– Априори?! Не смогу?! Никогда?!
Сделав ещё шаг назад, она полетела вниз. Изумлению Ориона не было предела. Таких номеров он никогда не видел. Резко переместившись к месту падения и поймав её, он всем своим существом пытался подобрать слова для оправдания или объяснения этой невероятной глупости. А Лели было всё нипочем, так как она прекрасно знала о возможностях могущественного юноши. Она вообще и не думала причинить себе какой–нибудь вред, так как очень сильно обожала себя.
– Да ты с ума сошла! Да ты!.. Ты!.. Что с тобой? – восклицал Орион, держа Лели в крепких объятиях, пытаясь реагировать адекватно.
Она же именно этого и добивалась – внимания юноши. Её совершенно не интересовала задумчивость избранного. Она нежно прижалась к нему, но в тот же миг решительно оттолкнула парня. Встав на ноги, тут же отошла от него, резко отряхнулась со свойственной ей обиженностью и обвинительной интонацией сказала: «Понял! Никогда не говори “никогда”!» – фыркнув, подметила Лели. Быстро повернувшись к нему спиной и уходя спешным шагом, добавила: «Странно, что ты вообще поймал меня. Мне уже казалось, что ты положился на мой дар бессмертия: помучилась бы немного. Ну и что! Да Орион?! У тебя полчаса! Ты уже знаешь, где твоя комната! Располагайся!» – сухо и резко произнесла Лели.
Орион продолжал удивляться таким перепадам. В его мыслях были одни противоречия: «Да кто она такая?! Как она вообще себя ведёт? Это хамство! Избалованная девчонка! Я её спас, а она ещё и обвиняет меня! Да я ей сейчас! Как она смеет так со мной разговаривать?! Я Орион! Да как это так?!». Пребывая в состоянии фрустрации, Орион совершал движения руками: брал себя за голову, сжимал кулаки, проворачивался вокруг себя. Но после этого относительно–минутного бешенства он вмиг осознал, что очень сильно её любит.
Усевшись на мягкий приусадебный газон, он понял, что счастлив. Ему нравилась эта эксцентричность первородного характера Лели, её понимание самой себя. Она была породной принцессой великого рода и эти хитрые штуки с капризными акцентами уже просто смешили его. Он ещё никогда не встречал такую. Она была единственной и это давало ей право на всё. С этим чувством он еще полчаса провалялся на траве, после чего с хорошим настроением отправился на ужин в летнюю столовую. Там он снова увидел любимую, которая в свою очередь не поняла озорного и радостного взора. От этого улыбка улетучилась с её лица. Естественно, она рассчитывала немного на другую реакцию юноши. С её точки зрения, он должен был терзаться мыслями, что она не замечает его величия. Орион же, напротив, светился счастьем, а не раздражённостью. Это погрузило первородную «рисоваку» в глубокие раздумья.
– Орион, я вижу, тебе у нас нравится?! – спросила Ламира.
– Да, мне здесь очень комфортно. Ваши дворцовые просторы насыщены удивительными и неожиданными вещами, а я очень люблю неожиданности…
– Я как хозяйка рада, что тебе у нас уютно.
Она пригласила всех к столу. Ужин затянулся. Ламира и Орион мило беседовали, постоянно находя общие темы для великосветских разговоров. Сначала расплывающийся в улыбке избранный рассказывал о том, как он добывал доспехи Кайна, как это было захватывающе, как он много раз был на краю гибели, как Хронос сопровождал его в некоторых походах и учил постоянной чопорной осторожности. Ламира знала, что для Хроноса это свойственно – осторожность у него всегда была на первом месте. Их долгая и оживлённая беседа всё больше раздражала Лели, которая и сама не совсем понимала, от чего злится. Она сидела молча, обнявшись с подушкой, словно наблюдая из засады. Каждая положительная эмоция Ориона раздражала её пуще прежней. После нескольких часов этой сентиментальной беседы, обворожительная егоза–позёрша не выдержала:
– Мам, я к себе! Очень устала, пойду, отдохну.
И со свойственной ей эксцентричностью, резко хмыкнув и зыркнув прищуром на Ориона, девушка удалилась. Ламира хорошо знала и понимала дочь. Она уже знала, что та влюбилась в этого юношу. Но пока женщина ещё не совсем понимала отношение со стороны спокойного, очаровывающего тактом, новоизбранного, взаимны ли их чувства. Тем временем, придя в комнату, Лели бросилась на диван. Её чувства были взбудоражены: «Он что думает! Он один такой?! Сидит там, улыбается! Пьёт нектар. Если бы не я! Сейчас бы на Вею рудники копал! На меня даже ни разу не посмотрел. Я – то! Я – это! Я – так, я – этак… отрубил голову дракону! Противно слушать… Да еще этот игривый взгляд… Прямо непобедимый воин… Сам за собой смотреть не может!».
