Методология, однако, по определению, учение о методе. Метод, конечно, стоит понимать шире, нежели методика, ибо метод лежит в основании любой методики, любой исследовательской практики. Не случайно в диссертациях на соискание учёных степеней «методологическому основанию» исследования посвящён обязательный раздел. В этом разделе соискатели скрупулёзно перечисляют теории науки, в рамках которых проводили собственное исследование, и поминают авторов этих теорий. Но ведь даже самые стройные и строгие теории сами должны иметь основания. Уже потому хотя бы, что теории создавались людьми, которые вот так думали. Итак, продвигаясь к основаниям оснований, мы неизбежно упираемся в нечто, что лежит в основе всех оснований. И нам не уклониться от этого вопроса, потому что, не определившись в нём, мы обречены на сомнения в надёжности всего, что на этом основании выстроено, каким бы «основательным» нам ни казалось само строение. Но что лежит в основании оснований?

Совсем недалеко ещё время, когда этот «проклятый» вопрос снимался простым и твёрдым заклинанием – «марксистско-ленинская методология». Сейчас, конечно, нелегко воспроизвести в полном объёме всё то, что заключало в себе такое признание. Но, если коротко, это означало, что мир объективен, то есть существует вне нас и независимо от нас. Что человек обладает таким утончённым свойством – познанием. Что мир, следовательно, познаваем человеком. Что процесс познания мира человеком, пусть и труден и тернист, неминуемо ведёт его к истине (к тому, что есть на «самом деле»). Что, хоть истина и недостижима в своей полноте, само приближение к ней открывает для человека возможность изменять мир, познавая законы, по которым он устроен. А преобразование мира под человеческие нужды и есть цель познания. Так утверждал К. Маркс. А В.И. Ленин уточнил этот тезис: «От простого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике – вот истинный путь познания». Эти постулаты стали на долгое время непререкаемым основанием любых научных изысканий в нашем отечестве, потому что это и есть «марксистско-ленинская методология», а другой быть не могло, далее действовал уже разработанный позже принцип «классового подхода» в науке. Сейчас эти «прописные истины» могут показаться наивными, но, смею заверить, именно они лежали в основе основ любого исследования. Более того, они были опорами формирования умов, и по сей день эти истины имплицитно содержатся в подавляющем большинстве наших умопостроений. Но да, это была, хоть и своеобразная, методология. Потому что такая система представлений, «форпостов веры», задавала аксиомы познания и отвечала на основные вопросы человеческой деятельности: что (познаём), зачем и как? Справедливости ради следует заметить, что другого ответа на вопрос «как» тогда и не могло быть. Человек объявлялся самым совершенным, идеальным прибором для «отражения» окружающего его мира, и мощь «отражательных» способностей его сознания не подлежала критике. И марксистско-ленинская психология, преданный отпрыск одноименной методологии, – обратившись к психике, как к «высшей форме отражения», возвела на должный пьедестал «ленинскую теорию отражения», сосредоточив собственные усилия лишь на том, чтобы придать этому постулату научное оформление. Механизм самого отражения в этой стройной системе постулатов всё же оставался слабым звеном всей конструкции «психических» свойств и состояний человека. Но, постулируя «отражение» как принцип, психологи до поры до времени элегантно обходили этот вопрос. Иначе быть не могло. Да и слишком мало знали тогда исследователи о мозге человека, том самом органе, которому отводились функции отражения. Философы спорили об отношениях сознания и действительности, игнорируя этого небольшого, но важного посредника, психологи разрабатывали теорию психики, не озадачиваясь особо вопросами об устройстве её «процессора». Ситуация изменилась четверть века назад, когда, благодаря развитию техники, стало возможным углубиться в изучение не только структур головного мозга, но воочию наблюдать его функции, те самые процессы «отражения», суть которых была сокрыта и для философов, и для психологов, ту самую «нейродинамику», которая непрерывно сопровождает поведение человека во всех его проявлениях. И открытия, сделанные в области нейрофизиологии, внесли недостающие доселе основания в представления о поведении, сформулированные ещё великими предтечами нейрофизиологии: И.М. Сеченовым, И.П. Павловым, А.А. Ухтомским, П.К. Анохиным.

Главное, что достижения современной нейрофизиологии сместили акценты в традиционной постановке проблемы «человек и мир» с вопроса о том, «что» познаёт человек, к вопросу о том, «как» он это делает? А ответ на вопрос «как» – это ведь основной вопрос методологии. Что можно говорить о мире, если мы не знаем, как мы взаимодействуем с этим миром? Как можно говорить об отражении, не имея представления ни об отражающем, ни об отражаемом? Благодаря наукам о мозге, методология обретает свой исконный предмет, и предметом этим становится мышление. Но что мы должны полагать в качестве мышления? Какова его материя? Какие процессы определяют движение мысли? Где лежат критерии его эффективности? Где кроются ошибки мышления?

Именно эти вопросы стали предметом деятельности для Высшей школы методологии, и научное разрешение их – её целью. Здесь важно увидеть иллюзию простоты предмета, уж столько всего сказано и написано про мышление! Но сложность как раз и состоит в том, что мышление «прозрачно» для самого мыслящего. А именно его нужно сделать «видимым» и различимым. Необходимо к тому же исследовать все детали этого процесса, весь его «производственный» цикл, понять, что является его материалом, каким образом этот материал преобразуется и что получается в результате таких преобразований. А для этого необходимо проанализировать сложившиеся в истории подходы к исследованию мышления, понять их возможности и ограничения. Необходимо систематизировать непрерывно растущий объём нейрофизиологических фактов. Всё увиденное и распознанное предстоит назвать, связать в целостную модель, систему представлений, проверить на практике. И это – первоочередные задачи Высшей школы методологии.

Подобной школы не было в обозримой истории ни у нас в стране, ни за рубежом. Высшая школа методологии – это сообщество людей, которых объединяет интерес к сложному. А что может быть сложнее для человека познающего, чем сам человек? Но школа – это ещё и место, где можно учиться. Важно не только сформулировать эффективные модели человеческого мышления, не менее важно понять, как обучаться способам мышления. Важно, чтобы интерес к сложному не оставался лишь интеллектуальным «хобби», задача здесь – не только сохранять этот интерес в нашем «плоском мире», но заразить им как можно больше других людей, потому что только эффективное мышление – непременное условие эффективной деятельности, каких бы вещей она ни касалась. И врач, и учитель, и инженер, и менеджер, и ребёнок и взрослый, и мужчина и женщина – все мы непрерывно заняты решением «интеллектуальных» задач, и от «правильности» решения этих задач зависит качество жизни нас самих и окружающих нас людей, в конце концов, эффективность любой нашей деятельности. И для этого нам просто необходимо научится думать.

Вот такие задачи ставит перед собой Высшая школа методологии.

Предлагаемый текст основателя и президента Высшей школы методологии – А.В. Курпатова, хоть и содержит подзаголовок – «Черновик», являет собой манифест новой науки – методологии мышления. Каждый тезис этого текста, если вдумываться, представляет собой большое самостоятельное направление научных изысканий и учебной деятельности ВШМ.

Я глубоко убеждён, что у этой новой науки большое будущее. Более того, я уверен, что пройдёт не так много времени, и методология мышления воцарится в качестве «методологического основания» любых фундаментальных и прикладных исследований, придав им, наконец, и необходимую научную новизну, и так трудно отыскиваемую ныне «практическую значимость».

доктор медицинских наук, профессор Алёхин Анатолий Николаевич