Яркой картинки не получилось. Нет, мужской силой незнакомец обделен не был, и в этом смысле все выглядело вполне достойно. Достойно, но очень обыкновенно. И скучно. Желание в Вере так и не проснулось, но она умело изобразила все, что требуется по сценарию. Она надеялась, что хотя бы сама ситуация отвлечет ее. Ничего не вышло.

Она вытерлась, высушила короткие волосы феном, накинула халат и пошла на кухню варить кофе. «Буду милой, накормлю завтраком и выпровожу. И никаких «запиши телефон». Даже имя не спрошу, надеюсь, что он и сам не полезет знакомиться. Не надо мне всего этого», – решила Вера Леонидовна.

За время, которое она провела в ванной, в квартире стало заметно светлее: оказалось, что под душем она простояла очень долго. Вере хотелось выпить первую чашку кофе в молчаливом одиночестве, но мужчина, уже одетый, появился на кухне как раз в тот момент, когда шапка пенки стала подниматься над краями джезвы.

– И как тебе моя разруха? – спросила Вера, не оборачиваясь, чтобы не упустить кофе. – Впечатляет? Сейчас скажешь, что если бы знал, не пошел бы?

– Нормально, – откликнулся он. – Я сам не в хоромах живу. Девять метров на троих, общежитие. Между прочим, с добрым утром. И между прочим, меня зовут Андрей.

Вера резко поставила джезву на деревянную разделочную доску, часть кофе выплеснулась и стала стекать на стол. Руки затряслись, дыхание перехватило.

Андрей. Общежитие. Девять метров на троих.

Теперь все сложилось. Вот почему она, как ни заставляла себя, так и не смогла накануне испугаться: она узнала голос. Она же буквально за три часа до этого разговаривала с ним по телефону. Узнала, но не осознала этого. Просто весь ее мозг настроился на то, что этот человек – знакомый, и потому бояться его не нужно.

Андрей Хвыля привез Люсю в больницу на ее машине. И Люся отправила его домой, точно так же, как отправила и Веру: ей хотелось побыть одной. Поэтому Андрей и оказался на той остановке.

– Что с тобой? – с тревогой спросил он. – Обожглась? Или что-то не так?

Она медленно села за стол, обхватила себя руками.

– Все в порядке.

Помолчала и добавила:

– Меня зовут Вера. Я подруга Люси. Не самая близкая, но очень-очень давняя. Это я тебе звонила вчера в общежитие. Моя дочь собирается замуж за Люсиного сына. Надеюсь, ты понимаешь, что тебе лучше уйти прямо сейчас. Кофе не предлагаю.

Он замер на мгновение, сделал шаг назад, потом буквально рухнул на табурет, стоящий у стены, а не возле стола.

– Не может быть…

Голос его был слегка осипшим то ли он волнения, то ли после сна.

– Может. Если ты боишься, что я расскажу Люсе, то напрасно. Эта история меня не украшает, так что делиться впечатлениями я ни с кем не собираюсь. Господи, – она сжала виски ладонями, – переспать с любовником своей подруги! Трудно вообразить что-нибудь более пошлое. Уходи, Андрей. Будем надеяться, что нам никогда больше не придется столкнуться.

Он попытался улыбнуться, но губы судорожно скривились, отчего тонкие черты его лица приобрели вид некрасиво изломанных линий.

– А если Люся захочет нас познакомить? Как тогда?

– До сих пор не хотела, – сердито ответила Вера. – Хотя от мужа ушла полгода назад. А к тебе пока так и не пришла. И, как я понимаю, теперь уже вряд ли придет.

– Почему? Потому что я сволочь и бабник?

– Нет, не поэтому. Просто потому, что ты сам этого не хочешь. Хотел бы – давно уже объяснился бы с Аллой. А ты продолжаешь с ней жить. Кстати, как тебе удалось не ночевать сегодня дома?

– Я смотрю, ты полностью в курсе наших дел. – Андрей уже почти овладел собой, справился с ударом и даже пытался язвить. – Впрочем, Люся с Сашей рассказывали о тебе, говорили, что ты была следователем, так что ничего удивительного. Я сказал Алле правду. Сашу Орлова увозят в больницу, мне нужно разыскать Люсю и привезти ее туда. Когда вернусь – не знаю, по ситуации.

Вера испытала непонятное облегчение. Она даже смогла распрямить спину и посмотреть в глаза своему случайному любовнику.

– Знаешь, ты не сволочь. И ты не бабник. Ты просто идиот.

