Правда, редко что получается от этих утверждений и отрицаний.

Через зароки и клятвы ты пробуешь сдерживать себя речами.

Так что, если умеешь управлять своей речью, то можно сказать, что уже победил, справился с основной задачей своего существования. То есть рулить уже хотя бы научился.

В мире природы осень и зима, завершая процесс, уничтожают живое, а в речах этому соответствует уменьшение день ото дня потока слов, произносимых тобой. То есть ты таким образом сумеешь уменьшить свою подвижность, приводящую тебя и к внешнему и внутреннему беспокойству. Эта подвижность раскачивает чувства, меняет оценки и заставляет тебя производить бесконечное количество бесполезных действий в попытках управлять потоком будущих ценностей. Но тщетно.

Ведь человек просто тонет в море дел, с которыми неразрывно связал себя так, что не может вернуться к начальному себе, когда в дела еще не окунулся со страстью. А именно страсть, то есть неуправляемое движение чувств, суматоха их хороводов, взметает листву образов с полян осенней земли увядающего духа.

Он постепенно закрывается от внешнего мира, проникающего в него тревогами и огорчениями, заставляющего шевелиться, и, если не умеешь танцевать в потоке изменений и превращений призраков внешней действительности, приходится постоянно делать дела, чтобы защититься от мнимых и действительных угроз. Обозначить точно отличия мнимого и действительного тоже не очень-то получается. Потому приходится воевать просто с угрозами и извне, и изнутри. Так что человек нитями дел зашивает отверстия сообщения с миром, а потом в старости кается, что жизнь свою прожил впустую. И даже не просто потратил свою жизнь на незначимые пустяки, а еще и наворотил кучу сложностей, с которыми придется разбираться его потомкам.

Такты постоянно заглядываешь за грань потока жизни, ибо именно оттуда, из холодного бездонного водоворота северной тьмы, непроглядности бесконечно огромной рыбы, и приносит вихрь сомнения и страхи. Все ведь потому, что боишься взглянуть в лицо своему главному страху. Страху ясного взгляда в глаза неведомому. И тогда ты душой своей прикасаешься к грани, за которой смертная тьма, а после этого никакими силами не сумеешь уже вернуться к свету жизни.

Хороводом движутся чувства в пространстве твоего сознания, цепляются друг за друга, переплетаются в волокна причудливых узоров ткани событийного мяса – расположение и раздражение, печаль и радость, обольщения и огорчения, изменчивость и тревога, легкомыслие и несдержанность, распущенность и развратность сменяют друг друга, накладываются друг на друга, смешиваются в самые причудливые смеси, в которых уже и сам черт ногу сломит. Ничего не разобрать.

Все эти переживания – как звуки песен, что слышатся, бывает, из пустоты, когда сидишь один в тишине. Они, по сути, как плесень, появляющаяся из сырости. Просто вырастает, и всё.

Подобное переживание жизни тянется в непрерывной смене дней и ночей, и разве поймешь, где начинается бесконечная цепь превращений, где она заканчивается?

И нечего больше к этому добавить. Хватит. Все это очень просто, как утро и вечер, время, которое входит в тебя, потому и живешь.

Всё ведь – это отношения людские, направленные вовнутрь, направленные вовне, отражающиеся друг в друге.

Что такое «Я»? Кто это такое или кто это такой?

Когда нет другого – неоткуда взяться тому, что мною называется «Я». А нет меня, или так называемого мною «Я», тогда нечем и некому воспринимать то, что приходит извне.

Все это, происходящее в моем мире, так тесно связано со мной, так близко находится рядом, почти неотделимо от меня. А нет возможности понять, чем оно направляется? И где проходит эта невидимая граница, разделяющая мир и «Я»? Как ее различить и увидеть?

Обязательно должен быть тот, кто на самом деле правит во мне всем этим, только ощутить и уловить его не выходит.

Если бы он проявлялся во внешних ощущениях, так можно было бы и поверить, что есть. Однако не видно его явленной плоти. Нечем ощутить его движения, потому что все закрывается этим странным образом, что я называю «Я». Каждый раз, когда я говорю «Я», что-то происходит со мной, как будто еще одна пленочка нового мыльного пузыря играет своими искрами в бесконечной череде определений в потоке этого самоназывания.

Есть лишь подозрение, что существует сила, направляющая все потоки, что проходят через меня. А ощутимости нет.

Вот есть в твоем теле сто костей, девять дырок, шесть потрохов, и ты, бултыхаясь в таком вот супе-сиропе, во всем этом и существуешь.

Так с чем же это «Я» так плотно срослось? К этому «Я», что ли, все привязано здесь? Все от него зависит?

На что же направлены твои предпочтения в твоих привязанностях? Кем мнишь ты себя, пребывая в своем теле и в теле этого мира? А в мире, во всех действующих лицах, повсюду тебе мерещатся будто слуги и жены. И ты никак не можешь порядок навести среди слуг и жен в своем доме.

А может быть, люди время от времени меняются положением хозяина и слуги?

А еще может быть, что есть во всем этом настоящий хозяин?

Только вот наладить с ним общение никак не удается.

Можно делать попытки понять его истинную суть, а можно и не пытаться. Тебе, твоему «Я» не будет от этого ни вреда, ни пользы.

Так уж случилось однажды, что выдали тебе все, что составляет твое тело. Так что лучше его не губить в ожидании закономерного конца.

Можно, конечно, во всем соревнуясь со всеми, биться и спорить с другими людьми, подобными тебе, стараясь утвердить и доказать свое превосходство. Но этим лишь ускоришь приближение конца. А есть ли здесь хоть кто-то, способный остановить это бессмысленное и бесконечно повторяющееся движение?

Похоже, что нет. Вот от этого-то и вся печаль!

До конца дней своих будешь стараться в трудах своих суетных, а ничего и не достигнешь по существу. Пребывая во мраке своих заблуждений, будешь напряженно трудиться. Только вряд ли поймешь, куда нужно идти, чтобы вернуться в начало.

Так ничего важного и не поймешь. Вот в этом-то и вся беда!

Человек может, конечно, думать и говорить, что никогда не умрет. Может и усилия по этому поводу предпринимать, стараясь отдалить свою неизбежную кончину. Только что в этом толку?

Нужно просто понять, что как случаются превращения тела, так вместе с телом происходят и переходы духа. Разве для обычных людей не в этом великое горе?

Все люди в силу самой своей жизни пребывают во мраке заблуждений. И совсем не стоит думать, что все заблуждаются и только один я не пребываю во мраке. Мы уже говорили выше про это самое «Я».

Ты думаешь, что все действует по правилам, образцом для которых являются движения твоего ума? Ну тогда все здесь направляются только этими правилами.

Стоит, кстати, проверить действительную надежность и успешность применения этих правил. Еще можно предположить, что существуют и те, кто постиг законы превращений мира. Но вокруг них живут ничего не понимающие глупцы.

Ты даже не понимаешь, как действует ум твой в мире, но судишь об истине и лжи по своему разумению. Тогда ты подобен парню, который отправился в другой город сегодня, а приехал туда вчера.

Представляешь себе то, чего на самом деле нет.

А когда представляешь то, чего на деле нет, то, обладай ты хоть разумом мудрейшего царя Усмирителя Вод, ничего не сумеешь понять. Что ж с тебя взять, коль дело так?

Все это были речи о разуме и его устройстве, а теперь пришло время поговорить о речах.

Речи – это не просто озвученный выдох. В основе любых речей есть то, чем они побуждаются. Но пока ты его не изрек, определить его невозможно.