Двер–рь сейчас полностью пр–розр–рачна. Имею пр- раво вас не пускать пр–ри таком обзор–ре. Пр–рекр–ра- тите пр–роизвол! — Неожиданно сложившись чуть ли не вдвое, быстро закачавшись и растопырив хохол, попугай заверещал так, что эхо загуляло в колодце старого двора. — Я буду жаловаться в Упр–равление меньшинств! Это тр–равля и усекновение в пр–равах! Третий пар–раграф втор–рой статьи действующей конституции! Позор–р–р, сер–р–ржант! — разразился он негодующе–раскатистым «эр». — Где ваша гр–раж- данская совесть?!

— Др–р–янь! — взревел Джоб, бросаясь к закрытому входу.

— Рядовой Джоб, отставить! — остановил его окрик сержанта. — Формально он прав. Свяжемся с шефом, никуда они не денутся. Ты еще пожалеешь, — бросила она уже попугаю.

— Угр–роза р-расправы! — крикнул тот и скрылся за матовой непрозрачностью двери.

— Крылатый паразит, — проворчал Джоб. — Эл, вызови департамент. Пусть установят внешнее наблюдение за дверью.

— Непременно, — играя желваками на смуглых от загара щеках, ответила сержант. — Только одного наблюдения мало. Требуется экстренное вмешательство, как минимум захвачен заложник.

Меньше двух минут ушло у нее на переговоры с начальством, вызов спецотряда и запрос ордера в прокуратуре. Еще минут пять — и наступит развязка. Тогда увидим, каким голосом заверещит хохлатый наглец, укрывшийся по ту сторону двери.

Неожиданно дверь отворилась, и на пороге появился мальчик. Бледнокожий, темно–русый, с коротко остриженными волосами и с тем самым наглецом попугаем, уютно устроившимся на его плече.

— Здравствуйте, — поздоровался мальчик, — кажется, вас зовут Эл Даймонд?

— Кажется, так, — не совсем готовая к такому повороту событий, осторожно согласилась Эл.

— А меня Дюша. По–моему, произошло недоразумение. И боюсь, что я являюсь его непосредственной причиной.

— Как ты здесь оказался? И почему тебя не было видно при первом осмотре?

— Извините, — мальчик замялся и потупил взор, — я был э–э–э… в туалете. А Лари… — Он потерся щекой о крыло молчавшего теперь попугая. — Ну, в общем, он пошутить любит. У какаду такой природный характер. Это же все–таки не преступление…

— Это хамство, — вмешался Джоб.

— Рядовой Джоб Чарли, — одернула Эл, и Джоб замер, проглотив обиду. Сел и даже уши прижал к крутому черному затылку, вперив неподвижный взгляд в шершавую стену.

— Кое–что мне все–таки не ясно, — продолжила Эл, пытаясь поймать нить все еще неясных ей событий. — В эту дверь совсем недавно вошли с улицы двое…

— Я и мой друг, — кивнув, перебил ее мальчик. — Он бастар, но не бессловесный. Его зовут Трезор Лаки. Можете проверить по справке.

— Лучше позови его, я побеседую с ним лично, — предложила Эл, почти успокоившись.

— Трезор, — крикнул мальчик, обернувшись внутрь помещения. — Пойди сюда на минутку.

На пороге появился лохматый кобель бурой масти. Его шею украшал блестящий металлический ошейник с гармошкой.

— Черт возьми, — не выдержав, проворчал Джоб. — Эл, куда ты смотрела?

Несколько секунд Эл молчала, глядя в глаза бурому Трезору. Тот даже не думал их прятать. Ну и собака! Даже Джоб отводит глаза, когда в них посмотришь. Интеллект независимого склада.

— Ты Трезор? — спросила Эл единственное, что пришло ей в голову.

— Трезор, — прохрипела собака, едва разжав зубы.

— А что хрипишь?

— Говорилка хреновая. Брак на рынке подсунули.

— Ну ты простак, — осклабилс^ Джоб, позабыв об обиде. — Вот что значит нечистопородный.

— Рядовой Джоб, — тут же напомнила Эл о забытом, — вести расспросы должен старший в паре.

— Виноват. — Джоб снова устайился в стену.

— Трезор Лаки, почему на вас 'ре было ошейника, когда вы двигались по Горбатому Переулку?

— Играли.;

— Что? — не поняла Эл. — То ^сть как?

— Это я виноват, — снова вмешался мальчик, — Я игру такую придумал. Мы вышли из дома, и я предложил: «Давай, я пойду направо, а ты налево, и кто придет к Лари первым». А! дороги мы выбрали нам неизвестные. И уговорились це спрашивать, и без путеводителя, а самим искать. Оц жулик, — мальчик подмигнул Трезору, — вот я….

