Акад. Марр, в своих изысканиях, шел преимущественно филологическим путем. В VIII в. до P. X., в эпоху так называемого Киммерийского движения народов, царства Урарту, Наири и др. были завоеваны пришедшими из Европы фригийцами, народом арийской расы. Из слияния побежденных племен яфетидского корня и завоевателей арийцев возникли новые народы, в том числе армяне, а из смешения языка побежденных автохтонов с языком пришлых победителей возникли новые языки, в том числе армянский. Филологический анализ древнейших армянских говоров позволяет установить, какие идеи, представления и названия были настолько утверждены в языке местным населением, что были восприняты и пришлецами завоевателями, и какие, наоборот, были принесены в Азию из Европы. Такой анализ показывает, что в древнеармянских диалектах, яфетидского происхождения слова, означающие: небо, землю, воду, душу – дыхание, глаголы, выражающие душевные аффекты, названия растительного мира, термины обработки земли и строительства, именования металлов, в том числе золота, серебра, меди, названия животных, связанных с культом, как бык, овца, вообще термины религии; далее – коренные армянские слова (а не вошедшие в язык позднее из языков персидского и сирийского) для понятий счета, числа, некоторые числительные и большинство терминов родового быта. Напротив, слова чисто арийского происхождения мы находим в области военного дела, каковы названия оружия, воинов, и в области государственного строя и управления.

Все это позволяет заключить, что яфетиды, в культурном отношений, далеко превосходили покоривших их фригийцев. Народ, создавшийся из смешения победителей и побежденных, удержал в своем новом языке яфетидские корни почти для всего отвлеченного, духовного; арийские же термины для дела войны и правления могли быть приняты только потому, что фригийцы образовали в новом народе класс правителей и сословие воинов. С другой стороны, тот же филологический анализ показывает, как глубока и разно-стороння была яфетидская культура в эпоху борьбы с фригийцами: религия, семейные отношения, строительство, отвлеченные понятия числа, различение душевных движений и т. п., – для всего этого в языке яфетидов существовали подходящие термины, которым фригийцы не в силах были противопоставить более удобные или более тонкие[81].

Данные археологии подтверждают эти филологические выводы, но вместе с тем показывают, что культура яфетидов тоже не стояла особняком в современном ей мире[82]. К числу археологических находок последнего десятилетия, говорящих особенно красноречиво, принадлежат бронзовые обивки поясов, в большом количестве найденные при раскопке могильников в Елисаветпольской губернии (близ Калакента и Калабека), но также и в других местностях Кавказа, – близ Майкопа, в области Вана и т. д. По-видимому, такие пояса были широко распространены по всему Кавказу, и ряд данных (характер стиля, род предметов, находимых одновременно и т. п.) заставляет относить время их изготовления к 2-му тысячелетию до P. X. Сделанные из бронзы (что также указывает на «бронзовый век», предшествовавший «железному»), эти обивки покрыты богатым гравированным орнаментом, который, по стилю, по мотивам, по трактовке отдельных фигур, связывает эти кавказские изделия с искусством Эгейи и Египта. Самая форма поясов – та самая, какую мы видим на статуэтках позднеминойской культуры. В орнамент входят очень часто – излюбленная эгейскими художниками спираль, обычные у них розетки и фестоны, наконец, и крест с загнутыми концами (свастика). В целом это – точно такие же пояса, какие выделывались в Микенах, встречаются в Египте, найдены в руинах хеттских поселений (на статуе, изображающей одного хеттского царя X в.). Вполне возможно, что троянско-эгейский царевич Парис, когда похищал Прекрасную Елену из дворца отсутствующего царя Менелая, был подпоясан таким самым поясом, какие носили яфетидские вельможи на отдаленном Кавказе.

