После этого я видел Артура только один раз (если не считать, конечно, его новых фотографий с телочками в инстаграме). Он назначил мне встречу в натуральном клубе и пришел туда с сестрой Агатой, словно оскорбленный повар, предлагающий клиенту рыбную альтернативу. Сестра у него, кстати, была очень красивая. Мы поговорили, выпили – и разошлись навсегда.

Закончу эту постыдную страницу прямо здесь – и прошу поверить мне на слово: моя дендрофилия, нелепо-смешная со стороны, была глубокой как море, такой же неисчерпаемой и крайне, крайне затратной.

Одна поездка к секвоям обошлась мне в несколько месячных зарплат… Опущу детали – скажу только, что это было как секс с Цезарем (здесь меня поймет и гей, и натурал). Дело в том, что в готическом сумраке древнего леса меня арестовал полицейский, конфисковав кору и двухтысячелетнюю древесину, из которой я планировал выточить дилдо Тиберия.

Близость либеральнейшего Сан-Франциско, увы, не помогла. Штраф был огромен. Но я не жалел ни о чем.

Ля-ля тополя…

При этом я жил, работал и даже размышлял иногда на вечные темы… Я оставался материалистом и по-прежнему верил лишь в мистику рынка. Как ни велик был соблазн возложить вину за происходящее на Золотого Жука, я не поддавался и считал его привидевшейся мне галлюцинацией.

Наука считает, что «видения», «знамения» и «вещие сны», посещающие человека, возникают из его личного багажа и похожи на результаты вычислений, проделанных в фоновом режиме. Видимо, Жук был моим отражением, как бы образом моего «я».

Я практически не сомневался, что дело обстоит именно так. И все же, проходя мимо церкви, я несколько раз испытывал странный соблазн зайти в это заведение и уколоться самым древним из известных человеку седативов.

Правда, стоило представить себя стоящим со свечой перед иконой – и не по служебной необходимости, как сами знаете кто, а всерьез, – и желание угасало.

Кроме того – и это было куда важнее, – церковь, мимо которой я ходил, была построена совсем недавно и имела такую характерную ауру серьезного бизнес-проекта, что любой контакт с этой энергией был бы неотличим от приобретения миноритарного пакета акций и последующих бесед с представителем фирмы-эмитента.

Самое же главное, это было капитуляцией, после которой от меня осталась бы только пыль. Мне пришлось бы отступиться от слишком многого и жить в облаке греха вместо облака «apple».

Я, однако, все еще колебался.

Спасло вот что: однажды я увидел на своем пути свежую табличку с крестом, стрелкой и словом ХРАМ – и прочел слово как «Экс-пам», успев даже предположить, что это новая разновидность религиозного спама, названная так в честь Св. Андрея. Мысль меня рассмешила, и наваждение прошло.

Я чувствовал: пока я остаюсь последовательным материалистом, в моей дендрофилии еще нет ничего страшного. Это был просто психический дефект – а кто сегодня без них? Хоть я и бегал голый с топором по лесу, я не убивал людей и был во всех остальных отношениях нормальным членом общества, даже платил налоги.

А вот если бы я отказался от трезвого взгляда на жизнь, тогда моя вселенная немедленно заполнилась бы ангелами, демонами и необходимыми для техобслуживания бородатыми специалистами в рясах, приехавшими в мою душу на свой кадильно-распевный корпоратив. Нет, спасибо – я держался за свой материализм так же крепко, как деревенская бабка за икону.

Поэтому меня поражало и даже оскорбляло, что в моем собственном бизнес-издании печатали иногда совершеннейшую лабуду: какие-то кандидаты физико-технических наук писали прелестное и смутное – мол, природа сознания непонятна до сих пор… квантовые трубки… дуальность… мировая душа… И это – прямо под кросс-курсами валют и ценами на золото и нефть.

Я подозревал, впрочем, что они по работе заняты тем же, что и я – генерируют энтропию. Мне самому вопросы материи и духа были ясны настолько, что я мог при необходимости прочистить загаженные юные мозги – это, кстати, и произошло, когда Артур привел на нашу последнюю встречу сестру Агату, приехавшую в Москву из Гоа, чтобы поднять финансирование на следующие полгода у моря.

