с опустевшей душой?

Так думал Федор Розум. Тоска сжала его с неведомой до этого силой, и не осталось места для радости. «Видно, ты ни на что не способен, — сказал он себе. — Татьяны нет…»

Он сидел один на барабане из-под проволоки, а высоко в небе летела птица, жила радостью высоты. На земле росли деревья, а полем через дорогу шли долговязые столбы, к ним имел отношение и он.

Жаль, что мало сделал и уже споткнулся в начале пути. «Не вышло из меня ничего. А вообще, не слишком ли много ты печешься о своей особе? Она не интересна никому, даже ребятам, с которыми жил в одной комнате, работал на одной линии».

Федор встал с барабана, глянул в сторону магазина, где была автобусная остановка. Через каждый час там останавливается автобус, идущий в город. Федор схватил куртку и почти побежал.

На улице не было людей, все были заняты делом. Пусть работают без него, а он уедет домой. Добрый день, скажет он родителям, и мама от радости заплачет и станет угощать его всякой вкуснятиной, которой он нигде больше не пробовал. Задержит в своей шершавой руке его ладонь отец и внимательно заглянет ему в глаза до самого дна их.

«Ну что, сынок?»

«Да так…»

«Прошел уже всю науку?»

«Как сказать…»

«А ты говори просто: как на душе у тебя?»

«Не знаю».

«Тебе что-то помешало или случилось что-то?»

«Чего ты пристал к нему?» — это уже голос матери.

«Ты говорил, что закончишь свою науку в сентябре, а сейчас июль на дворе».

«Мне в армию надо…»

«Это понятно, придет время, позовут. Только оттуда не уйдешь когда захочется».

Федор вбежал в избу, закрыл за собой двери. И с горечью подумал: «До чего же я дошел: боюсь, что увидят меня». Мелькнула мысль: садись на скамейку, посоображай, поразмысли.

А руки, сильные, крепкие, нашли тем временем рубашки в шкафу, туфли, сложили все это в чемодан, с которым еще отец ездил на заработки на Украину.

Вот и все, сказал он себе, одна теперь дорога: не в родную деревню, а туда, далеко, где тайга, холод и медведи… На Север люди едут со всего света, потому что каждому есть там место. Федор взял чемодан, приостановился около кровати, на которой в первые недели они спали втроем.