– Любопытный вывод. И из чего он следует?

– Я думаю, ты узнаешь это сегодня же вечером. Или даже днем. Твоей жене достаточно позвонить Люсеньке, чтобы узнать, как дела у Саши, и тут же выяснится, что ты ушел из больницы еще до полуночи. И к часу ночи должен был быть дома. Ладно, это не мое дело. Уходи.

Хвыля молча вышел в прихожую. Через минуту хлопнула входная дверь. Вера так и сидела за столом.

«Кофе, наверное, остыл, – равнодушно подумала она. – Надо сварить новый. Одеваться и идти на работу. Не хочу. Не пойду. Нечего мне там делать. Нечего… А диссертация? Нет, придется идти. Каждый день дорог».

Она то и дело посматривала на часы, чтобы не упустить момент, когда можно будет позвонить Танюшке: дочь любила поспать, но зато собиралась быстро, и будильник у нее звенел за двадцать минут до выхода из дома. Этих двадцати минут ей хватало на то, чтобы умыться, одеться и на ходу сжевать бутерброд. После переезда к Орловым Татьяна начала подниматься за час до выхода, чтобы приготовить мужчинам завтрак, но сегодня она одна: Саша в больнице, Борис на дежурстве, раньше одиннадцати утра дома не появится. Значит, девочка будет спать до упора. Конечно, маловероятно, что у Танюшки есть какие-то новости. Если что – Люся позвонила бы в первую очередь Вере, а не своей будущей невестке. Раз ночью звонка от Люси не было, значит, все более или менее.

Она рассчитала правильно: успела поймать Татьяну дома и выяснила, что Людмила Анатольевна только что звонила. У Орлова очаговый инфаркт, сегодня его переведут в отделение кардиологии, в палату интенсивной терапии, куда по идее его должны были положить еще вчера, при поступлении в больницу, но возникли какие-то проблемы технического характера не то с отоплением, не то с электроснабжением, поэтому его поместили в отделение реанимации.

– Объяснили бы все толком сразу, я бы хоть не так испугалась, – со злостью говорила в трубку Таня. – У меня от одного слова «реанимация» обвал сознания начинается, а «интенсивная терапия» все-таки не так страшно, потому что терапия же.

Вера попыталась заступиться за медиков:

– Солнышко, когда по «Скорой» привозят тяжелого больного, врачи в первую очередь думают о том, как спасти его жизнь, а не о чувствах родственников, и это совершено нормально. Как ты вчера добралась? Без приключений?

Вопрос был с подвохом. Сначала в больницу приехала Люся со своим режиссером, потом, спустя минут десять, оттуда ушла Танюшка. То есть Хвыля должен был оказаться на остановке в любом случае раньше девушки. Так почему же получилось, что Вера застала на остановке Андрея, а Тани там не было? На чем она уехала, если Хвыле пришлось ждать автобус полчаса? Вера Леонидовна, конечно, предполагала, что Таня опять «голосовала», несмотря на постоянные напоминания матери о том, что поздно ночью молодой женщине просто опасно садиться в машину к случайному водителю. Но было любопытно узнать, признается ли дочь.

– Попутку поймала, – ответила Татьяна. – Повезло, что лишний рубль завалялся. Но я только до метро, честное слово.

– Бить тебя некому, – вздохнула Вера. – Говоришь тебе, говоришь, предупреждаешь – как об стенку горох. Боря нашелся? Ты ему сказала?

– Да, ему дежурный, оказывается, все-таки передал, что я звонила. Борька сутки «сдаст» и поедет к отцу. А я после работы вечером подъеду.

– Какой смысл ему ехать? Его все равно не пустят ни в реанимацию, ни в интенсивную терапию.

– Он хочет с доктором сам поговорить, – пояснила Таня. – Тете Люсе не верит, и мне тоже. Ты же знаешь Борьку, он изначально убежден, что женщины обязательно что-то напутают или неправильно поймут. Он вечно за мной все перепроверяет. Мамуля, я побежала, а то опоздаю.

Вера положила трубку и скупо улыбнулась. Вот такой он, Борис Орлов… И дело совсем не в том, что он предвзято относится к женщинам, отнюдь. Вера сама много лет была следователем и прекрасно знает по себе, как быстро формируется привычка ничего не воспринимать и ничему не верить «с чужих слов». Есть даже такое понятие в теории доказательств, как «непосредственность восприятия». Следователь должен увидеть и услышать все сам.