— Это ложь, Эл. — Ротвейлер, прервав пояснения мальчика, с тревогой и надеждой заглядывал в глаза своему сержанту. — Эл, это ложь. Собака не может обмануть человека, а он говорит — «жулик».

— Ну, я имел в виду другое, — тут же поправился Дюша. — Хитрить–то вы умеете, просто это заметно. Человек всегда это видит, вы ведь не умеете скрывать свою хитрость. Конечно, потом бы я обо всем догадался. Но пока меня рядом нет, он вполне мог спросить у кого–то дорогу, вот я и снял с него говорилку лазерной отмычкой.

— В высшей степени неразумно, — взорвался младший патрульный.

— Рядовой Джоб!

— Да что — Джоб! Он подставил своего друга, умышленно снял с него транслятор на улице! А если

бы мы его отправили в распределитель? Это разгильдяйство! Да еще прогульщик!

— Рядовой Джоб! Я с тобой полностью согласна, но все–таки старший — я! Если не замолчишь, я подам рапорт!

Джоб укоризненно посмотрел в глаза старшехю друга и вздохнул так, что у Эл прихватило сердце.

— Извините, я больше так не буду, — промямлил мальчик.

— Надеюсь. — Эл раздраженно сверкнула глазами. Она еле сдерживалась. Из–за этого юного лоботряса чуть было не натворила дел и уж точно на полдня поссорилась с Джобом. Теперь в этом нет никакого сомнения. — Странные у тебя развлечения, Дюша, на грани неразумного. Ладно, надеюсь, что такое не повторится. Рядовой Джоб, в машину. База! База! Вызывает сержант Эл Даймонд. Отбой по Горбатому переулку. По возвращении я подам рапорт о происшествии… Простите, капитан, но это уже не наш район. Есть выполнять без разговоров.

— Куда? — вскинулся напарник, врожденное любопытство все же победило обиду.

— Парковый сектор, — раздраженно буркнула Эл. — Опять сборище натуропатов.

Джоб молча отвернулся и потрусил к выходу со двора тяжелой рысью.

Выйдя из–под арки, Эл с удовольствием вдохнула сухой, чистый воздух родного города. Ее угнетала сама атмосфера в этом дворе — нездоровая влажность, явный переизбыток кислорода, пряные запахи, от которых кружится голова, испарения обнаженной почвы, да мало ли еще что. Отвратительно. То ли дело здесь — небо без облаков и без купола.

Хлоп! Жирная белая клякса разбилась и забрызгала лобовое стекло патрульного авиамобиля.

— Пр–ростите, р-ребята, — прохрипело с неба, — машина у вас больно непр–риметная.

— Ворона! — ахнула Эл.

— Пар–разит, — устало проворчал напарник. — И кто только их говорящими делает. Наглейшая порода эти крылатые.

— Джоб, терпимость — главное условие мира в сообществе.

— Знаю. — Джоб кряхтя устроился на переднем сиденье. — Поэтому мы еще напарники.

«Господи! — удивилась про себя Эл. — Неужели и у него просыпается чувство юмора». Она включила двигатель и «дворники».

— Она пр–рава! Она пр–рава! — горячился, приседая и раскачиваясь на спинке любимого кресла, какаду Лари. — Она пр–рава! Ты потр–рясающе нер–разу- мен! Какого чер–рта ты пр–риволок сюда эту лохматую обр–разину? А если бы он тебя р–разор–рвал?! Тоже мне Маугли.

— Говорю тебе, что он сам повернул во двор. А я только подвел его к двери. Ты же сам меня учил языкам бессловесных.

— Дур–рак! Дюша — дур–рак! — возмущался попугай.

— Сам дурак, — отозвался Андрей и подавился выданным эпитетом. Так и есть, Лари страшно обиделся.

— Неблагодар–рный! — возопил он. — Я его учил! Я его любил! Я его пр–ривечал! А он мне дур–рака! Дур–рака! Ты пр–рав, пр–ротивный! Я стар–рый, безмозглый дур–рак. Так тебе, Лар–ри, так! Если не можешь отличить пор–рядочного человека от нер–разум- ного р-разгильдяя.

В глубокой скорби попугай спрятал голову под крыло, да так и остался, неожиданно замолчав.

— Лари, прости, пожалуйста, ты самая умная птица из тех, которых я знаю, — расстроенно бубнил Андрей.

Лари молчал и не двигался.

— Ты вообще умнее всех в городе, а еще добрее, красивее и талантливее.