Вот и меня эта любовь к переменам не обошла стороной. С момента последнего летнего дня и того похода в Большой театр на мюзикл "Роковой мир", такие разные, как день и ночь, встречи с переменами, стали волнами накатываться на меня со всех сторон. Как я уже упоминала, мне это всегда очень нравилось. Человеку нравится больше всего на свете то, что крайне редко происходит с ним. Теперь жизнь решила неожиданно порадовать меня и устроила сразу миллионы этих встреч.
Первый день в институте запомнится надолго, едва ли не на всю жизнь. Толпы студентов, разделившихся на кучки и подгруппы, спешащих кто куда, оживлённая обстановка во дворе, утренняя свежесть и прохлада, к обеду палящее солнце, дарящее прекрасную погоду и хорошее настроение всем в округе. И новые встречи.
Я ступила на порог своей новой альма-матер, в которой буду усердно грызть гранит науки и искусства ‒ ветви одного и того же дерева. Не успела я сделать и шагу, как только зашла в здание, увидела любопытную картину.
Группа молодых людей, собравшаяся в холле института, привлекла моё внимание куда больше, чем сам институт. Вообще-то, когда я сдавала экзамены на поступление сюда, а затем через несколько дней пищала от восторга в институтском дворике, по сто раз перечитывая, что меня приняли, я уже успела оценить красоты и просторы этого учебного заведения. Большое старинное здание, с длинными идеально-бежевыми ступенями, ведущими ко входу с двустворчатыми тёмно-кленовыми дверьми, на которых вырезались красивые вычурные узоры, и впускали они в светлый просторный холл, всегда полный народу, конечно, кроме времени, посвящённого занятиям. За широким ресепшн всегда кто-то находился, готовый подсказать и ответить на интересующие вопросы. Длинные коридоры, на стенах которых висели самые ценные и особенные картины в искусно выполненных рамах, светлые и высокотехнологичные, оборудованные всем необходимым аудитории и кабинеты, несколько, вроде пять или семь больших залов для тренировок и репетиций постановок, сценок, мюзиклов и другого. Один из залов, самый роскошный, был полностью посвящён выступлениям студентов и всем прочим развлекательным программам института. Чтобы тебе доверили выступать в этом зале, повидавшем немало спектаклей и постановок, нужно многого стоить и добиться. Ценная библиотека, настоящий артефакт института, расположенная почти на целую половину третьего этажа, хранила в себе тысячи старых и самых новейших книг, о всех видах искусства, об истории, как самого искусства, так и выдающихся артистов, актёров, а также самых первых выпускников этого учебного заведения. Конечно же, и столовая была в этом месте, в которой, по словам моего повествователя, кормили всегда очень вкусно. Двор был ничем не примечательным, дворик как дворик, но позади института был настоящий большой сад. Сад показался мне, когда я его впервые увидела, сошедшим словно со страниц какой-то сказки и походящим едва ли не на целый парк: высокие древние берёзы и дубы, деревья белой и фиолетовой сирени, высились до самой крыши здания, а высаженные на благоприятной почве насыщено-красные и нежно-розовые розы, садовый жасмин, в ботанике называющийся чубушником, и боярышник, чудеснейше обрамляли тут и там выстроившиеся в рядочки тёмные деревянные скамьи с выгнутыми спинками. Я заранее была уверенна, что буду проводить много времени в этом саду после занятий в институте.
Я узнала всё это от главного библиотекаря института искусств, взрослой милой женщины, встретившей меня в начале августа на первом этаже и по доброте душевной устроившей небольшую экскурсию по заведению.
Находиться здесь, чувствовать дух искусства ‒ было высшим из высших удовольствий для меня.
Картина в холле, нарисовавшаяся передо мной и ещё перед многими студентами, разыгралась такая: несколько парней и девушек, подозреваю, студентов института, выглядели так, будто только что вернулись с маскарада или собирались туда идти. Девушки в старинных пышных юбках бежевых и розовых цветов, тугих корсетах, с устаревшими причёсками и маленькими дамскими шляпками на головах, и изредка видных при движении изящных ботиночках с завязанными ленточками. Я замечталась о том, чтобы когда-то облачиться в такой же наряд. Парни же были одеты и обуты каждый по-разному: первый в военную форму, второй в мантию из царской ткани ‒ золотой парчи, короткие сапоги из сафьяна, и с полной копией шапки Мономаха на голове. Последний атрибут, что я увидела на этом молодом человеке, выбил из меня на мгновение дух ‒ половина мужского лица была скрыта серебряной маской.