Агата оказалась настоящей красавицей – и была при этом похожа на брата. Артур со смехом рассказал, что его назвали в честь писателя Конан-Дойля, а ее – в честь Агаты Кристи.

Если бы я увидел Агату на год раньше, я бы, наверно, развлекся, мысленно перевоплощая ее в другого Артура – совсем еще юного, свежего и переодетого в женское платье (подобная медитация позволяет отжать небольшой эротический контент, все-таки содержащийся в женщине – у нас его называют рыбий жир). Но теперь…

Меня волновали не Артур с Агатой – а доска стола, за которым мы сидели. Она была залита прозрачным лаком, и тонкий древесный узор казался мне бесстыднейшей из порнографий, которую, к счастью, в самых нескромных местах закрывали пепельницы, тарелки и стаканы.

Агата, как и все чиксы в этом возрасте, была высокодуховным существом (и мезозойским рыбьим мозгом осознавала, конечно, что это сильно поднимает ее капитализацию).

– Мысль непредсказуема, – говорила она, потряхивая бусами и брелками с профилем какого-то бхагавана. – Никто не знает, что такое сознание.

Почему-то все они любят «Байлиз» со льдом. Наверно, там есть вещества, в которых нуждается молодой женский организм, готовящийся к продолжению рода.

– Я знаю, – ответил я. – И сейчас объясню. Вот простейшее рассуждение, которое ты, милое дитя, сможешь повторить сама, когда уедешь в свое Гоа и дяди не будет рядом… Итак…

Дальше я загнул по очереди три пальца.

– Мысли – это эхо электрических разрядов в нейронных цепях мозга. Сперва происходит разряд, а потом появляется мысль. То, что мы осознаем ее с задержкой – доказанный научный факт. Это раз. Электрические разряды, как и все другие материальные эффекты, зависят только от начальных условий и физических законов. Это два. Значит, наше мышление – это такой же материальный, предопределенный и предсказуемый процесс, как движение бильярдных шаров по сукну или бег планет вокруг солнца. Это три…

Бедная девочка так и не нашлась, что ответить.

Надо сказать, я ни разу не встречал убедительного возражения на этот силлогизм. И действительно – как возразить? Говорят, что сегодня физики как-то подверстывают к делу свою квантовую неопределенность – но это пока просто болтовня. Если Бог играет в кости, то Он знает, что у Него выпадет, даже когда Он этого не знает. Думаю, со временем Ватикан это разъяснит.

Я всегда верил в простой причинно-следственный мир – и меня завораживала подразумеваемая им картина. Выходило, что курс доллара к юаню и цена на нефть, скажем, через три года, два месяца и четыре дня уже в сущности определены – и неизвестны никому лишь потому, что в любой человеческой модели невозможно учесть все переменные.

Пятнадцать миллиардов лет назад вселенная начинала расширяться, и уже тогда все мои желания и интенции – даже такие тривиальные, как желание почистить зубы или сходить в туалет, – были полностью предопределены. Точно так же заранее заданы взлеты и падения бизнесов, траектории стран и судьбы народов.

Это может показаться неправдоподобным, если вы, к примеру, содержите в Москве небольшой ресторан. Или работаете совестью нации. Или, что бывает особенно часто, совмещаете оба занятия. Тогда из-за постоянных профессиональных коллизий вам кажется, что и материальная, и духовная реальность меняются абсолютно непредсказуемо и хаотично.

Но если вы трейдер, то в душе вы знаете, что все в нашем мире предрешено.

У трейдеров есть целое искусство чтения графиков – charting. Вы глядите на кривую изменения стоимости вашего актива за долгий срок, накладываете на нее особые математические треугольники и ассимптоты (не буду уходить в детали, они весьма эзотеричны) и с высокой степенью точности предсказываете, как будет дальше меняться цена.

Разве было бы такое возможно, не будь судьба мира заранее записана на скрижалях? От обычного смертного будущее скрыто, но те, кто состоит при Деле, давно научились заглядывать в щелочку и видеть все необходимое.