– Ах, Боже мой, очень важное; теперь прости мое доброе имя! Никто не захочет и посмотреть на меня в нашей деревне!

– Почему ж ты так думаешь?

– Томас Латрель, этот негодный пьяница, который подсматривает за молодыми крестьянками, как волк за овцами, увидел, что я сорвала розу, рассказал об этом нашим молодым поселянам, и теперь на празднике никто не хочет со мною плясать… Они все в один голос положили, чтобы мне целый год не ходить поливать ваших роз и не плясать перед вашей беседкою. Крестная мать моя за меня вступилась, однако напрасно; все говорят одно, и даже сам Бастиан с ними согласен… Бастиан… подумайте, сударь, что будет со мною, если мне целый год не плясать на праздниках наших! Бастиан меня разлюбит, и я на всю жизнь останусь в девках!

– Такое наказание уж слишком жестоко. Успокойся, мой друг; я надеюсь, что тебя простят из любви ко мне. Пойдем. Дай мне руку. Я никогда не откажусь быть защитником обвиненного.

Они идут вместе. Мальзерб с жаром вступается за преступницу. Роза (имя ее) плачет; наконец, после многих отговорок, соглашаются ее простить. Министр подводит ее к Бастиану, просит, чтобы он пошел с нею плясать и обещает ей хорошее приданое; и Сюзетте Бертран, той миловидной молочнице, которая первая открыла тайну поливания роз, дано было также приданое; обе счастливые четы соединены были в один день, и обе новобрачные, по желанию Мальзерба, украшены были в этот день его розами. Он положил, чтобы с того времени между вернельскими поселянами было обыкновение украшать каждую девушку, выходящую замуж во время цветов, букетом белых роз из Мальзербовой беседки. «Эти розы, – говорил он, – останутся знаком вашей ко мне любви и моей к вам благодарности; они должны напоминать вам о вашем друге: смотря на них, будете думать, что я с вами, и, благодаря сему воспоминанию, я всегда буду свидетелем блаженнейших минут вашей жизни»

И это обыкновение, или лучше сказать, этот трогательный обряд воспоминания, существует в деревне Вернель еще и поныне: молодые супруги почитают священными букеты из белых роз. Мальзерба уже нет; но беседка, насажденная рукою его, в полном цвете, и поселянки вернельские по сию пору берегут, как некоторую святыню, Мальзербовы розы.