– …до смерти перепуган, потому что его должны вот-вот расщепить на мелкие частицы, пропитанные радиацией, как мозг Рональда Рейгана, и со страху бежит в уборную; его дерьмо застывает в холоде открытого космоса и по чистой случайности оказывается на пути корабля преследователей, который мчится на скорости в половину световой; корабль налетает на дерьмо – и полный финиш. Потом Глоппо и его дружок познали радости орального секса, фрейдисты взорвали Землю, но этого так и так было не миновать, и с тех пор наши герои жили долго и более или менее счастливо. – Слейтер перевел дух, широко улыбнулся и отхлебнул вина. – Что скажешь? Классно, да?

– Ну… – протянул Грэм, глядя в потолок.

– Не томи, противный. Это же круто! Так и скажи.

– Ты это вычитал в книжке, – сказал Грэм. – У этого – ну, сам знаешь… как его…

– Как всегда, полная ясность мысли, Грэм. Какой проницательный ум – прямо в точку. Снимаю шляпу.

– Да ты прекрасно знаешь, о ком я говорю, – Грэм уставился на бездействующий камин и щелкнул пальцами. – Его еще по телику показывали…

– О, круг поисков сужается, – задумчиво кивнул Слейтер и сделал еще глоток.

– У него тоже Землю взорвали… ну, как же его… – Грэм не переставая щелкал пальцами.

С молчаливым презрением посмотрев на пальцы Грэма, Слейтер утомленно произнес:

– Грэм, сосредоточься на чем-то одном. Ты вспоминаешь название книги или учишься подзывать официанта? У тебя, видно, объем оперативной памяти маловат.

– «Автостопом по Вселенной»! – воскликнул Грэм.

– «…по Галактике», – кисло поправил Слейтер.

– Вот-вот, очень похоже.

– Совершенно не похоже. Просто тебе не дано распознать настоящий талант.

– Ну, не знаю… – ухмыльнулся Грэм, не спуская глаз с двух девушек из Художественного колледжа, которые теперь разговаривали о чем-то своем, сидя на полу в противоположном конце комнаты. Слейтер постучал себя по лбу:

– Головой надо думать, Грэм, а не гениталиями! Жалкая личность. Ведь я тут как тут: талантлив, хорош собой, готов отвечать любовью на любовь, а тебя интересуют какие-то тупые телки.

– Тише ты, болван, – одернул его изрядно захмелевший Грэм. – Вдруг услышат? – Глотнув из стакана, он укоризненно посмотрел на Слейтера. – И брось расхваливать свои прелести. Ты иногда меня просто достаешь. Сколько раз тебе повторять: я не «голубой».

– Боже мой, – сокрушенно выдохнул Слейтер, – честолюбия – ни на грош.

Сейчас, в погожий июньский день, Грэма позабавили эти воспоминания. Та вечеринка удалась на славу, даже если не считать, что там он познакомился с Сэрой; закусок выставили хоть отбавляй, народ подобрался веселый, и незанятых девушек, как он заметил, было предостаточно. Не поддаваясь на самовосхваления Ричарда Слейтера, Грэм размышлял, как бы пригласить на танец одну из тех двоих – более привлекательную.

Вот интересно, подумалось ему, тот вечер остался далеко в прошлом, а воспоминания о нем сохранились свежими и яркими, словно все это случилось на прошлой неделе. Он дышал полной грудью. На пути ему попались почтовые служащие в униформе сортировочного участка Маунт-Плезант, которые остановились перекинуться парой слов возле небольшого кафе. У тротуара стояла большая итальянская машина ярко-красного цвета. Такая бы понравилась Слейтеру. Грэм улыбнулся своим мыслям и перешел через дорогу к сортировочному участку, от которого пахло краской – тоже свежей.

Слейтер заметил Сэру, как только та появилась в дверях гостиной. Просияв, он поставил пластиковый стакан на каминную полку.

– Сэра, дорогуша! – окликнул он, пробился сквозь два кружка гостей и обнял ее за плечи.

Она никак не отреагировала, но, когда Слейтер отстранился, ее губы изогнулись в легкой улыбке. Грэм смотрел не отрываясь; он заметил, что девушка бросила взгляд в его сторону. Слейтер повел ее к камину тем же путем, сквозь группки беседующих. Грэм остолбенел. Парни болтали напропалую как ни в чем не бывало. Неужели ни один человек не обратил на нее внимания?

