Все старики похожи между собой так же, как похожи младенцы. Между младенчеством и старостью – двумя крайними точками – все люди разные, но в этих точках их как будто что-то роднит.

В процедурных кабинетах Пирс видел тысячи стариков, чаще всего неимущих, бездомных, грязных, подсевших на наркотики или алкоголь. Их подбирали на Норд-Сайд, когда они были настолько беспомощны, что не могли самостоятельно вылезти из своей коробки или мусорного бака. И вся разница между ними и его нынешним пациентом заключалась в том, что последний имел пару миллиардов долларов. Его снежно-белые волосы были тщательно подстрижены, а их желтовато-серые космы спускались на морщинистые, тонкие шеи. Его кожа была безукоризненно чистой и ухоженной, а их – покрыта язвочками, ранками и грязью, забившейся в складки.

Пирс аккуратно положил руку пациента вдоль его тела и медленно приподнял простыню. Незначительные отличия. Приближающаяся смерть уравнивает всех. Когда-то этот старик был высок, силен и полон жизни. Теперь его чахлое тело бессильно раскинулось на кровати; подрагивала только грудная клетка, туго обтянутая кожей. На ногах, тонких как спички, выпирали искореженные варикозом, вздутые веревки вен.

– Пневмония? – спросил доктор Истер с профессиональным интересом. Он был старше, на висках уже засеребрилась седина, и весь его облик дышал спокойным достоинством.

– Пока нет. Истощение. Ему следовало бы лучше питаться и вообще тщательнее следить за своим здоровьем. По-моему, с такими деньгами позаботиться о себе легче легкого.

– Совсем не обязательно. Как его личный врач, я давно понял, что нельзя отдавать распоряжения тому, кто сам распоряжается миллиардами долларов.

– Анемия, – продолжил перечислять симптомы Пирс. – Предполагаю, что причина – язва двенадцатиперстной кишки с кровотечением. Мы могли бы его прооперировать, но я не уверен, что он выдержит операцию. Пульс слабый, частый. Давление низкое. Артериосклероз и все сопутствующие ему осложнения.

Медсестра, стоящая рядом, внесла отметки в карту больного. У нее было гладкое, молодое лицо, кожа просто сияла здоровьем.

– Делаем анализ крови, – отрывисто сказал ей Пирс. – И мочи. Найдите две упаковки крови его группы и проверьте их на совместимость. Если получится, возьмите эритроцитарную массу. Как только все доставят, подготовьте один пакет.

– Переливание? – спросил Истер.

– На какое-то время это может помочь. Если сработает, сделаем еще одно, и, возможно, он окрепнет в достаточной мере, чтобы начать операцию.

– Но он умирает.

Это прозвучало почти как вопрос.

– Ну да. Как и все мы, – мрачно ухмыльнулся Пирс. – Наша задача – оттягивать его смерть столько, сколько сможем.

Несколько минут спустя, когда Пирс открыл дверь и вышел из палаты, доктор Истер что-то убедительно втолковывал высокому, широкоплечему и светловолосому мужчине в деловом костюме, явно сшитом на заказ. Они с Истером были приблизительно одного возраста, от сорока пяти до пятидесяти лет. Его лицо странным образом не сочеталось с остальным телом. Возможно, из-за тяжелого, хищного взгляда его грязно-серых глаз.

Звали мужчину Карл Янсен. Он был личным секретарем умирающего в палате старика. Доктор Истер представил мужчин друг другу, и они обменялись рукопожатием. Пирс подумал, что должность «персонального секретаря» включает в себя множество разнообразных обязанностей.

– Доктор Пирс, я задам вам только один вопрос, – заявил Янсен голосом таким же неприятным, как и его пустой, холодный взгляд. – Мистер Уивер умрет?

– Безусловно, – ответил Пирс. – Никому этого не избежать. И если вас интересует, случится ли это в ближайшую пару дней, то при выборе между «да» и «нет» я бы ответил «да».

– Что с ним? – спросил Янсен. В этом вопросе явно слышалось подозрение, как, впрочем, и во всем, что он говорил до того.

– Его тело исчерпало свои ресурсы. Как любой механизм, оно износилось и теперь просто распадается на куски.

– Его отец дожил до девяноста одного года, а мать – до девяноста шести.

