Шацкий, Эпов и сапёрный капитан подвели итоги первого этапа работы. Доставлено из Мокрой 15 тонн тола. Мешки выгружены в намеченном месте потерны на фронте 30 метров. Доставить оставшиеся 5 тонн сегодня не представляется возможным.

— Значит, так… Завтра с утра доберём с Мокрой остаток и будем окончательно укладывать и замуровывать песком, — рассуждал некурящий Эпов. Шацкий достал из пачки «Беломорканала» последнюю папиросу и с наслаждением раскурил. Как всякий культурный советский человек, смяв пустую пачку «Беломора», сунул её в карман, чтобы выбросить в подходящем месте.

— Сколько у нас есть времени на всё–про–всё? — спросил сапёрный капитан?

— Ты б же нам сам и сказал, сколько осталось… Вы же рядом со штабом фронта квартируете… — печально ответил Григорий Андреевич.

— Счас об этом кукарекать опасно, СМЕРШ не дремлет… Но, видать, с неделю точно есть…

— Ну тогда определённо успеем, — глубоко вздохнул Эпов. — Надо машины отпускать…

Сапёрный капитан позвал сержанта, старшего транспортной группы, и разрешил возвращаться в расположение зенитчиков. Объяснил, как выехать на плотину и вернуться на Левый берег.

— Я позвоню вашим насчёт завтра. Две машины хватит…

Дребезжащие бортами и болтами зисы легко укатили по назначению.

В ночь на 18‑е с запада стало доноситься громыхание немецких танков и машин. Наблюдательные посты зенитчиков тотчас телефонировали в полк о грозных шумах. В штабе полка, правда, решили, что молодые, необстрелянные ребята паникуют.

Поэтому в четыре утра командир и комиссар полка лично выехали полуторкой на место, чтобы подбодрить молодых бойцов. Однако поехали не на Правый берег через Хортицу, а Левым берегом в Синельниково. Там их и повязали да в трибунал…

А третья батарея осиротевшего полка ровно в пять утра приняла бой с немецкой танковой колонной, беспрепятственно заползавшей на Хортицу со стороны села Бабурки по брошенному без охраны мосту через Старый Днепр. Вокруг Бабурки в окопах располагались ополченцы, но при виде фрицев они побросали свои позиции и рванули изо всех сил к мосту. Противник не стал истреблять небритых мужиков в помятых пиджаках и грязных картузах, а, спустиk с брони десяток проводников, которые, улыбаясь и непонятно галдя, смешались с толпой, сигналя танкам. После чего техника начала втягиваться на мост, терпеливо тесня и толпу эвакуирующихся пешим ходом криворожцев с узлами домашнего скарба и детьми, и обалдевших от вегетарианского поведения врага ополченцев, и стадо колхозных симменталок, угоняемых на восток невыспавшимися доярками и сдержанно матерящимся бригадиром, и невоспитанно гадящих на проезжую часть моста, фривольно задирая нечёсаные хвосты в репьях и остюках.

Зенитчики не верили своим глазам. В стекающей с моста ярмарочно–пёстрой толпе медленно, распихивая коров и ополченцев, продвигались настоящие вражеские танки!

В батарее к тому часу произошли большие диалектические перемены. Командир батареи Тюлькин, когда ночью загудели немецкие танки, тотчас доложил в полк об угрозе атаки. Командир полка относился к Тюлькину по–свойски, потому что они были из одного села и к тому же свояки. Так что он ему прямо сказал:

— Не будь дурком, хапай любой транспорт и рви когти в родное село. Немец придёт, не съест. Хуже, чем было, не будет!.. Я лично такое решение для себя уже принял!..

Капитан Тюлькин вызвал младлея Захарченка и приказал исполнять обязанности командира батареи, пока он отвезёт в штаб полка на Левый берег секретные приборы наведения, чтобы, случай чего, не достались врагу.

Затем Тюлькин вскочил в полуторку и, бешено газуя, помчал на Левый берег. Там и угодил в руки патруля…

Захарченко не растерялся.

