Владимир Николаевич, покончив с борщом и почти не притронувшись к бифштексу, остановился и спросил у Борисова:

- А можно мне забрать с собой остатки еды? Я уже наелся, нельзя же это выбросить, когда еще придется так вкусно поесть, и я хотел бы угостить еще своего приятеля Виктора.

- Конечно, - спохватился Борисов, - подождите, я сейчас еще закажу порцию для вашего друга.

Владимир Николаевич стал протестовать, но Борисов, жестом, не допускающим возражений, остановил его. Он подозвал официантку и заказал еще две порции бифштекса с гарниром и салатом, и попросил упаковать все это на вынос.

- Ну, этого нам на целую компанию хватит, - обрадовался старик, - тогда я доем, пожалуй, сейчас свой бифштекс, - он с удовольствием продолжил свой обед. Было очевидно, что он просто хотел угостить своего друга.

- Мы вам по дороге еще чего-нибудь купим, - улыбнувшись сказал Борисов.

Пришла официантка и забрала пустые тарелки.

- Так не хочется отсюда уходить, - грустно промолвил Владимир Николаевич, озираясь вокруг, - здесь так уютно и хорошо. Спасибо вам большое, Сергей, - на глазах у старика навернулись слезы.

У Борисова к горлу подступил горький комок. Он слабо улыбнулся. Они посидели молча, слушая тихую спокойную музыку.

- Вы знаете, я принес в ночлежку свой старый радиоприемник и мы по вечерам с Виктором тоже слушаем музыку, - сказал Владимир Николаевич. - Странно, что до сих пор еще его у нас не украли. У меня уже несколько раз воровали то одежду, то продукты. У нас там действительно разные люди. Есть и совершенно деградированные. Но вы знаете Сергей, когда кто-нибудь заболевает или еще что-либо происходит, то обычно многие стараются помочь, кто чем может.

- Но ведь можно обратиться к социальным службам, - сказал Борисов, - есть дома престарелых для тех, у кого нет никого из близких.

- Можно, но почему-то не все этого хотят, - ответил Владимир Николаевич.

Они посидели еще какое-то время молча, каждый думая о своем. Наконец официантка принесла им заказанные Борисовым две порции обеда, аккуратно сложенные в фирменные пакеты. Борисов расплатился, и они вышли на улицу.

- Вам, Сергей, уже, наверное, нужно спешить по своим делам? - спросил Владимир Николаевич. - Вы и так потратили на меня столько времени.

- Да нет, я не спешу, - ответил Борисов. - Может, нам с вами еще прогуляться, как вы на это смотрите?

- Я с удовольствием, если это вам не помешает! - с радостью согласился старик.

- Не помешает, - твердо заверил Борисов, - Идемте!

Они пошли по Песочной улице, и вышли к набережной Невы возле парка. Найдя свободную скамейку, сели, поставив сумки возле себя, и молча наблюдали спокойное течение Невы. По реке плыли прогулочные катера, вокруг кипела деловая и праздная жизнь и они наблюдали ее отстраненно, как будто со стороны, как зрители из зала наблюдают за происходящим на сцене представлением.

Борисов думал о своей жизни. Он многого достиг. Хорошая, интересная работа, высокий материальный и социальный статус. Он вполне мог позволить себе в этой жизни многое такое, о чем другие могли бы только мечтать. Конечно, в его семье было далеко не все идеально. Отношения с женой уже давно охладели, и хотя особенно их не тяготили, но и не вызывали того душевного трепета, который был вначале их супружества. "Привычка свыше нам дана: замена счастию она", - вспомнились ему строки из "Евгения Онегина". И, конечно, они сами были в этом виноваты, погруженные каждый в свою жизнь. Дочь Аня уже выросла и оканчивала последний курс института. Жила у своего друга - тоже студента другого факультета того же института. Они жили не расписавшись, в так модном теперь гражданском браке. Молодые люди сейчас не очень торопятся брать на себя ответственность друг перед другом и живут в свое удовольствие. Детей тоже заводить не спешат. Аня навещала родителей нечасто, в основном за тем, чтобы попросить денег. Сыну Кириллу было тринадцать лет. Он учился в престижной школе с углубленным изучением английского языка. Большим рвением к учебе не отличался и кое-как тянул эту лямку образования. Английский он также "в гробу видел". Его трудно было оторвать от компьютерных игр, за которыми он мог просиживать часами до поздней ночи, пока Наташа - Жена Борисова, не устраивала ему скандал, чтобы он уже, наконец, выключил свой "долбанный" компьютер и шел спать. Ничем другим кроме этих игр, особо не интересовался, как, наверное, и многие его сверстники.

И все-таки, при всей своей видимой успешности и материальном благополучии, Борисов явно ощущал, что ему чего-то в этой жизни не хватает, чего-то очень важного, без чего он не сможет быть по-настоящему счастливым. И это что-то не имело материального выражения, его нельзя было ни купить за деньги, ни добиться повышением по службе. Он чувствовал, что живет как-то не так. Все его усилия до сих пор были направленны на карьерный рост, достижения успеха и благополучия и это отнимало все его время и силы.

- Как вы думаете, Сергей, - вдруг задумчиво произнес Владимир Николаевич, как бы угадывая ход мысли Борисова, - что, в конечном счете, погубит этот мир?

Борисов пожал плечами. Старик продолжал:

- Его погубят не вирусы и глобальное потепление, ни кометы и другие природные катаклизмы, которыми нас постоянно пугают. Его погубят наша прогрессирующая бездуховность и равнодушие, его погубят человеческая алчность, не имеющая границ и корысть, пронизывающая все наши поступки, его погубят отсутствие доброты, милосердия и сострадания к ближнему. У Андрея Макаревича в одной из его песен есть хорошие строки:

... И что на крик никто не обернется,

И раненым не принесут воды,

От этого вода уйдет на дно колодца,

Уйдет, как предвещание беды,

Уйдет на дно и больше не вернется...

За всем этим стоит главный и непобедимый враг - наш эгоизм. Он - главная причина всех наших страданий. Эгоизм пронизывает все сферы нашего бытия на самых разных уровнях. От личностного эгоизма рушатся семьи и совершаются преступления. Эгоизм расовый, межнациональный и религиозный приводит к войнам и страданиям миллионов людей. Плюс к этому есть еще одна большая проблема нашего общества - это все возрастающий и постоянно подогреваемый в нем культ потребления. Он подменяет истинные духовные ценности на ценности материальные.