В самом деле, в какую эпоху своего существования европейское общество всего острее бредило дьяволом и ведьмами и всего больше трепетало перед этими заклятыми врагами христианского имени? Мне кажется, я не ошибусь, если предположу, что большинство образованных людей, не обладающих в истории профессиональными познаниями, почти не колеблясь ответит на такой вопрос: конечно, в Средние века. И между тем ответ этот далек от истины. С дьяволом Средние века, положим, были всегда знакомы очень близко. Но «гнусное сообщество ведьм» с их шабашами и черной мессой глубине Средних веков совсем еще не было известно. Оно открыто было только под самый их конец, на пороге Нового времени, и наиболее сведущие в деле люди, те самые монахи, которые в XV столетии впервые изобличили ведьм, сами свидетельствовали, что ранее христианский мир никогда не видывал подобных ужасов. Они вполне определенно утверждали, что ведьмы явились и размножились уже на их глазах, и в этой новой язве на «глубоко состарившемся мире» они усматривали неложный признак близившегося пришествия антихриста.
Итак, самое дикое, самое нелепое из всех известных суеверий, наряду с которым этнографы находят возможным ставить разве лишь некоторые поверья негров Центральной Африки, заполонило воображенье культурных европейских народов вовсе не в самое худшее их время. Умственно темные их поколения понятия не имели о том, что представляет собою истинное «ведовство». «Открытие» ведьм относится к эпохе, законно окрещенной – конечно, не за это – громким именем эпохи Великих открытий. Первые костры, зажженные для кары «чертовых жен», бросили свой кровавый отблеск на небо, на котором занималась уже заря Возрождения, и классическим периодом организованных судебных убийств, именовавшихся «процессами ведьм», являются века, которые, вопреки мрачному пророчеству Шпренгера и других его собратов, принесли «состарившемуся миру» не пришествие антихриста, а небывалый расцвет духовного творчества, – века, которые в истории совершенно законно характеризуются по таким их чертам, как гуманизм, как реформация, как зарождение естественных наук. И как не остановиться в недоумении перед такою антитезой. Когда солнце ходило еще кругом земли, земля была чиста от ведьм и старым женщинам предоставлялось спокойно умирать у себя в постели. Но среди дошедших до нас от Кеплера бумаг сохранилась его записка в суде, где он отстаивает свою старуху мать от обвинения в ведовстве, причем славный астроном ни единым словом не возражает против возможности подобных обвинений. Что думал он об этом в самом деле, мы этого не знаем. Но, как и всем его современникам, ему твердо было известно, что, попробуй он поставить защиту на такую почву, и ему самому пришлось бы отправляться вместе с матерью в застенок. «Кто говорит, что ведьм не существует, того нельзя не заподозревать самого в принадлежности к их сообществу», – этим принципом руководились немецкие суды в ту пору, когда Кеплер открывал свои знаменитые законы движения светил.
Эта поразительная «несвоевременность» процессов ведьм – если можно так выразиться, этот резкий диссонанс между ними и общим колоритом тех столетий, на которые падает мрачная их тень, и объясняет нам ближайшим образом, почему общеисторические труды о них почти не поминают. Когда приходится рисовать широкие культурные картины, где главными фигурами являются такие лица, как Колумб и Васко да Гама, как Гуттенберг, как Леонардо да Винчи, Рафаэль и Микеланджело, как Эразм и Гуттен, как Лютер, Цвингли и Кальвин, как Коперник, Кеплер и Галилей, как Бэкон и Шекспир, то на их фоне, действительно, не сразу отыскивается место для передачи тех сцен дикого бреда, каким является борьба европейского общества с «прислужницами дьявола». А раньше, в те эпохи, с умственной жизнью которых процессы ведьм могли бы, по-видимому, свободно гармонировать, сама история не позволяет о них распространяться, ибо тогда она еще действительно ничего подобного не знала. Но эта же «несвоевременность» процессов ведьм, как я уже заметил, и придает им, с другой стороны, чрезвычайный интерес. Как же в самом деле разрушается такая аномалия, которая становится еще загадочнее, если мы примем во внимание, что и в XV–XVII веках процессы ведьм являлись принадлежностью лишь передовых стран христианского мира: задержанный в своем развитии Восток Европы, Россия и Балканские государства, и в ту пору оставались свободны от этих ужасов. Что ж здесь такое перед нами? Какая-нибудь особенно прихотливая игра исторических случайностей? Или тут есть своя закономерность, раскрытие которой может показать, что наши обычные представления о ходе «прогресса цивилизации» носят чрезмерно упрощенный, прямолинейный, схематический характер и, в частности, что дело распространения народного образования в Европе далеко не всегда сопровождалось лишь благодетельными последствиями для народа, что у него оказывается и своя черная изнанка?
