— Нисколько, первая остановка через полтора часа в Калинине, — ответила пожилая тетка, чем очень его впечатлила.

Поезд замедлил ход, и надо было принимать мужское решение. Сенька крепко поцеловал Аллу и оттеснил проводницу от проёма двери.

— Ты чё? Ненормальный? Меня же премии лишат, придурок! — попыталась ухватить его за рукав тётка, но Сенька уже спустился на последнюю ступеньку с левой по ходу поезда стороны. Границы станции уже заканчивались, приближался выходной семафор. Ну же! Он прыгнул, пытаясь побежать вслед вагону, чтобы устоять на ногах. Однако метров через надцать всё–таки его швырнуло грудью в гравий.

Спасибо, никаких столбиков или камней на пути падения не оказалось. Его несколько раз перевернуло и бросило фэйсом в отсыпку пути. С трудом встав, джентльмен побрёл к вокзалу, нашёл кран с водой, умыл окровавленное лицо. Слава Богу, никаких переломов или других серьезных повреждений не оказалось. Сенька зашёл в вокзал, чтобы изучить расписание пригородных поездов на Москву…

Через пару дней он сам уезжал в Запорожье. Семёна провожала Нина. Царапины на лице скрыть было невозможно, и он ей всё рассказал про Аллу. Нина улыбнулась и сказала, что таких оригинальных девчёнок в высотке тоже встречала. Алкины странности неопасны, хотя действительно очень редки.

— Несчастная она баба! — подвела итог Нинуля. — Но ты вёл себя безупречно, и я горжусь тобой!

Лето в Запорожье получилось нескладное. Видя Сенькины мучения с сердцем, мама уговорила его провести лечение у гомеопата. Он тогда считал гомеопатов шарлатанами. Но, чтобы не расстраивать маму, пошел с ней на приём к какому–то местному гомеопатическому светилу. Тому было под девяносто. Он не раздевал Сеньку, не прослушивал. Просто поговорил с больным пару минут и начал выписывать рецепты. Выписывал мучительно долго. Сказал, что все прописи надо пить строго по часам, как указано. Станет легче уже через десять дней, но надо набраться терпения и пить лекарства не менее месяца.

Действительно, через пару недель пришла посылочка из Харькова, там тогда располагалась ближайшая от Запорожья гомеопатическая аптека. И в самом деле, Семёну стало легче уже через десять дней. Но он выпил за месяц почти все лекарства и начал, как молодой, бегать, прыгать, наслаждаться жизнью…

Валю Серёгину Сенька больше не пытался увидеть, рана вроде бы зарубцевалась. Ну и получилось, что в Запорожье, в общем, делать нечего.

Правда, в июле случилась маленькая, но приятность.

Осуществляя исторический визит в Советский Союз, к нам прибыла венценосная пара из Ирана — шах Реза Пехлеви и шахиня Сорейя. И, чёрт их дёрнул, случайно или преднамеренно, однако в программу визита попало посещение Запорожья.

В тот день стояла чудная июльская жара. Ни облачка на небе. Голубое, оно простёрло своё марево над разомлевшим городом. Как будто сговорившись меж собою, все облака ушли за горизонт, и город приготовился быть величественной сценой исторического события.

Семён вышел из дому за хлебом в ближайший «Гастроном» на проспекте, как раз напротив Сквера Пионеров. Купив батон, Сенька засунул его в авоську, перешел проспект, вернулся в сквер и беспечно побрёл главной аллеей в сторону драмтеатра. Подойдя поближе, Сенька упёрся на ступеньках, ведших к гостинице «Театральной», в плотную толпу тихо галдящих граждан, устремивших взгляды к парадному гостиницы. Порасспрашивав народ, Сенька узнал, что в Запорожье гостит, в рамках визита в СССР, шах Ирана Реза Пехлеви с супругой и вот–вот они выйдут из отеля в город. Эх, Ёни нет, обменялись бы мнениями!

Два часа дня. Толпа затаила дыхание. К парадному подъезду «Театральной» подвалили две невиданные легковые машины с открытым верхом, и вот уже из широко распахнутых дверей вышли гости в сопровождении толпы сопровождения.

