12

Телеграмму приняли, только попросили написать немного мягче. Елизавета Васильевна вычеркнула несколько слов. Под телеграммой подписалась сама и поставила фамилию Власенко.

Через час телеграмму получили в приемной монтажного управления. Уезжая на участки, Кардаш попросил, чтобы из-за мелочей его не беспокоили, звонили только в экстренном случае. Позвали к телефону, когда он с группой монтажников сидел в шкафах управления мощной подстанцией и пробовал найти причину короткого замыкания, от которого сгорел даже масляный выключатель. Сидели здесь уже два дня, и все бесполезно. Те, кто работал с Кардашем не первый год, замечали, что он хоть и спокоен внешне, злится.

— Что случилось? — ровно прогудел он в телефонную трубку.

Начальник производственного отдела прочитал ему телеграмму.

— Чего они хотят? — На этот раз скрыть раздражение Кардашу не удалось.

— Нет материалов. Короче — стоят.

— Ну вот что… До моего приезда ничего не предпринимай.

Кардаш выехал вечером, чтобы утром быть на месте. Угроза, что сообщат в Москву, не напугала его. Он был из тех старых кадров, которые вышли из рядовых монтажников, своим горбом добились определенной высоты, не дрожат за должность, а больше всего волнуются за работу.

Материалов не хватало. Не первый случай, когда работа остановлена из-за этого. Трест имел большие возможности, чем его управление. Но ведь не только он беспокоил Москву. Звонили Урал, Сибирь, Эстония… Всем нужны дополнительные материалы, чтобы освоить спущенные сверху планы.

Взволновало другое: остановила работу не обычная бригада монтажников, а бригада учащихся. Многих выпускников училищ направляли к нему на работу, да немногие доезжали. Возможно, и этих ребят распределят в управление, но вряд ли они захотят работать там, где нет дисциплины и порядка.

— Включите радио, — попросил он шофера.

— А я думал, вы спите.

Всегда будто с сонным лицом, Кардаш, казалось, был сама добродушность. Но в деле — принципиальный. Поэтому в управлении удивились, почему он послал к пэтэушникам пьяницу. Работали десять лет назад на одном участке, сделал Кардаш Богдана бригадиром, но сам же после снял с должности, понизил разряд. И от начальников участков требовал увольнять нарушителей дисциплины.

Но Кардаш не случайно послал к практикантам Богдана. Он помнил его способным монтажником, который мог повести за собой людей. А вдруг Богдан использует этот свой последний шанс?

Ночью шофер попросил разрешения остановить машину: потянуло в сон. Они отъехали в березовую рощицу. Кардаш вышел из машины. На траве лежала обильная роса. Туфли сразу промокли. Но Кардаш часа два в машину не садился, потом разбудил шофера. Тот с трудом встал, провел ладонями по росе, затем по лицу.

— Ух, будто душ принял, — встрепенулся от холода. Машина рванула навстречу рассвету. Впереди за горизонтом была деревня, которая теперь занимала все мысли начальника управления.

Под его началом было немало людей. Большинство из них он знал лично, с некоторыми когда-то работал в одной бригаде. Заочно закончил техникум, стал мастером. Поступил на заочное в институт. Учился почти семь лет, некогда было на сессии ездить.

Перед деревней машине преградило дорогу стадо коров. Пастух, невысокий мужчина с небритым лицом, видно, был одних лет с Кардашем. Кардаш как в зеркале увидел себя и подумал: «Неужели и я такой старый?»

Бессонная ночь давала о себе знать: тяжелыми сделались веки, голова опускалась на грудь. Он ждал, когда стадо пройдет.

На дверях склада висел замок. Кардаш потянул его раз-второй, и он открылся. Промелькнула озорная мысль погрузить медную проволоку, что-нибудь из мелкого оборудования в машину — и пускай потом почешут затылок. В молодости он так бы и сделал, но начальнику управления такая шутка не к лицу, да и неизвестно, какой итог имела бы такая «операция».

Присел на ящик. Лучи солнца пробивались сквозь редкие облака-вату, нагревали землю. Кардаш закрыл глаза. Очнулся от голосов. Вокруг него сидела вся бригада.