Но украшения поясов состоят не из одних геометрических форм – разного рода кривых линий, спиралей, зубцов, крестов, розеток; в орнамент входят также элементы растительного и животного мира, еще более подчеркивающие связь яфетидского мира с Эгейей и Египтом. На поясах нередко изображаются лошади, покрытые особой попоной-панцирем, с металлическими чешуйками и бляхами; точно такие же боевые панцири на лошадях изображаются на рисунках хеттов и египтян. Обычны в орнаменте поясов мотивы быков и птиц; те же мотивы повторены на вазах с Кипра, где процветала «позднеминойская» культура. На саркофагах того же Кипра встречается мотив сопоставления льва и змеи; этот же мотив воспроизведен и на поясах. Но всего изумительнее – изображения животных фантастических. Так, кавказские художники изображали то зверя с двумя головами на двух концах тела, то зверя, хвост которого заканчивался треугольными листками или змеиной головой, то еще зверя, у которого концы ног были не с когтями и не с копытами, а с головами грифонов. Совершенно такие же звери изображены на некоторых памятниках доисторического Египта, а очень на них похожие – на цилиндрах хеттов, на изделиях эгейцев и в искусстве этрусков. Изображение чудовища на одной эгейской пластинке, считаемое Минотавром, близко напоминает зверя с одного из кавказских поясов. Трудно допустить, чтобы «игра воображения» привела художников двух разных стран к одним и тем же фантастическим образам.

Гораздо вероятнее, что кавказские мастера или имели перед собою эгейские и египетские изделия, или что и египто-эгейцы и яфетиды следовали одним и тем же, третьим, образцам.

Недавно также, в Закавказье, обратили на себя внимание археологов огромные каменные рыбы-чудовища, называемые армянами «вишапы»; их находят, в довольно большом числе, в области Вана. Совершенно таких же рыб-драконов выделывали скульпторы древнейшего Египта. Армянин, видя в музее древнеегипетские изваяния, не может не воскликнуть: «Да ведь это – наши вишапы!» И Рамсес Великий, и Тигран Великий, одинаково, должны были считать этих рыб-чудовищ созданием своих предков. Рядом с «вишапами» часто находят оригинальные каменные плиты с изображением распластанной и перекинутой шкуры быка. Идентичные плиты опять встречаются в искусстве Египта, 3-го тысячелетия до P. X., эпохи Нар-Ме-Ра; у эгейцев же бык и все, относящееся к быку, имело значение религиозного символа. Так называемые «могилы великанов» на Алагязе (гора против Арарата) во многом заставляют вспомнить эгейские гробницы. В 1912 г., в Елисаветпольской губ., был найден один из красивейших поясов с орнаментом из ромбов, образованных спиралями. А около Вана (на возвышенности Топраккале) собраны обломки фриза какого-то храма с точно таким же орнаментом из ромбов, образованных спиралями. Но, рядом с этими ромбами, на фризе изображены фигуры быков, виноградные гроздья и листья, пальметки и цветы лотоса. Лотос – обычный цветок в Древнем Египте, мог быть воссоздан кавказским художником лишь под чужим влиянием. И если до сих пор не открыты на Кавказе изображения сфинксов, то это, может быть, простая случайность, так как сфинксы довольно обычны у подножия колонн в искусстве хеттов, к которому особенно близко художество яфетидов.

Остается напомнить библейский рассказ о Ноевом ковчеге, остановившемся на вершине Арарата. Быть может, в легенде скрыто зерно исторической истины: то было воспоминание о той исключительной роли, какую играли «царства Араратские» (тоже библейский термин) в культурной жизни ранней древности. По представлениям Библии, весь род человеческий вновь расселился по земле с Арарата, и, следовательно, оттуда разлилась вся земная цивилизация. Еврейские сказители, так видоизменившие халдейские предания о всемирном потопе, должны были помнить, что когда-то с Арарата лился к ним свет просвещения, что оттуда ждали они откровений науки и искусства. Народы, жившие вокруг Арарата, – яфетидские племена, – представлялись древнейшим евреям, как самые просвещенные среди всех других. Халдейские цари, сокрушив царства Наири и Урарту, разрушили один из древнейших на земле очагов цивилизации, и, вероятно, будущие раскопки на побережьях Ванского озера принесут науке столь же неожиданные откровения, как ожидаемые археологические открытия на другом конце земли, на крайнем западе Европы.