— Какие глупые правила! Джишу времени зря не теряют.

— Я вовсе не хочу... Не говори так про нее.

— А я думаю, хочешь. Я видела!

— Ничего ты не видела...

— Нет, видела!

Кахс подняла боевой коготь и осторожно коснулась лба Эверетта

— Как ты могла! — возмутился он.

— Это мой мир. Что хочу, то и делаю. Лучше объясни, что это такое.

— Сен мне нравится. Мы дружим. Она мой товарищ.

Кахс переморгнула прозрачными веками.

— Я люблю, когда она рядом, — продолжил Эверетт. — Иногда она меня сильно раздражает. Порой понимает меня лучше всех на свете, порой упрется, с места не двинешь. И поступает мне назло. На все у нее свои законы, какие-то дурацкие игры, а в правила меня не посвящает, где там! Вечно дуется, а я ходи, думай, чем ее прогневал. Воображает себя крутой, а сама — обычная девчонка. Глупая, приставучая, но она не выходит у меня из головы!

— Ох и влип же ты, оми, — заметил Шарки.

— Так ты хочешь запустить в нее свою сперму? — с невинным видом спросила Кахс — Что-то я ничего не поняла.

— Позволь я отвечу, моя чешуйчатая подруга — сказал Шарки. — Вы создали этот мир, и, что греха таить, ваше создание впечатляет, а мы, приматы... видишь ли, мы всего лишь придумали одну смешную штуку, которую называют любовью. Что ж, двигатель в порядке. Нужно поскорее убираться из этого чертова места не в обиду вам будет сказано, мэм.

Оранжевый дымок рванулся в просвет между деревьями. Тащить гондолу к дирижаблю никто не собирался. У капитана Анастасии родился новый план. После сигнала Шарки Макхинлит соберет всю оставшуюся энергию, Сен запустит скрипящие пропеллеры, и «Эвернесс» сама подлетит к месту падения последнего двигателя, а после того, как его установят, снова станет славным бона дирижаблем из Хакни.

Заслонив глаза ладонью, Эверетт смотрел на кружок ясного неба вверху.

— Скоро они прилетят?

— Капитану виднее, — ответил Шарки. — Торопить даму неприлично.

Однако и он время от времени поглядывал наверх в надежде увидеть в просвете массивный корпус «Эвернесс».

Внезапно раздался странный звук. Словно где-то трезвонили в тонкий звоночек. Казалось, он шел отовсюду.

На миг Кахс словно парализовало. Каждая мышца ее тела напряглась, впалый живот сжался в тугой узел, глаза и ноздри расширились, а зрачки почернели. Серебристо-синий нимб вспыхнул короной острых лезвий, когти больших пальцев вылезли наружу.

— Кахс..

— Вооружайтесь, приматы, — тихо промолвила Джишу.

От ее тона по позвоночнику Эверетта пробежал холодок.

Шарки бросил Эверетту дробовик. Они тревожно оглядывались по сторонам. И снова из- за деревьев донесся тонкий звон. На сей раз он не остался без ответа. Лезвия на нимбе Кахс пришли в движение, издав чистую мелодичную трель.

— О господи, — прошептал Эверетт. Неужели это то, о чем он думает?

— Мой враг нашел меня, — сказала Кахс — Пришло время битвы.

Соперница Кахс — почти полная ее копия — выступила на свет из-под полога леса. При виде людей нимб новой Джишу ощетинился лезвиями, но Кахс вывела длинную мелодичную фразу на своем языке, и лезвия сложились внутрь, а нимб стал такого же серебристо-синего цвета.

— Не вмешивайтесь, — предупредила Кахс. — Что бы ни случилось.

— Но предохранитель все же снимите, мистер Сингх, — прошептал Шарки.

— Кахс! — крикнул Эверетт.

Он не собирался кричать, так получилось. Кахс взглянула на него, и почти в то же мгновение ее соперница атаковала.

Ураган сверкающих лезвий пронесся над поляной. Кахс перекатилась через себя и выбросила руку вперед. Ее нимб образовал щит, отразивший лезвия. С шипением соперница обратила лезвия в дротики. Силой мысли Кахс рассеяла щит и выпустила навстречу дротикам кинжалы, принявшие удар на себя.

