– Вытащить слабо?

– Вот на это я точно не подписывался.

– Спасибо, Дэрил. Я сам.

Вуги спускается в яму. Мы с Элм следуем за ним. И только коснувшись дна, я вдруг понимаю, что мы поступили очень неразумно: Дэрил может в любой момент…

– Кстати, я могу вас всех похоронить, если захочу, – усмехается Грин, стоя на краю. – Метров семь, вам хватит. А кое-кто из вас мне крайне не нравится…

Элм кидает в него комок земли. Грин уворачивается и пожимает плечами:

– Да шучу я. Делайте, что вам надо, я покараулю.

Вуги пытается отодрать крышку гроба, у него совсем по-человечески трясутся пальцы. Элм останавливает его. Вытащив палочку, она что-то бормочет. В следующее мгновение палочка начинает сверкать, а крышка раскалывается пополам и падает нам под ноги.

– Вуаля, приятель.

Мне казалось, что едва мы вскроем гроб, как в нос ударит запах разложения. А еще я боялась, что оттуда поползут жуки, которые теперь вызывают у меня не меньший ужас, чем погребение заживо. Но не происходит ни того, ни другого.

Девушка, лежащая в гробу на белой, очень чистой подкладке, похожей на снег, выглядит точно так же, как выглядела в отрывочных воспоминаниях Вуги. От молнии на кожаной куртке до цепочки с бусинами и подвесками на шее. Рыжая волна волос, умиротворенное милое лицо, проколотая бровь. Ни следов гниения, ран или царапин. Глаза закрыты, дыхание ровное… Дыхание?

– Она жива!

Элмайра напряженно молчит и будто бы прислушивается.

– Мари…

Призрак тянется к белой щеке, и Элм приходит в себя:

– Вуги, нет, это…

Но она не успевает закончить. Одно касание – и Мари мгновенно рассыпается, словно тот цветок, который превратился в прах в подземелье. Вуги в ужасе замирает. Собравшись с силами, я опять подхожу поближе и недоуменно склоняю голову к горстке праха. Я не вижу ни кулонов, ни бусин, ни молний. Ничего, что по идее просто не могло истлеть.

– Что за…

– Вашу мать, вы что там делаете? – раздается сверху голос Дэрила. Грин вытягивает шею, пытаясь рассмотреть гроб получше. Когда ему это удается, он сдавленно повторяет: – Вашу… гребаную… мать…

С ним нельзя не согласиться. Над прахом клубится легкий сине-белый пар, складывающийся в силуэт, знакомый мне и не знакомый Элмайре. Подруга чуть слышно охает и пятится, но новое облачко дыма помимо воли рвется из ее рта. Тепло-алое облачко сливается с силуэтом, тут же потеряв цвет. Интуиция подсказывает мне: это – призыв. И, услышав его, силуэт окончательно вырисовывается. Все те же кулоны, волосы, куртка, но уже полупрозрачные. Мари Гранге в недоумении смотрит на нас.

– Это все же ты…

Вуги снова дотрагивается до ее хрупкого плеча – и на этот раз с Мари ничего не происходит. Девушка в ужасе смотрит то на него, то на нас:

– Где я? Кто вы?

– Ты… не узнаешь?

Он не сводит с Мари глаз и сжимает ее руку. Но она смотрит с прежним страхом и недоумением и пытается вырваться.

– Я ехала на мотоцикле и свернула не туда, обрыв был скользкий… А потом в том месте, где я упала, появилась темнота, и…

– Голубые огоньки? Гул? – тихо спрашивает Элм.

Девушка переводит взгляд на нее и наконец кивает:

– Откуда вы знаете? К то вы?

Элмайра вздрагивает. Снова вмешивается Вуги.

– Мари, ты помнишь, кто тебя здесь закопал?

– Закопал?..

Кажется, она лишь сейчас поняла, что находится в могильной яме. Ее взгляд становится более осмысленным. Мари дотрагивается до стенок гроба и, видя, как ее пальцы проходят сквозь них, мотает головой:

– Ничего не помню. Это… ненаучно.

Вуги слегка встряхивает ее.

– Ты должна помнить своего деда. Авраама Гранге. И Серебряную колбу, и…

– Вуги, замолчи! – внезапно обрывает его Элм. – Оставь ее в покое, ей стерли память.

– Но Мари….

– Ей. Стерли. Память. Заткнись сейчас же.