Пирс спокойно, не мигая, посмотрел на Янсена.

– Но они не нажили несколько миллиардов долларов. Мы живем в век, когда болезни практически побеждены, но скорость жизни с лихвой это компенсирует. Постоянные стрессы просто рвут нас на части. Каждый миллиард, который заработал Уивер, стоил ему пяти лет жизни.

– И что теперь – вы просто позволите ему умереть?

Взгляд Пирса заледенел так же, как у Янсена.

– Мы сделаем ему переливание, как только это станет возможным. У него есть родственники, близкие друзья?

– Никого ближе меня.

– Нам нужны две пинты крови взамен каждой пинты, что мы отдадим Уиверу. Организуйте это.

– Мистер Уивер оплатит все, что потребуется для его лечения.

– Если есть возможность, кровь необходимо возместить. Это правило больницы.

Янсен опустил глаза.

– В офисе найдется множество добровольцев.

Когда Пирс отошел достаточно далеко, чтобы не слышать низкий голос Янсена, он спросил:

– Его можно кем-нибудь заменить? Мне он не нравится.

– Это потому, что он жестче вас, – заметил Истер. – Из него вышел бы достойный противник старику, когда тот был в самом расцвете сил.

– Он слишком молод.

– Этим он и хорош. Лучший гериатр на Среднем Западе. Беспристрастный, объективный специалист. Все доктора должны быть немного безжалостными. А Пирс – тем более; он рано или поздно теряет каждого своего пациента. В нем это есть.

Истер глянул на Янсена и сочувственно улыбнулся.

– Достигая нашего возраста, люди неизбежно слабеют. В смерти для них теперь слишком много личного.

Запрос на одну упаковку крови прибыл в хранилище. И начался обычный для больницы процесс. Лаборант, в накрахмаленной до хруста белой униформе, пришла из хранилища, размещенного в цокольном этаже. Из узловатой вены старика она взяла пять кубиков крови, отливающей пурпуром за тонкой стенкой шприца.

Он не шелохнулся. Тишину комнаты нарушало лишь его хриплое дыхание.

Вернувшись на свое рабочее место, она мазнула три образца крови на две стеклянные пластинки, одна из которых была разделена на две части – А и В. Затем положила образцы на подсвеченную крышку светового короба; к одному из них добавила каплю прозрачного раствора из стоящей на стеллаже зеленой бутылки с ярлыком «Анти-А». «Анти-В» взяла из коричневой бутылки; «Анти-О» – из прозрачной.

Она слегка качнула короб из стороны в сторону. По истечении шестидесяти секунд в образцах, помеченных буквами А и В, красные кровяные тельца распределялись все так же равномерно. А вот в третьем образце они явно склеились друг с другом.

Она ввела результаты в компьютер: имя больного, дата, номер палаты, лечащий врач… Тип: О. Резус: отрицательный.

Она нажала следующую клавишу. На экране появился список имеющейся в наличии крови, сформированный по группам. Лаборант открыла правую дверцу холодильника и просмотрела все этикетки на пластиковых упаковках, лежащих на второй полке сверху. Затем выбрала упаковку и поместила образцы крови донора и пациента в две маленькие пробирки.

Смешение капли сыворотки из крови донора с кровью пациента показало их совместимость: красные кровяные тельца не слиплись, и даже под микроскопом, после помещения в центрифугу, клетки оставались идеально ровной, округлой формы. Пара капель сыворотки из крови пациента в образец с кровью донора – и вспомогательный тест на совместимость пройден.

На этикетке она написала:

Она позвонила дежурной сестре и сообщила, что готова предоставить кровь по первому требованию. Уже спустя пару минут сестра пришла за ней. Вместе с лаборантом она проверила имя получателя, группу крови и порядковый номер на упаковке, а затем расписалась на ярлыке, прикрепленном к пакету. Лаборант оторвала один экземпляр ярлыка для своих записей, и медсестра унесла упаковку. На сестринском посту она сняла второй экземпляр и внесла данные в картотеку. Затем вместе со второй медсестрой пошла в отделение интенсивной терапии и вклеила заполненную копию в карту пациента, еще раз просмотрев перед этим информацию из запроса доктора и данные пациента, а также сверив комбинацию цифр на опознавательном браслете пациента с цифрами на упаковке с кровью и на ярлыке.