Батюшки, кто перед нами! Ещё вчера он был обычным уличным рок-музыкантом, уже сегодня он стал царём всея Руси.
Это тот парень, актёр из Большого театра, почему-то уже во второй раз встречающийся мне в этой серебряной маске. Это у него фишка такая, ходить повсюду в своей маске? Может, у него изуродовано лицо, и он, дабы не портить впечатление зрителей и свою актёрскую карьеру, постоянно носит её? Или парень в этой маске только выступает?
Мне стало любопытно до чёртиков, только спрашивать я об этом у него не собиралась, и вообще вести подобные светские беседы с ним. Я собиралась с полной решимостью разобраться во вчерашней сложившейся ситуации.
Совсем не вовремя вспомнила ощущение ползущих по волосам, моему плечу, тараканов, и с отвращением передёрнула им. В душе закипала нарастающая злость на парня в маске.
‒ Внимание, внимание! ‒ громко произнёс актёр в военной форме, черноволосый и невысокого роста. Он обратил на себя внимание всех студентов, находящихся в холле, и призывал их к тишине. ‒ Уважаемые студенты, учащиеся на факультете театрального искусства! В честь праздника, Дня знаний, как уже бывало раньше, вам будут подарены билеты на будущий спектакль в Большом театре. Подарены не каждому, а только тем, кто изъявит искренним желанием и действительно придёт. Попросту тратить билеты на зевак мы не собираемся, ‒ отчеканил молодой человек, и к нему и его друзьям в костюмах сразу же подбежали несколько студентов. Народу в холле появлялось всё больше и больше, каждый передавал друг другу эту новость и другие ребята, учащиеся со мной на одном факультете, но большинство на разных курсах, тоже спешили получить халявный билет в театр. Многие в этом заведении хотели попасть на новенький спектакль, такого охотного желания редко встретишь в каком-нибудь другом университете. Здесь собрались люди искусства, знающие истинную цену театру и не считающие спектакли, постановки, что сейчас там проходят, скучными. В Большом театре, сколько я помню, никогда не бывало скучных событий.
Я, удивляясь собственной наглости, ловко протолкалась вперёд в очереди, выстроившейся к одному из актёров, каждый раздающих билеты.
‒ Ты! ‒ я подскочила с сердито расставленными в стороны руками к актёру в маске, пока он куда-то не слинял или его не заняли другие студенты, что стояли в этой большой очереди за билетами. ‒ Помнишь меня?! ‒ с прищуренным взглядом сурово выпалила я, изображая из себя настоящую разъярённую мегеру. Что-что я могла бы стерпеть, но тараканов ‒ нет! Я же их до смерти боюсь, впрочем, также, как и пауков. Все насекомые вызывают во мне поистине сильную антипатию.
Теперь и этот актёришка погорелого театра вызывает во мне антипатию.
Мне показалось, или уже при дневном свете, точно тёмно-зелёные, большие глаза молодого парня стали удивлёнными?
Царь в серебряной маске замер с билетами в руках, не отводя от меня пристального шокированного взгляда.
Чем он так удивлён? Наверное, не понимает, как я тут оказалась.
Пока он ничего не сказал, я продолжала говорить то, что стало почвой для моих размышлений вчерашним вечером перед сном.
‒ Вчера ты подарил мне ту проклятую искусственную розу, а ещё дал гитару и заставил сыграть на сцене вместе с вами, ‒ вещала я с по-хамски приподнятой бровью и жутко недовольным видом. ‒ Я ‒ роковая леди, ‒ с поистине зверской язвительной улыбкой вымолвила на всеуслышание. И произнесла я это заявление так, да с таким выражением лица, что он должен был прочитать в моих глазах этот подтекст: "Ты попал, парень". Даже другие заинтересовались моими словами, которые их, честно говоря, изрядно удивили.