Эверетт едва успел отскочить в сторону — дротик вонзился в землю в миллиметре от его ноги. Соперница Кахс издала боевой клич: кинжалы сражались в воздухе, словно рой обезумевших насекомых. Кахс ответила, бросившись на соперницу с когтями. Соперница отпрянула, когти оставили на ее боку рваную рану.

Джишу снова разошлись по краям поляны.

Дробовик дрогнул в руке Эверетта.

— Я выстрелю, — прошептал он.

Шарки отвел ствол в сторону.

— А ты способен отличить одну от другой? Это не наша война.

Отозвав назад свои кинжалы, Джишу обратили их в мечи: длинный и короткий, они сошлись в воздухе, а сами рептилии сцепились врукопашную на земле. Кровь хлестала из ран, наносимых когтями, Джишу оскальзывались на пропитанной кровью земле.

У Эверетта голова шла кругом от скорости, с которой наносились удары. Шарки прав: при всем желании ему не отличить одну рептилию от другой. Над головами сражающихся Джишу звенели клинки. Внезапно Эверетт понял: победит тот, кто первым утратит концентрацию. Мгновенное промедление — и меч, направленный нимбом, довершит дело.

Джишу снова разошлись, огласив поляну пронзительными воплями, от которых птицы взмыли с веток. Окровавленные рептилии тяжело дышали. Эверетт не мог отвести от них глаз, сердце колотилось как бешеное, в висках стучало. Это было самое ужасное, но и самое завораживающее зрелище в его жизни! Одну из соперниц ждала смерть, возможно, Кахс — разумное существо, к которому он успел привязаться. И все-таки Эверетт был не в силах отвести от них взгляда, сдерживаясь, чтобы не кричать, как на трибуне Уайт-Хартлейн. Он ненавидел себя за это.

Короткий меч отразил удар длинного и ринулся вниз. Шесть перышек слетело с хохолка. Если бы Джишу вовремя не заметила выпада, меч разрубил бы ее голову напополам

В таком темпе, с такой яростью сражение не могло длиться долго. И, словно поняв, что финал близок, Джишу решили взять оружие в руки. Шар на цепи, утыканный шипами, и массивный меч против двух пар загнутых когтей. Зазвенел металл. Жуткий визг и пронзительный свист наполнили воздух. Однажды Эверетт слышал, как кричит кролик в пасти лисицы, но даже в этом предсмертном вопле не было столько ненависти.

«Хватит, прекратите!», —хотелось крикнуть Эверетту, но он не мог говорить, не мог двигаться. В школе ему доводилось наблюдать стычки между одноклассниками, и он ненавидел драки всей душой. Ребята, которых он хорошо знал, его друзья, превращались в отвратительных, злобных незнакомцев. И все же те школьные короткие драки проходили по правилам. Здесь правил не было, бой продолжался до смерти одной из соперниц.

Эверетт вскрикнул, когда острые когти оставили три кровавых полосы на животе Джишу — той, чей хохолок недавно потрепали. Была ли это Кахс? Он не был уверен.

Другая Джишу, сбив с ног и опрокинув соперницу навзничь, навалилась на нее сверху, целясь в горло коротким мечом. Истекающая кровью Джишу попыталась сбросить ее, но силы иссякли, влажные от крови пальцы скользили, а в глазах отразился предсмертный ужас.

Внезапно Эверетт понял, что должен делать.

— Кахс!

Он швырнул дробовик по скользкой от крови траве. В то мгновение, когда меч проткнул кожу на горле раненой Джишу, она схватила дробовик, прижала дуло к боку соперницы и нажала на курок. Выстрел подбросил Джишу в воздух, кровавые ошметки разлетелись по поляне.

И словно заклятие спало с Эверетта. Он с криком упал на колени. Его рвало. И продолжало рвать, когда Джишу поднялась с земли, приблизилась к тому, что недавно звалось ее соперницей, и вонзила когти — снова и снова, снова и снова — в искромсанную плоть.

— Кахс..

Джишу подняла голову. Ее лицо было застывшей кровавой маской.

— О господи... — прошептал он.

Перед ним стояла сама смерть. Жестокая кровавая смерть, не знающая жалости. Эверетту еще не доводилось заглядывать смерти в лицо. Когда двойник Теджендры погиб на колокольне Имперского университета, Шарки спас его от этого зрелища. Эверетт слышал смерть — два коротких выстрела из дробовика. А сейчас смерть, не знающая милосердия и надежды, смотрела прямо на него. И Эверетт ненавидел ее всей душой.