Относительно внимания общим педагогическим правилом может служить следующее: чем более интереса в данном занятии ожидает ребенка впереди, тем более будет напряжено его внимание. Поэтому при обучении ребенка нужно руководить его занятиями так, чтобы каждое новое сведение находилось в известной связи с ранее приобретенными знаниями, и, если возможно, вызывать в ребенке любопытство, так чтобы каждое новое полученное им сведение служило ответом или частью ответа на вопрос, еще ранее существовавший в уме ученика.
Физиологические условия внимания. Вот, по-видимому, наиболее важные из них: 1) по возникновения внимания к данному объекту необходимо, чтобы соответствующий кортикальный центр был возбужден и центральным путем — идеационно, и путем внешнего чувственного раздражения; 2) затем орган чувств должен быть приноровлен посредством приспособления соответствующего мышечного аппарата к наиболее отчетливому восприятию внешнего впечатления; 3) по всей вероятности, необходим известный приток крови к соответствующему кортикальному центру. Третьего условия я не буду касаться, так как относительно его мы не имеем никаких обстоятельных сведений, и я постулирую его лишь на основании общих аналогий. Первое и второе условия доказаны экспериментальным путем. Начнем ради удобства с рассмотрения второго условия.
Приспособление органа чувств. Оно наблюдается не только тогда, когда внимание направлено на внешнее чувственное впечатление, но и в случае, когда объектом внимания служит мысль. Что такое приспособление налицо, когда мы направляем внимание на внешний объект, само собой ясно. Глядя на что-нибудь или слушая что-нибудь, мы непроизвольно приспосабливаем глаза и уши, а также поворачиваем в нужном направлении голову и тело; обоняя и пробуя на вкус, мы приспосабливаем язык, губы и нос к данному предмету; осязая какую-нибудь поверхность, мы соответствующим образом двигаем осязающий орган. Во всех этих актах, производя непроизвольные целесообразные мышечные сокращения, мы задерживаем другие движения, нецелесообразные по отношению к тому результату, который мы имеем в виду. Так, пробуя что-нибудь на вкус, мы зажмуриваем глаза, прислушиваясь, стараемся затаить дыхание и т. п. В результате получается более или менее массивное органическое чувство напряженности внимания. На это органическое чувство мы обыкновенно смотрим как на чувство нашей собственной активности, хотя оно возникает в нас посредством приспособления органов чувств. Таким образом, всякий объект, способный немедленно возбудить нашу чувствительность, вызывает рефлекторное приспособление органа чувств, которое сопровождается двумя результа-тами: во-первых, чувством активности и, во-вторых, возросшей ясностью в нашем сознании данного объекта.
При интеллектуальном внимании в нас наблюдаются такие же чувства активности. Насколько мне известно, Фехнер первым проанализировал эти чувства и отличил их от только что указанных более грубых форм того же чувства. Вот что он пишет: «Когда мы переносим наше внимание с объекта одного органа чувств на объект другого, мы испытываем некоторое вполне определенное и легко воспроизводимое произвольно, хотя и не поддающееся описанию, чувство перемены направления или изменения в локализации напряжения (Spannung). Мы чувствуем напряжения в известном направлении в глазах, с какой-нибудь стороны в ушах, напряжения, которые возрастают и изменяются в зависимости от степени нашего внимания в то время, когда мы смотрим или слушаем; это и есть то, что мы называем напряжением внимания. Локализация напряжения всего ярче наблюдается, когда внимание наше быстро колеблется между слухом и зрением и в особенности когда мы хотим тонко распознать данный объект при помощи осязания, обоняния и вкуса. <…> Когда я пытаюсь вызвать в памяти или воображении какой-нибудь живой образ, то я начинаю испытывать нечто совершенно аналогичное напряжению внимания при непосредственном зрительном или слуховом восприятии, но это аналогичное чувство локализуется совершенно иначе. В то время как при восприятии реального объекта (а также зрительных следов) напряжение направляется всецело к данному объекту — вперед, а при переходе внимания от одного органа чувств к другому оно только меняет соответственно направление от одного органа чувств к другому, не затрагивая остальную часть головы, при воображении и припоминании, наоборот, чувство напряжения всецело отвлекается от внешних органов чувств и скорее углубляется в ту часть головы, которая наполнена мозгом. Когда я хочу, например, припомнить местность или лицо, они возникнут передо мной с живостью, если я буду направлять внимание не вперед, а, скорее, если так можно выразиться, назад».