— Вода холодная есть?

— Полное ведро, только из колодца, — подал ему воду парень с огненными волосами.

Кардаш взял ведро двумя руками, поднес его ко рту и стал жадно пить, чувствуя, как с каждым глотком тело оживает, наполняется прежней энергией.

— Хорошая вода. Фу, — отдышался начальник управления. — Поставь в тень, потом еще попить захочется, — сказал Казакевичу. — Может, немного помыться, как думаешь, мастер? — Он вспомнил, что мастера зовут Иваном Александровичем. Наверное, это его идея насчет телеграммы. Кардаш чувствовал, что мастер с таким же характером, как и он.

— Если нетрудно, полей немного, — попросил мастера и разделся до пояса. Жирок уже кое-где угадывался, но все же мускулы на зависть молодым.

— Не жалей воды, моряк, — кричал Кардаш и, прыская водой по сторонам, старательно мыл лицо, шею, будто нарочно приехал сюда, за сотни километров, ради этого. Затем попил еще воды, разулся и сел на землю.

— Чем будете сегодня заниматься?

— Есть чем, — ответил бригадир и засунул за голенище сапога пассатижи, нож, отвертку.

— Заниматься нечем, — встал Иван Александрович. — Все электроматериалы использованы. Столбы, кстати, бригада вручную ставила, хотя в управлении есть нужные машины.

— По проекту надо сделать демонтаж освещения и всего энергообеспечения местного колхоза.

— По возможности сделаем. Нас задерживают материалы. Когда вы брали группу на практику, то обещали обеспечить всем необходимым.

— Не я, а управление! — поднял указательный палец начальник.

— Это не имеет принципиального значения. Вы говорили, что наша линия нужна как воздух, что она очень важная. А что получается? Заведующий базой неизвестно почему не дает нам ничего. Почти неделю стоим без работы.

— Какой сукин сын! — стукнул себя по колену рукой Кардаш. — Выгоню или переведу в грузчики. Вот паразит! Говорите дальше, Иван Александрович.

Но, остановленный этой репликой, мастер растерялся и потерял мысль.

— Чего же вы, Иван Александрович? Слушаю внимательно. — Кардаш достал из кармана записную книжку, ручку и что-то записал.

— Да что там, — мастер попросил закурить, сделал несколько глубоких затяжек. — Не знаю почему, но Богдан сказал неправду. Делать нам нечего.

— Интересно, кто это еще к нам направляется? — сказал начальник управления, вглядываясь в приближающуюся машину.

Верткий «уазик» с выцветшим брезентовым верхом затормозил около склада. Водителем оказался начальник участка. Лихов обошел всех, подавая каждому руку. Вытер платком пот с лица.

— Предупредили бы, что едете к нам.

— Не министр и не начальник треста, чтобы предупреждать, — оборвал его Кардаш. — Прошу, товарищ Лихов, на свободное место около Ивана Александровича. Руководство должно быть в центре, чтобы монтажники видели. Кстати, вы знаете, что у бригады нет стройматериалов?

— Знаю.

— Они обращались к вам, товарищ Лихов? — Кардаш нажал на слово «товарищ».

— Конечно, — заспешил Лихов, — но где мне их взять? Бригады кадровых монтажников простояли на той неделе по сорок восемь часов. А это же пэтэушники. Им что, практика… Линия, если…

— Не если! — загремел начальник управления, и глаза его почти закрылись. — Практика, говоришь!.. — И хотел, видимо, добавить что-то сильное, но сдержался. — Эта линия главная на твоем участке, Лихов, и сюда надо перебросить немного материалов, пока с базы не завезут все остальное. Понял?

— Ясно.

— И хорошо. Один вопрос, можно сказать, решили. Так, Иван Александрович?

— Не знаю. Привезут материалы — значит, так.

— Ах, хитрый моряк! Молодец, дружище! Таких бы мне начальников участков. Смотришь, и в Москве заметили б… Как думаешь, Лихов?

— Наверное, — согласился Лихов.

Кардаш глянул на часы.

— Совещание затянулось. Но ничего, один раз можно, особенно когда такое настроение, а, Федор?.. Федор… Забыл фамилию.