Я вспомнил, сколько раз гадал, будет ли он когда-нибудь готов предпринять этот шаг вместе со мной. Я и не мечтал, что это случится так скоро.

– Я не хотел тебя испугать, – сказал я, и он рассмеялся. Потом подошел ко мне, обнял меня за талию и поднял лицо.

– Птица уже давным-давно улетела, Зак, – промолвил он.

– Что ты имеешь в виду?

– Мне больше не страшно.

Я почувствовал, как мое сердце становится невероятно огромным, как оно разрастается точно какой-то безумный воздушный шар, выходя за пределы груди и поднимая меня головокружительно высоко.

– О боже, – вот и все, что я смог сказать. Я крепко притиснул его к себе, обнял и зарылся лицом в его волосы. – Я так сильно тебя люблю.

– Мне нечего дать тебе, – сказал он. – Кроме себя.

– Кроме тебя мне ничего и не нужно.

Он рассмеялся и откинулся назад, чтобы посмотреть на меня, но ответить мне не успел, потому что нас прервал голос Коула.

– Господи боже, здесь вообще-то мороз! Вы идете, влюбленные пташки, или нам просто оставить вас, а вы добирайтесь до дома самостоятельно?

– Оставить, – сказал было я, но Анжело тоже заговорил, перекрывая мой голос.

– Мы идем. – Он отстранился и, по-прежнему одной рукой обнимая меня за талию, развернул меня и повел за собой туда, где стояли наши друзья. – Давай потерпим до дома, Зак, – тихо сказал он, пока мы их догоняли. – Эта неделя – для них.

Он был прав. Меня тянуло кричать о своих чувствах на весь белый свет, но это было бы эгоистично. До чего же умным он был, много умнее меня. Мне захотелось сказать ему, каким счастливым он меня сделал, но единственное, что у меня вышло сказать, было бледным отражением того, что я чувствовал.

– Ты мой север, – вымолвил я всего лишь три слова, но он улыбнулся мне, и эта улыбка была словно свет в небесах, показывающий мне дорогу домой.

И он сказал только:

– Я знаю.