Наступившее «завтра» облегчения не принесло – Администрация в тракторе мне отказала. А пожелание получить надёжного и по возможности трезвого тракториста, который мог бы дотащить маленькую городскую машинку по развезённому рыхлым, стремительно тающим снегом грунту до той самой перекрытой дороги, местных чиновников оскорбило. Но дорогу грозились запустить послезавтра… А то и позже. Поэтому смысла торопиться не было. Хоть и выбраться из этого условно гостеприимного посёлка мне хотелось ужасно. Сбежать, если быть с собой предельно честной. И не помнить ни вызывающую панический страх и чувство, будто я в западне, Магдалену. Ни хлопнувшийся за мной сугроб – ни первый, ни второй. Ни Грэма. Как и мою слишком резкую реакцию на него, и сказанные почти не мной обидные слова.

Мне попросту было стыдно.

Весна вся, как и окружающий пейзаж, состояла из холмов, горок, овражков и прудиков. Маленький лабиринт, полный засад и сюрпризов, вроде единственного моста через старый глубокий карстовый провал, засыпанный сейчас снегом, подобный тому, в который чуть не попала я. Мост был перекрыт и даже для верности опечатан, чтобы особенно стремительным и надежды питать не приходилось. Мера разумная. И, на удивление, решительная. А потому заставившая меня задуматься и, пожалуй, слегка насторожиться.

Я всё-таки нашла одного условного добровольца, кто согласился мне помочь. Добровольность его вставала мне в слишком круглую для такой глубинки сумму. Правда, вопрос с мостом я предпочла не озвучивать в надежде, что, во‑первых, он знает обходной путь, а во‑вторых, если и не знает, пломбы с моста срезать – дело пяти минут. И не такие запреты и блокировки снимали. Не заминированный же он?

Местные в основном смотрели на меня напряжённо, а иногда и, вовсе не скрываясь, косо. Я думала, это из-за слухов о Сневергах, которые мог бы пустить Лэррингтон; кто, спрашивается, меня за язык тянул? Вовсе не обязательно было ему про родство с бывшими владельцами замка рассказывать. Или проболталась уже Магдалена? А на деле вышло, что информация о том, что меня выставили из домика Большого господина, как его здесь, благоговея, называли, распространилась очень стремительно. И поняли её совершенно по-разному. Даже предполагать не стала, какие возникли версии. Мне они точно были совершенно безразличны.

Сейчас получалось, это не он на нашей земле в гостях, а совсем наоборот, я на его. Вот он – неожиданный узурпатор. Видно, поэтому я к нему так и отнеслась: резко отрицательно. Поморщилась, в очередной раз одёрнув себя, что я «не думаю» об этом человеке. Оба дня только и делаю, что о нём не думаю! И совершенно точно не помню, как одна рука осторожно и твёрдо прижимала к себе, а другая закалённым металлом впечаталась в дверь, оберегая меня от удара. И как ледяные пальцы почти неуловимо скользнули по позвоночнику, я тоже совсем не помню. А чуть слышный шёпот – обжёг, словно хлыст, заставил взорваться недоумением, гневом, обидой и нервной болью. «Ты не думаешь о нём, Карри», – напомнила себе. И именно в этот момент вспомнила, что ключей от моей малышки у меня нет!

Ругнулась подряд целых три раза. Потому что это означало только одно – мне предстоит навестить человека, который нечаянно дважды спас мою жизнь и теперь при любом удобном случае демонстрирует мне мою неуместность. Хотелось ли мне к нему возвращаться? Даже за моими ключами? Ответ, по-моему, был очевиден – категорически да! И это ставило меня в тупик. Такой, который без возможности развернуться или дать задний ход. Потому что ключи в любом случае были нужны, и уехать без них из Весны я попросту не сумею. Нет, у меня, конечно, была одна идея, но совершенно несостоятельная, по заверению Магдалены. Оставить авто здесь, в Весне, и передать записку Лэррингтону с адресом и моим телефоном, который, кстати, я потеряла, по её словам, было напрасной тратой бумаги и времени. И, судя по градусу его хамства, слепая женщина, конечно же, была права.

– Ваш Большой хозяин часто тут бывает? – спросила я, мучительно прокручивая различные варианты в голове.