Она была стройна, довольно высока. Густые черные волосы казались слегка спутанными, словно она не причесалась, встав утром с постели. Лицо и все открытые участки кожи пленяли белизной. Черное платье, отделанное чуть поизносившимся старинным кружевом, окутывало ее нежной пеленой, словно легкая черная дымка. Поверх тонкого платья был надет стеганый китайский жакет в ярко-красных тонах; в гостиной сразу стало светлее. Черные чулки, черные туфельки на низком каблуке.

На ходу она стягивала перчатки. В скромном, глубиной в ладонь, вырезе ее платья виднелась причудливая белая полоска, похожая на широкое колье с необработанными краями, кое-как наброшенное на шею. Когда она приблизилась, он понял, что это шрам, который выделялся белизной даже на фоне ее бледной кожи. У нее были широко распахнутые, как от удивления, черные глаза, будто слегка оттянутые к вискам. Маленький рот обрамляли бледные губы, которые выглядели чуть крупноватыми, словно они были разбиты в кровь, а потом припухли. Никогда в жизни он не видел никого и ничего прекраснее; не успела она дойти от дверей до камина, а он уже понял, что влюбился.

– Познакомься, Сэра: это и есть красавчик инженю, которого я пытаюсь соблазнить. – Слейтер светским жестом указал на Грэма. – Мистер Грэм Парк, прошу любить и жаловать; миссис Сэра ффитч. Самое блистательное и элегантное создание, появившееся на свет в Шропшире… не считая меня, разумеется.

Она остановилась, чуть склонив голову. У него заколотилось сердце. Наверное, по телу пробежала дрожь. Она смотрела на Слейтера сквозь черную паутинку волос, потом слегка наклонила голову в другую сторону и, оказавшись лицом к лицу с Грэмом, протянула ему свою изящную руку. Миссис! Значит, она замужем! Как же так? На какую-то долю секунды, на конечную, неразложимую единицу желания в нем вспыхнуло чувство – какое-то ранее не изведанное внутреннее устремление, но теперь это ничтожно малое, совершенно стандартное сообщение, всего из нескольких знаков, внезапно погасило все его надежды, как грошовую лампочку. (Два года назад он со школьным приятелем, которого с тех пор не встречал, поехал на лето в Грецию, и как-то раз они сели в маленький, битком набитый допотопный поезд, который в адскую жару тащился из Афин по выжженной солнцем равнине. За окном проплывала иссушенная охристая почва с однообразными колючими кустарниками. Грохочущий вагон заполонили туристы с рюкзаками и одетые в черное греческие крестьянки с курами. Вдруг его приятель Дэйв закричал: «Гляди!» – и он, обернувшись, успел заметить Коринфский канал; будто лезвие рассекло пейзаж, сверкнуло синевой и на мгновение приоткрыло далекий кораблик среди бездны воздуха и света. А дальше опять потянулась бесплодная равнина.)

– Здравствуйте, – произнесла она и бросила взгляд на свою протянутую руку.

От него не укрылось, что Слейтер сделал глубокий вдох, запрокинул голову и по своему обыкновению должен был закатить глаза, но Грэм не стал этого дожидаться: он быстро кивнул, перехватил стакан другой рукой и чопорно пожал холодную женскую ладонь:

– А… здравствуйте.

Сколько ей было лет? Двадцать с лишним? Он не стал задерживать рукопожатие. Она все еще смотрела ему в глаза. Ее фигура, как и все остальное, была прелестна; ему захотелось выть, а может, даже перебросить ее через плечо и кинуться наутек. Кто она такая? Зачем его терзает? Она не отводила взгляда. Спокойные, внимательные глаза, зрачок и радужка почти одного цвета. Математически безупречные скобки черных бровей. Он вдыхал ее благоухание: прохладное, резковатое, с ноткой мускуса, как изморозь на оконном стекле, за которым открывается хвойный лес.

– Не волнуйтесь, – произнесла она, улыбаясь, – Ричард о вас почти ничего не рассказывал. – Она перевела взгляд на Слейтера, который, взяв с каминной полки свой стакан, смотрел на них с усмешкой, если не сказать – с ухмылкой.

Грэм пожал плечами.

– А о вас… – он запнулся, пытаясь проглотить комок в горле, чтобы скрыть свое восхищение, – о вас он вообще никогда не упоминал.