«Направленность внимания назад», ощущаемая нами, когда внимание занято воспроизведенными представлениями, по-видимому, состоит главным образом во вращении глазных яблок кнаружи и прямо противоположно движению глаз при направлении зрения на внешний объект. Впрочем, даже при внимании, направленном на чувственные объекты, приспособление органа чувств еще не самый существенный процесс, а второстепенный, который, как показывают наблюдения, может вовсе не иметь места. Вообще говоря, верно, что ни один объект, лежащий на крайних частях поля зрения, не может привлечь нашего внимания, не привлекая в то же время и нашего глаза, т. е. не вызывая вращения и аккомодации глаза и не локализуя таким образом изображения предмета на желтом пятне, самой чувствительной точке глаза. Но при помощи упражнения и при известном усилии можно направлять внимание на главный объект поля зрения, оставляя глаз неподвижным.
При этих условиях предмет никогда не различается нами вполне отчетливо (это невозможно по той причине, что изображение предмета получается здесь не на самом чувствительном месте сетчатки), но всякий может убедиться, что предмет сознается более живо, если мы усилим к нему внимание. Так, учителя умеют следить за учениками, делая вид, будто не глядят на них. Женщины, вообще говоря, больше пользуются периферическим зрительным вниманием, чем мужчины. Гельмгольц сообщает один факт, столь любопытный, что я приведу здесь его наблюдение целиком. Однажды он производил опыты, желая слить в одно целое зрительное восприятие пару стереоскопических картин, освещавшихся на миг электрической искрой.
Картины помещались в темном ящике, который время от времени на мгновение освещался вспышкой; чтобы глаза не двигались в сторону, в середине каждой картины булавкой был сделан прокол, через который проникал дневной свет, так что оба глаза в промежутки мрака имели перед собой по одной светлой точке. При параллельных зрительных осях обе эти точки сливались в одну, и малейшее движение глазного яблока тотчас же изобличалось раздвоением зрительных образов. Гельмгольц таким путем нашел, что при совершенной неподвижности глаз простые плоскостные фигуры могут восприниматься в качестве трехмерных при одной вспышке. Но сложные фигуры воспринимались трехмерными лишь при нескольких вспышках подряд.
Любопытно, говорит далее Гельмгольц, что при этом, хотя мы неподвижно фиксируем оба глаза на булавочных отверстиях и не даем раздваиваться их сложному изображению, тем не менее мы можем направить наше внимание на любую часть темного поля так, чтобы при вспышке получить впечатление лишь от той части картины, которая и лежит в направлении нашего внимания. Здесь внимание является совершенно независимым от положения и аккомодации глаз или от какого-либо известного нам изменения в этом органе и может свободно направляться сознательным волевым усилием на любую часть темного и однородного поля зрения. Это одно из наиболее важных наблюдений для будущей теории внимания («Physiologie Optik»).
Идеационное возбуждение центра. Но в чем же выражается направление внимания на периферическую часть картины, если при этом нет физической аккомодации глаза? Что происходит, когда мы распределяем или рассеиваем внимание по предмету, в котором ни одна часть не привлекает нашего внимания? Эти вопросы ведут нас к анализу второй характерной черты внимания — идеационного возбуждения, о котором мы упомянули выше. Усилие при направлении внимания на крайнюю часть картины заключается не в чем ином, как в стремлении сформировать себе возможно более ясно идею того, что там изображено. Воспроизведенная идея идет на помощь ощущению, делая его более ясным. Появление идеи может сопровождаться усилием; этого рода усилие и представляет в данном случае конечный результат напряжения внимания. Мы сейчас покажем, что в наших актах внимания всегда есть известная мысленная антиципация (предварение) объекта внимания. Льюис называет ее преперцепцией, и это название по-видимому, всего более подходит к мысленному ожиданию наступающего явления, При интеллектуальном внимании преперцепция, само собой, должна существовать как объект мысли, ибо в этом случае объектом служит простая идея, воспроизведенное представление или концепт. Следовательно: доказав существование преперцепции при чувственном внимании, мы докажем, что она налицо во всех процессах внимания. Впрочем, когда чувственное внимание достигло высшей точки, то невозможно определить, какой элемент восприятия проникает в сознание извне и какой изнутри, но если мы найдем, что приготовление к напряжению внимания всегда состоит отчасти из творческого пополнения данного объекта психическими продуктами воображения, то этим требуемое уже будет доказано.