– Раз в год-то точно. Иногда реже. А ты что, тоже теперь приезжать будешь, ему перед глазами мерцать? – нагловато посмеивалась она. – Да не серчай. Дай старой бабе душу отвести. Мне тут и пошутить-то не с кем. Боятся все. Думают, их мысли про то, как, кто, кого натянул, узнаю.

У меня отвалилась челюсть. Несильно, только совсем чуть-чуть. И я беззвучно хмыкнула, неловко уронив ложку в суп. Лапша брызнула из тарелки на стол, а Магдалена будто того и не замечала. Иногда мне чудилось, будто её слепота такой же миф, как и сказочный дар моего далёкого прадеда. Но нет, она совершенно точно была незрячей. Я осторожно поднялась, чтобы не потревожить хозяйку, и вытерла стол.

– Я бы вот и не хотела знать, а они сами, чего боятся, о том сильнее всего думают. Всё скрыть пытаются, мысли свои запретить. Только как запретишь-то, коли оно само на ум идёт и на память набивается? Вот и знаю я все непотребства в подробностях, только гаже того ничего точно нет!

– Да верю я, верю. Только… Надеюсь, ты мне об этом никогда не расскажешь.

– Блаженная ты, Сневерг, – сухо усмехнулась Магдалена. – Иди, дитятко. И чтоб до завтра я тут и духу твоего не знала!

– В смысле? – ход её мыслей мне правильным не казался. – Ты ведь не собираешься?..

– Дак гроза же идёт. Вот прям на снег сейчас дождём и хлынет. Не пройти завтра уж будет. Да и то хорошо, растает, значит, всё быстро. И молнии вон с поганого угла так и сверкают.

– Откуда ты… – И в этот самый момент издалека прокатилась по небу, нарастая, барабанная дробь. – Что же у вас тут за погода такая? – пробормотала растерянно, в самом деле беспокоясь.

– Обычная, – просто пожала плечом Магдалена. – Весна.

– Тогда я лучше завтра, – закусила губу, напустив в лицо мрачности, будто она могла бы увидеть. Одновременно и желая скорее войти в маленький домик, и совершенно точно этого же опасаясь. Развернулась рывком и скорее вышла из крошечной, пахнущей луком и солёными огурцами кухни.

Слепая женщина осторожно коснулась моего плеча сзади:

– Иди, Сневерг. А то как откроют дорогу и уедет завтра? Что делать станешь? – Не вовремя сделалось противно и неудобно внутри. И как-то очень отчётливо стало ясно, что говорит она совсем не о ключах от моей машины.

Мне нужно просто забрать ключи. Только ключи. И точно ничего больше. У меня же даже вещей с собой не было.

В ответ небо прогрохотало снова.

Если не поедет сам, то поставит её в крайне неудобное положение, размышлял Грэм. Так у неё не будет другого выбора, кроме как прийти самой. И это было бы низко. К тому же ему следовало извиниться. Всё-таки следовало. И не просто извиниться. То, что загладить неловкость уже не удастся, и то, что он фактически поставил репутацию под угрозу одной секундной слабостью, было безнадёжно, и злило его, и лишало равновесия. И ладно бы с кем? Грэм тихо ругнулся сквозь зубы, накинул куртку и открыл дверь.

На пороге стояла Карри, опять сжимая крошечный кулачок, чтобы постучать.

– Будь я наёмником, вы были бы уже мертвы, – произнесла надменно. Злится. Не меньше, чем он сам.

Он ответил ей какой-то сдержанной любезностью. Потом он бы ни за что не смог вспомнить, какой именно, потому что её неожиданно растерянный взгляд, скользнувший по его груди, приоткрывшиеся в изумлении губы и почти доступная близость вернули всё это дрэкраново безумие обратно!

Ключи, конечно. Он рефлекторно выдернул руку из кармана, надеясь, что там звякнуло недостаточно громко.

Сейчас он желал только одного, чувствуя, как горячится и разгоняется кровь. Но делать этого ни за что не станет!

– Кофе? – спросил кто-то его голосом. Она любит его кофе. Что ж, вполне может сойти за извинение. Сневерг неожиданно согласилась.

Я нервно переступила с ноги на ногу и подняла руку, чтобы постучать в дверь.