В такой общей связи и будет проведен настоящий очерк[1]. Но прежде чем приступить к анализу явления, я должен буду, в силу указанных уже мною условий[2], дать хотя сжатое описание самых процессов ведьм, я должен буду сделать хотя краткий пересказ «этой бесконечной драмы, исполненной сценами таких несказанных, невыразимых, безмерных мук, терзаний и отчаяния со стороны гонимых и такого суеверия, тупости и зверства со стороны гонителей, что с этим по жестокости ничто не может сравниться в летописях европейских наций».
Преследованием ведьм, смотря по времени и по стране, занимались различные органы судебной власти. В раннюю свою пору, в XV столетии, такого рода процессы велись почти исключительно пред космополитическими трибуналами римской инквизиции. В Италии и в Испании инквизиция сумела удержать их за собой и до самого конца. Что касается прочих стран, то после Реформации не только в протестантских, но и в оставшихся католическими государствах они почти везде перешли в руки светских судов, ведавших уголовными делами. Но разница эта в данном случае – что уже само по себе заслуживает внимания – не играет сколько-нибудь видной роли. Картины гонения на ведьм сразу нас поражают и необыкновенно дикой игрой фантазии, с которой здесь приходится встречаться, и необыкновенной своею монотонностью. Откуда бы ни шли относящиеся к ним памятники, мы не находим на них почти никакой местной окраски. В церковных и в светских, в католических и в протестантских судах процессы ведьм протекали совершенно одинаковым порядком и приводили к одним и тем же результатам. Поэтому, чтобы составить себе вполне достаточное понятие об этом поразительном эпизоде из области отправления человеческого правосудия, довольно заглянуть в уголовную хронику любой из западноевропейских стран. Удобнее всего нам будет взять Германию, так как ее архивы дают тут и особенно богатый и, главное, прекрасно разработанный материал. Итак, посмотрим, что представляли собой процессы ведьм в Германии в ту пору, когда они являлись обыденной принадлежностью немецкой жизни, т. е. в конце XVI и в начале XVII века.
Общий судебный строй Германии в указанный период, как это нам необходимо следует заметить, характеризуется следующими двумя существенными чертами. То было время, когда старый устный и гласный суд шеффенов, руководившийся в своих приговорах непосредственно народным правовым сознанием, был окончательно вытеснен новыми коронными судами, которые составлялись из ученых юристов, обязанных сообразоваться исключительно с формальным, писаным законодательством, и не терпели никакого участия «необразованного» общества в деле отправления правосудия. И, с другой стороны, то было время, когда центральная правительственная власть, не полагаясь на компетентность местных судебных учреждений, особенно ревниво следила за каждым их шагом, что выражалось в широком развитии так называемой «пересылки актов». В крупных процессах местные суды по первому требованию сторон, иногда же и помимо него, обязаны были пересылать все относящиеся к делу документы на заключение в высшую инстанцию, которой являлись или особые правительственные «придворные» комиссии, чаще же всего юридические факультеты при университетах. Дела о ведьмах – наряду с делами о ересях, об оскорблении Величества, о государственной измене, о разбоях на море и на больших дорогах и о фальшивых монетчиках – причислялись к разряду «особо важных», и потому подобная «пересылка актов» при них была почти что общим правилом. Указанные высшие инстанции с крайней заботливостью следили за процессами такого рода – факт, значение которого для нашего вопроса, я думаю, может считаться очевидным.