Я смотрю на побелевшее лицо подруги – не сердитое, скорее тревожное. Очень тревожное. Через секунду причина ее беспокойства становится мне вполне ясной. В предрассветной тишине я отчетливо слышно тихую знакомую мелодию, похожую на пиликанье сломанной музыкальной шкатулки.

– Наверх. Быстро!

Элм, бесцеремонно подхватив меня под мышки, рывком взлетает. Вуги, взяв Марию за руку, следует за нами. Как только мы касаемся ногами земли, моя подруга делает пару шагов к Дэрилу:

– В твоих интересах молчать. Понял?

– Это же всего лишь…

– Исчезни!

Она быстро взмахивает палочкой. Дэрил растворяется в воздухе все с той же возмущенной, недоумевающей физиономией. Белый Билли, мурлыча свою песенку, неспешно едет к нам.

Машина с нарисованными по бокам эскимо и рожками, появившаяся на фоне крестов и надгробий, – как еще один дурной сон. Она едет, не задевая ни одной могилы, и даже более того – надгробия расплываются, пропуская ее. На секунду я зажмуриваюсь, а открыв глаза, вижу, что фургон притормозил поблизости. Музыка стихла.

Мари жмется к Вуги. Элм делает несколько шагов и останавливается прямо перед дверцей Белого Билли. Та открывается, и я раскрываю рот от удивления.

– Вы…

Из салона грациозно выходит знакомый мне мертвый красавчик. Молодой человек, светящийся белым, как луна или молоко. Красавчик с пятнами разложения на лице. Он что-то говорил о комнатах в замке, куда ходили его жены, и… а что с ними случилось?

– Вечная, – призрак склоняет голову, – слава вашей нынешней жизни и жизни после смерти.

Элм прячет руки за спину: видимо, чтобы ему не пришло в голову их целовать. Ее губы складываются в холодную дежурную улыбку.

– Здравствуйте, Майриш. Надо же, я не знала, что и вы ездите на Билли. Кого привезли?

– Одного великого диктатора из южной европейской страны, вы его не помните.

– А мороженым сами не торгуете? – Она лукаво щурит глаза.

Майриш хмурится, потом с достоинством приподнимает подбородок:

– Вы же видите, я по другой части.

Элм улыбается уже более искренне:

– Я пошутила, не злитесь. Так что вы тут делаете?

Странный призрак косится на Мари. Мне не нравится его взгляд. Подумав – и явно что-то решив, – он отвечает:

– Вы сделали великое дело, найдя пропавшую. Мы искали ее несколько лет.

– Потерялась душа? – Я невольно усмехаюсь, хотя и не понимаю, как мне хватило смелости вообще открыть рот. – Хорошее у вас ведомство, прямо как у людей! У нас тоже теряют бумажки, и…

Лицо Майриша абсолютно спокойно. Он рассматривает меня без агрессии, но я все больше сомневаюсь, что отделалась бы так легко, не стой моя подруга рядом и не положи она руку мне на плечо.

– Увы, когда нужно ежедневно принимать тысячи умерших, все случается. Особенно если гибель произошла в местах, которые нынешние люди считают… как же это… аномальными. Мы в свое время называли их инфернальными, – поясняет Майриш.

Затем он обращается к Мари:

– Добро пожаловать в мир призраков, чтобы официально стать частью нашего многомиллиардного сообщества, вам необходимо сдать призрачный экзамен, состоящий из теоретической и трехступенчатой практической части. Вам будет выделено место в Академии Духов, где вы сможете подготовиться к тестированию, а также…

Призрак продолжает говорить. И это выслушивает каждый новый умерший? Я с интересом рассматриваю его изуродованную кожу и тонкие чувственные губы. Элм тихонько толкает меня локтем.

– Мне не нравится, что он пришел так быстро. Это, конечно, его обязанность, но… их тысячи, почему явился именно он?

– Откуда ты вообще его знаешь?

– Да я многих знаю; то, что они не живут здесь, не значит, что они тут не бывают. Те же мороженщики… хм… неважно. Мы, конечно, с Майришем ладим, но…

– Итак? – мы слышим вдруг вопрос призрака.

– Я не хочу. – Мари сильнее прижимается к Вуги. – Что будет, если я не сдам экзамен?

– Даже для не сдавших у нас есть категория двадцать четыре…

– Те, кто ее получает, даже не помнят своего имени! – возмущенно обрывает его Вуги.

– Таков закон, – холодно отзывается Майриш. – Забыл?