Его Величество Шах был в довольно скромном европейском костюме с ярким галстуком, а шахиня Сорейя… — ну нет подходящих слов в русском языке. Толпа зевак единогласно охнула: «Смотрите!..» Живая богиня красоты в почти белом кремовом платье с превосходным колье на смелом декольте.

Гости уселись в первую машину и кортеж тронулся, повернув налево к драмтеатру, и через миг прекрасное видение в июльской духоте сначала превратилось в сказочный мираж, но тотчас исчезло, оставив зрителей ошарашенно глядеть друг на друга.

— Вот это баба!.. — восхищённо вырвалось у тщедушного мужичка, оказавшегося рядом с Сенькой, и ещё мужичок зачем–то азартно чесал себе переносицу. Честно сказать, таких красивых женщин Сенька сроду не видал. Но подходя уже к дому (бывшая аптека Рихтера), где у них с мамой уже восемь лет «своя» коммунальная 14‑метровка, он признал, что и Валюша, и Нина, если б их одеть в такие платья да обвешать дорогущими кольями, смотрелись бы не хуже шахини.

Утром, купив на Анголенка у кинотеатра «Комсомолец» свежий номер «Индустриального Запорожья», Сенька вычитал, что дорогих визитёров повезли сначала смотреть Днепрогэс и «Запорожсталь», а затем показали передовую свиноферму и кукурузные поля… Однако гости, в отличие от недавно приезжавших голландцев, к свиноферме большого интереса не проявили и даже не записали схему беконного откорма поголовья кукурузой…

Кроме лежания на днепровских пляжах, Сенька пристрастился читать Горького. Он по приезде купил в книжном, что за кинотеатром, почти полное собрание его сочинений (29 томов из 30, Москва, «Художественная литература», 1949–1955 г. г., ледериновый переплет, обычный формат, с суперобложкой) и ежедневно проглатывал минимум том. И понял, что Горький это не только «Мать», «Дело Артамоновых», «Мои университеты» и «Буревестник», а как раз то, что не проходили в школе — «Жизнь Клима Самгина» и восхитительные повести «Лето», «Исповедь» и «Жизнь ненужного человека»…

А его личное лето неслось, как моторная лодка по Днепру. Сенька дочитал Горького, обгорел и немного поправил здоровье, и к концу июля его потянуло в шумную растленную Москву. Не раз вспоминая Нину и все свои приключения последнего времени, Сенька однажды осознал, что его уже неотвратимо тянет к Нинуле… К чёрту Запорожье! Надо немедленно ехать! Вперёд!..

И уже 1‑го августа радость его сердца с разгону повесилась ему на шею на Курском вокзале, улыбаясь и радостно щебеча новости.

Через неделю, в среду 8‑го, к ним заехал на полдня Ёня Пинкер, он возвращался в часть из трёхдневного отпуска через Москву, так что представился чудный случай повидаться. Подумать только, первый гость у горемычной парочки — Сеньки и Нины! Посидели в любимом «Сраме» на Горького…

Ну куда ещё пойти с другом в Москве, когда на все дела полдня и одна ночь, не в мавзолей же? Нина предложила съездить на Воробьёвы Горы. Она была в этих делах принципиальна — употребляла только старинные названия улиц и мест. «Ленгоры» от неё было не услышать. Ну, сели на троллик у Киевского вокзала, повертели головами с четверть часа, любуясь Москвой, и вот уже величественная сталинская высотка — МГУ!

Как и заведено тысячами предыдущих экскурсантов, выгрузились у Смотровой площадки, откуда открылся изумительный вид на Москву и Москву–реку. Циклопический лыжный трамплин и суета внизу га правом берегу Москвы–реки, где вовсю кипит строительство станции метро «Ленинские горы» с будущим метромостом через реку.

И главное, на что выкатили глаза многочисленные гуляющие на Смотровой и Сенька с компанией, — недавно открытый стадион имени Ленина. Ёня повернулся к Нине и спросил:

— А вы, ребята, уже побывали на новом стадионе?

— Ну что ты, — улыбнулась Нина, — когда бы мы успели, ведь его открыли всего неделю назад, а с прошлого воскресенья на нём проходит Первая Спартакиада народов СССР. А мы уже не в том возрасте, чтобы рекорды ставить…

…Как не восхититься, если видишь новенький красавец–стадион, самый крупный в Союзе и один из самых крупных в мире.