— К бою, прямой наводкой, по танкам, бронебойными…

У зенитчиков, вооружённых 76‑миллиметровыми зенитными орудиями образца 1915 года, случайно оказалось четыре бронебойных снаряда. Вчера ещё лупили по Юнкерсам осколочными и не мыслили даже, что придётся останавливать танковую колонну.

Все четыре зенитки развернуты на прямую наводку.

— По фашистским гадам! Огонь!

Досталось трём фрицевским танкам. Из двух танкисты стали выпрыгивать, им помогали проводники. В третьем танке, подбитом двумя снарядами, рванул боезапас и он пылал так, что было не подойти. Его экипажу уже никто не смог бы помочь.

Столпотворение у моста сразу начало разбегаться. Немцы увели технику за дорожное полотно и сделали перерыв на завтрак и анализ ситуации.

В семь утра, подтянув пехоту и артиллерию, немец пошёл на подавление батареи. Третья батарея отбивалась осколочными, что очень не нравилось врагу. Но так или иначе, танки, которым шрапнель не принесла никакого вреда, нашли проходы в гранитных глыбах островного рельефа и раздавили батарею. Вот получает ранение в голову и умирает на глазах однополчан младший лейтенант Захарченко. Да будет ему запорожская земля пухом! Ряды батарейцев неумолимо тают. Из 105 человек штата осталось с десяток.

Остервенев, немцы окружили и разгромили всё, что осталось после артобстрела.

Уцелевшие бойцы, ведомые лейтенантом Чумаковым, кое–как вырвались и предприняли попытку переправиться на Правый берег, чтобы пробиться к ДнепроГЭСу. Часы в машинном зале станции показывали 15.00…

С утра работа в верхней потерне продолжилась. В восемь утра в кабинете у главинжа Шацкого собралась вчерашняя компания — Эпов, два приданных лейтенанта, сапёрный капитан, заместитель командира полка НКВД майор Косачёв, приданный Эпову для связи с полком НКВД подполковник Петровский, заместитель Шацкого Христенко и начальник охраны ДнепроГЭСа, разглагольствовать получилось некогда. Шум боя на Хортице явственно доносился через открытое окно.

— Товарищ Косачёв, — обратился Шацкий к предтавителю полка НКВД, — обрисуйте обстановку на подступах к станции. У меня есть сведения, что немцы подошли к Верхней Хортице и устроили завтрак на траве на околице села.

— Да, товарищи, противник стремительно сужает полукольцо вокруг ДнепроГЭСа. Думаю, до вечера продержимся…

— Надо держаться хоть как, иначе мы не успеем выполнить приказ ГКО!.. Прошу всех следовать за мной в потерну!

— А как же остаток груза из Мокрой? — забеспокоился Эпов.

— Машины в Мокрую ушли ещё в шесть утра, через пару часов вернутся. Я для гарантии послал три зиса. Повезут двумя, но вдруг какая поломается, перегрузят на исправную…

У входа в потерну маялись сапёры. Рядом было аккуратно сложено десятка два совковых лопат, очевидно, по числу солдат. Сапёрный капитан по просьбе Эпова поднял красноармейцев, чтобы привезти сотню мешков песка или гравия. Двумя зисами группа сапёров и сам сапёрный капитан умотали в поисках необходимого балласта.

Группа во главе с Шацким, но уже без сапёрного капитана и представителя полка НКВД, прошли в портал потерны и, достигнув намеченного репера, ещё раз подробно обсудили схему укладки мешков с толом и пошли на Левый берег встречать зисы из Мокрой.

Пока третья батарея зенитного полка при поддержке шестой батареи продолжала сдерживать штурмовой порыв противника на Хортице, ко входу в потерну на Левом берегу прибыли зисы с последними пятью тоннами взрывчатки с Мокрянского аэродрома.

— Так, товарищи водители, осторожненько, как вчера, за нами ту–ту! — улыбнулся Эпов, устремляясь к порталу потерны.

Часовой при потерне отступил в сторону к кустам, пропуская начальство и две грязно–зелёные машины.