Перестав злиться и погрузившись в томление, Лели думала уже совершенно по–другому: «И этот игривый взгляд! Он такой на самом деле беспомощный! А он ведь спас меня. Да, таких как он – просто нет». Будто в замедленном темпе у неё крутилась бело–розовая картинка образа соблазнительного Ориона. Он уже мило улыбался и был смешным и сильным, так геройски отрубал головы монстрам, был смелым и мужественным. В этот момент она поняла, что любит его. Тут же слетев с дивана, она отправилась назад.
– Лели, ты что уже отдохнула? – спросила Ламира.
м Да мам, мне уже лучше. Вам налить ещё нектара?
Превратившись из злой и угрюмой буки в самую послушную и заботливую девушку, Лели налила им нектар.
– Орион, мне надо ненадолго отлучиться, подожди меня здесь, я очень хочу дослушать рассказ, каким ты видел «Сад Богов». Лели пока расскажет тебе об этой планете.
Ламира спешно удалилась. Молодые люди остались наедине. Они вели себя так, будто бы только что встретились. Буйство захлёстывающих эмоций сошло на нет. Осталась только чистая любовь, вымытая всевозможными потоками своей природы. Они сидели и смотрели друг на друга, не отводя взгляд.
– Я сильно испугался за тебя сегодня, – тихим, бархатным голосом, не отводя взора, произнёс Орион.
– Я знаю, – также шёпотом, не отводя своих прекрасных изумрудных глаз, ответила влюблённая до умопомрачения Лели.
– Ты мне очень дорога, – всё тише для мира, но громче для неё говорил несравненный Орион.
– Я знаю.
В этот момент их сердца начали биться в один такт. Одномоментно этот миг остановил их. Он отпечатался в зерцалах их душ. Они были немногословны потому, что не понимали происходящего? Что же это? Как это? Почему сердце пытается стучать сильнее, а жизненная плазма? Плазма воспламенялась и выдавала их через искры глаз. Сжигающий стыд их зримых прикосновений творил ту связующую сущность любви предназначенных друг для друга. Они пристально смотрели в глаза уже без всякой гордости. Что это за сила такая, которая тянула всю их первородную сущность? Это было то самое всеобъемлющее сияние сердец, которое творило танец любви. Сама Вселенная связала лёгкий узелок из трепета их жизней.
– Если бы с тобой что–то случилось, я бы не смог жить без тебя, – с нежностью в глазах прошептал юноша.
– Я знаю, – ответила Лели.
– Ты для меня всё, – коснувшись этой застенчивой хитрушки, совершенно наполненный любовью Орион хотел говорить и шептать ей всё, что происходило с ним. Остановившаяся косвенная у–секунда не давала им дышать.
– Я знаю, – дрожавшим голосом и с бурлящим сердцем отвечала Лели.
– Я люблю тебя, – произнес Орион.
– И я тебя, – ответила Лели.
Эти слова стали венцом открытости и честности их чувств. После того как их губы потеряли чувства друг в друге, поцелуй стал коротким, как вечность. Лели долго не могла открыть глаза. Ей хотелось, чтобы этот момент счастья, губами срывающий с небес облака, ещё немного задержался в их сердцах. Она стремилась запечатлеть это мгновение во всех красках. Орион, будто тёплый морской ветер, нежно прикоснулся к щеке Лели. Они сидели и молчали… Слушая тишину, наслаждались вспыхнувшим чувством родства и родившейся любви, которая играла в сердцах одну мелодию и только для них. Это был единственный эгоизм, дарующий жизнь новому.
Ламира долго не задержалась, но уже застала их в абсолютной тишине, нежно улыбающимися друг другу. Она поняла, что за время её отсутствия между ними зародилось чувство той искренней, чистой, изначальной, искромётной, как Вселенная, величайшей любви первородных созданий. Такая любовь порождала галактики, планеты, новую жизнь. Ламира подошла и села на тот же стул, где и пребывала ранее. Только после этого они её заметили. Обмануть её было невозможно, так же как и скрыть что–либо, поэтому Орион и Лели даже не пытались скрывать своих чувств.
